— Если сообщишь что-то стоящее, щедро заплачу.
— Я слышала их разговор! Госпожи с ее братом. Они обсуждали тайну семьи Горроу.
— Какую еще тайну? — напрягся Данетц.
Девица облизала пересохшие губы, приосанилась и объявила:
— Болезнь! Наследственная! Ледяное…
— Сердце, — простонал мужчина, — она говорила правду! Я осел.
Шпионка испуганно расширила глаза, не зная, продолжать ли рассказ. Барон встал, зашел за ширму и вернулся со стаканчиком крепкого напитка. Залпом выпил, постоял и кивнул, ожидая услышать еще что-то полезное. Новая горничная герцогини Эдуан рассказала все, что слышала, стоя у дверей с остывающим чаем. Девчонка заслужила вознаграждение! Получив свою монету, рыжеволосая простушка раскраснелась и чуть не бросилась целовать руки благодетеля, но тот указал ей на дверь. Он собирался обмозговать новость без помех.
Вот! Долгожданный час мести. Годами он подкрадывался к Горроу и не мог найти уязвимое место. Даже смерть молодого виконта, заколотого Данетцем, не слишком огорчила это семейство. Новый удар они так легко не снесут! Ледяной красавчик Громм умрет, а его наследство достанется племяннице барона. Он, Данетц, будет управлять землями герцога, а Эмми с дочками пусть отправляется под крылышко Грэга! Барон не уснул этой ночью, размышляя. Времени не так много, надо все делать быстро.
Племянница барона Данетца Луззи осталась сиротой в десятилетнем возрасте. На карету Стоунов напали разбойники. Ограбили, убили родителей девочки и прислугу. Луззи по какой-то причине пожалели, даже не сняли ценный медальон с ее шейки. Быть может, испуганный взгляд голубых глаз размягчил бандитов, но маленькая Стоун осталась в живых одна из всей семьи, долго скиталась, пока не нашла дядю Данетца, который признал в ней дочь своей сестры по фамильному украшению. Барон вдовствовал, он отдал девочку в пансион при монастыре, куда ежегодно перечислял положенные на содержание воспитанницы средства. Достигнув совершеннолетия, Луззи Стоун переехала в дом Данетца, где поселилась в ожидании замужества. Приходилось полностью полагаться на волю дядюшки, других родственников и собственных средств у нее не было.
Наутро после бессонной ночи барон вызвал девушку к себе в кабинет.
— Твоя судьба решена, Луззи, — сказал в ответ на приветствие, — ты станешь герцогиней Эдуан.
— Вы о Громме Эдуане, дядя? — смутилась будущая невеста.
— Он тебе не нравится?
— Как такое возможно! Молодей герцог нравится всем. Боюсь, я среди его поклонниц не лучшая.
— Ты не поклонница, Луззи! Ты его избранница. Безусловно, станешь ею!
Девушка натянуто улыбалась, глядя на барона. Она не верила своему «счастью». Луззи не раз слышала душещипательные истории о том, как Эдуан своей холодностью доводил до обморока влюбленных девиц, как оставлял без внимания просьбы собственной матери, желающей познакомить его с той или другой достойной барышней. Предположить, что бездушный красавец обратит благосклонное внимание на девушку, не обладающую особыми достоинствами, было бы слишком легкомысленно. Луззи считала себя если не дурнушкой, то невзрачной серой мышкой, да еще с дефектом на лице — пигментным пятном бледно-коричневого цвета, которое она трогала пальчиком в минуты волнения.
Данетц не заметил ни ироничного выражения лица племянницы, ни ее тона. Он уверенным жестом протянул ей пакет:
— Вот письмо, прочтешь в дороге. Запомни все до последней буквы и уничтожь.
— Мы едем к Эдуанам?
— Ты едешь. Верные мне люди будут сопровождать тебя, я им все объяснил. Представишься беглянкой. Мое имя не произносить! Опекун якобы хочет насильно отдать тебя замуж за старика, ты ищешь помощи у герцога. Уверен, его благородная душа снизойдет до того, чтобы предложить убежище несчастной леди.
— Одно дело дать убежище, другое — жениться. Громм ни одну женщину и взглядом не удостаивал. Девочки рассказывали…
Барон прервал племянницу, приподняв двумя пальцами ее подбородок. Луззи пришлось встать на цыпочки.
— Это болезнь. Ледяное сердце. Не думай о пустяках. Прочтешь письмо и сделаешь все, как там указано! Доверься мне. Ты станешь герцогиней Эдуан, твой сын — герцогом. Я, пока наследник мал, буду помогать тебе.
— Дядя! — сердце девушке участило удары, тон Данетца напугал ее. — Я слышала, что мужчины с такой болезнью даже если и женятся, детей не имеют.
— Кто сказал, что это будет ребенок Громма? Мы найдем подходящего младенца, тебе и рожать не придется.
— Но герцог не согласится!
— К тому времени ты станешь вдовой.
— Вдовой? А родные? — Луззи не скрывала слез.
— Я все продумал, девочка. Мы воспитаем достойного потомка рода Эдуанов, не отягощенного наследственностью Горроу! Иди! Пора в путь!
— Милорд, мне трудно понять вас. Возможно, я увижу в письме объяснения столь жестокого намерения в отношении герцога…
Леди Стоун, хотя и осуждала герцога Эдуана за высокомерие и пренебрежение чувствами страдающих по красавцу женщин, все-таки не могла желать ему смерти. Тем более, если причины холодности Громма не в дурном воспитании, а в недуге, над которым не властны доктора, не говоря уж о самом больном. Луззи вздрогнула, на миг представив герцога в гробу: бледное, точно восковое, лицо в обрамлении темных волос на фоне кремовой шелковой подушки, сложенные на груди руки, свечи… вокруг гроба толпы рыдающих великосветских дам… Девушка медлила, смотрела на опекуна, пытаясь определить меру серьезности, с которой тот говорил о столь неблагополучном будущем Громма Эдуана.
— Хочешь знать причины? Слушай, — Данетц повернулся спиной к племяннице и замер у окна.
Несколько мгновений было тихо, только муха жужжала и билась о стекло, наводя на Луззи тоску этим безнадежным стремлением улететь. Девушка уже хотела выйти из комнаты, неправильно истолковав дядино молчание, когда он, наконец, заговорил:
— Она была ангелом, моя милая юная жена. Умоляла не верить сплетням. Клялась, что ни одного взгляда не дарила молодому Горроу. Ни ему, ни кому-либо другому.
Плечи барона дрожали, Луззи показалось, что он плачет, но голос оставался твердым:
— Я кидался на каждого, кто шептал за моей спиной! Пятерым сплетникам укоротил их поганые языки, но не верил ей. Моей обожаемой Ласточке. Этот красавчик смеялся мне в лицо, когда я убивал его… Не признался, что их связи не могло быть.
Данетц стукнул кулаком по стене, наклонил голову и чуть тише продолжил:
— Горроу хотели слухов о похождениях виконта, чтобы скрыть правду, проклятье семьи — ледяное сердце. Иначе милые сестрицы больного остались бы в девках! На них проклятье. Проклятье! — он как будто заговаривался. — Это они скрыли. Эмми Горроу заполучила герцога Эдуана, а моя невинная супруга выпила яд, страдая от презрения гордого, глупого мужа. Она погибла, и ребенок не увидел жизни. Почему она сделала это? Боялась, что я не поверю в свое отцовство?
Луззи, опустив голову, пошла к двери.
— Да! Вот еще что! — остановил ее властный голос. — Помни! Если не справишься, я лишу тебя опеки. Ни за кого другого замуж тебе не выйти, приданого не увидишь!
Девушка оглянулась, сверкнув льдинками глаз:
— Надеюсь, вы не поручите мне собственноручно убивать мужа?
Она вышла, не дожидаясь ответа. Барон смеялся.
Этот смех, жесткий, как скрежет осыпающихся со скалы камней, долго стоял в ушах леди Стоун. В дороге она не сразу вскрыла конверт, ей все чудился смех дяди, казалось, он опять зазвучит, едва покажутся выведенные его рукой буквы.
Неужели красавец герцог болен? Эдуан до сих пор ни с кем не помолвлен, так что предположения возникли не на пустом месте, но ведь он еще молод. Луззи хотела думать, что слухи неверны, отвергнутые невесты распространяют их со злости.
Девушка вспомнила, как одна из воспитательниц приюта рассказала о проклятье ледяного сердца. Говорила она таинственно, шепотом, поминутно прикладывая палец к губам и округляя глаза. Юные слушательницы нисколько не сомневались в правдивости легенды. Волнение брало власть над ними, отчего дыхание их становилось неровным, а щеки горячими. Легенда вспомнилась в мельчайших подробностях, как будто Луззи внимала ей накануне перед сном.