Читать интересную книгу Беседы с Маккартни - Пол Дю Нойер

Он просто подбирал что-то на пианино, и это было здорово. У него был приятель на хлопковой бирже, тоже торговец, по имени Фредди Риммер, иногда он приходил к нам в гости и тоже играл, так что атмосфера в доме была очень даже музыкальная. Благодаря папе у нас всегда было пианино.

Собственно, на каждый Новый год у нас был музыкальный вечер, большой семейный концерт. Кто-нибудь играл на пианино, и обычно это был папа.

Он мне всегда говорил: «Выучись играть на пианино, и тебя будут постоянно звать на вечеринки». В его времена так все и происходило, потому что радио и телевидение не были распространены. Конечно, не было никаких проигрывателей. Так что он играл старые шлягеры, и помню, что все подпевали, приносили ему напитки, и пожилые тетушки, женщины, сидевшие в сторонке в комнате, тоже подключались. Они знали и слова, и мелодию этих старых песен. Все это продолжалось часами, и они постепенно пьянели всё больше и больше. Но музыкальная атмосфера была потрясающая.

В «Джаз-бэнде Джимми Мэка», кроме папы, был еще его брат Джек, он играл на тромбоне, а их приятель – на банджо, и он часто рассказывал смешные истории о тех временах, когда они давали концерты. Он говорил: «Нам приходилось менять название каждый раз, когда мы повторно выступали в каком-то месте, потому что нам не всегда были рады. А если мы меняли название, то можно было надеяться на то, что они нас не запомнили».

Однажды они выступали под названием «Музыканты в масках»: видимо, дела пошли так плохо, что пришлось маскироваться! Они купили дешевые маски в «Вулвортсе» и снова пошли играть в кооператив или что-то в этом роде. Это было в двадцатые годы, когда у него был маленький оркестр, для музыки вообще это было золотое времечко, чарльстон там и все такое. И он рассказывал: «Знаешь, во время вечеринки клей на масках начал плавиться и в конце концов потек по нашим лицам».

Еще можно было ходить в гости к людям и слушать их коллекцию пластинок. Помню, что у моей тетушки Джин была Tumbling Tumbleweeds [Слима Уитмена]. И парочка ранних пластинок Элвиса. Я их все переслушал. А пластинки на 78 оборотов моей кузины Кэт я пропустил через каток для белья. Просто посмотреть, пройдут или нет. Они потрескались, и она нехреново разозлилась. Меня с братом за это как следует отчитали.

В Ливерпуле все было просто и непритязательно. Папа работал осветителем, так что они видели всех артистов мюзик-холла, бывших проездом в Ливерпуле, и папа знал их песни. Когда он заканчивал работу в одном зале, то перед тем как пойти в следующий, он заносил домой программки, разбросанные зрителями. Тетушка Джин и тетушка Милли гладили их утюгом, и он их забирал и продавал публике во втором зале! Тем временем он учил их песням, которые только что слышал от артистов, приехавших в город.

И память у них, конечно, была фотографическая, так что они всё запоминали и пели на вечерах.

Благодаря этим семейным вечерам Пол стал таким, каким мы его знаем. Здесь мы найдем объяснение его таланту забавлять толпу, каковы бы ни были возраст и вкусы зрителей. Можно представить себе, как он оттачивал свои знаменитые навыки общения: то женщинам постарше скажет какую-то остроту, то всех обаяет ухмылкой. И, что важнее всего, он подхватил у отца эстафету на пианино в гостиной.

Его отец работал на брокера хлопковой биржи: эта работа напоминала о вековых морских связях Ливерпуля с Соединенными Штатами и его бесславной роли в торговле рабами – контора Джима Маккартни была аккурат напротив бывшего посольства конфедератов. Джаз-бэнды вроде оркестрика Джимми Мэка были проявлением местной любви ко всему американскому. В послевоенное время на улицах в районе доков, где рос Ринго Старр, молодые матросы компании «Кунард» щеголяли в пиджаках с подложенными плечами, мешковатых брюках и с гитарами со стальными струнами: все это было куплено за рубежом и изумляло сверстников.

Маккартни были большим кланом, при этом семейные связи в нем царили прочные, и Пол ходил на посиделки по всему Ливерпулю. Дом в пригородном Аллертоне, в котором он жил подростком, сейчас принадлежит Национальному обществу по охране памятников: в углу там стоит пианино, совсем как у Джима Маккартни; оригинал остался у Пола, и он до сих пор иногда сочиняет на нем песни. Когда я готовил примечания к альбому 2012 г. Kisses on the Bottom, он рассказал мне кое-что еще:

Мы, дети, приходили на новогодний вечер. Чтобы освободить место, скатывались ковры. На стульях сидели женщины, у каждой в руке стаканчик: ром со смородиновой наливкой, джин с вермутом или сидр.

Как я сейчас понимаю, поколение моих родителей только-только отходило от Второй мировой войны. В Ливерпуле они все пережили бомбежки. Так что теперь они были настроены на то, чтобы веселиться. Остановить их было невозможно! И эти позитивные песни пришлись как раз ко двору. Даже у бедных часто было пианино. А то, что стояло у нас дома, папа купил, как он мне потом рассказал, у бати Брайана Эпстайна в НЭМС [сокращение от North End Music Stores, «Музыкальные магазины севера Англии»: сеть магазинов, принадлежавшая семье Эпстайнов]. Людям хотелось позитивных песен, чтобы поскорее забыть войну. И я в детстве во всем этом варился.

Как это ни иронично, но и сами «Битлз» приложили руку к тому, чтобы погубить эти традиции. У меня есть пленка с семейной записью, сделанной в Ливерпуле на Рождество 1963 г. Все взрослые умеют петь, по меньшей мере на неплохом любительском уровне, и все до единого поют: сентиментальные ирландские песни, довоенный репертуар мюзик-холла, что угодно. А вот дети не поют; нас упрашивают спеть вышедший в этом году потрясный поп-хит, записанный нашими земляками – называется он She Loves You. Ничего не клеится. Самодостаточную балладу заменила бит-музыка, распространяющаяся на пластинках. Жанр домашнего концерта в гостиной отмирал. Наше поколение это наследие не уберегло.

Пол впервые столкнулся с рок-н-роллом в 1956 г. «Итак, у нас был телик, и как-то вечером там передавали [с чопорным выговором диктора Би-би-си]: «Опустошение и разруха: тедди-бои и рокеры устроили погром в лондонских кинотеатрах. Виною всему вот что: “Раз-два-три часа, пора плясать рок…”»

Разумеется, это было начало Rock Around the Clock Билла Хейли и «Комет». Эта песня звучала в фильме «Школьные джунгли», и его показы в Великобритании выливались в подростковые бунты.

«И тогда впервые в жизни я почувствовал, как по спине бежит электрический ток. Это мое!»

20 февраля 1957 г., когда Полу было четырнадцать, Билл Хейли лично пожаловал в его город:

Это было здорово. Я скопил много карманных денег – вероятно, около 24 шиллингов, в карманных деньгах это равнялось нескольким неделям, потому что в неделю давали что-то типа двух шиллингов. Я пошел туда один, потому что из одноклассников никто себе не мог этого позволить или не был готов копить деньги. Это было в ливерпульском кинотеатре «Одеон», сразу за «Эмпайр».

Разочаровало только то, что все первое отделение занял Вик Льюис со своим оркестром, а я пришел потратить деньги уж точно не на него.

В антракте зажегся свет, я купил эскимо. Думаю, на мне были короткие брючки. Вроде бы помню, что при мне была кепка, часть школьной формы. Но мне просто необходимо было это увидеть.

И тут свет погас, и из-за занавеса снова послышалось «Раз-два-три часа, пора плясать рок…», я снова почувствовал это электричество. И – бинго! – вот он открылся. Они стояли на сцене – офигеть! Я большой их фанат, особенно гитариста, как же его зовут? Что-то типа Франко Дзеффирелли. Я же точно раньше помнил… Руди Помпилли! [Вероятно, Пол имеет в виду Фрэнни Бичера, ибо Помпилли играл на саксофоне.] Гитаристов мы уважали. Так что это были первые посевы.

А вот по радио первое потрясение было, когда я слушал шоу Дэвида Джейкобза. Тот поставил в эфир What’d I Say [хит Рэя Чарльза, попавший в американскую «горячую десятку» синглов в 1959 г.]. Ты не поверишь, но он прокрутил обе стороны, и в конце было [изображает плохо различимые одобрительные возгласы публики, а затем голос Джейкобза с характерными для Би-би-си прилизанными интонациями] «А теперь другую сторону…» И всё по новой! Меня сразу вставило. Я тут же записал на бумажке «Рэй Чарльз, What’d I Say» и на следующий день отправился в магазин пластинок.

Впрочем, к тому времени Пол уже играл на гитаре – под влиянием британского певца Лонни Донегана и того скиффлового безумия, которое тот породил на родине: «Лонни Донеган сильно на нас повлиял, потому что мы, собственно, тогда почувствовали, что и сами можем быть частью этого. Что мы действительно что-то можем».

Ливерпуль, в котором рос Маккартни, был важным морским портом, сравнительно знаменитым благодаря своим боксерам и комикам и печально известным битком набитыми трущобами викторианских времен. Своего лица он, впрочем, не имел. «Битлз» прославили местный гайморитный выговор, прозванный «скаус» – так на моряцком жаргоне называется блюдо из тушеного мяса. Новую славу города укрепили его футбольные команды, чьи пылкие болельщики пели en masse[6] и заслужили репутацию мастеров непристойных острот.