В огромном здании Научного центра, где мирно уживались множество НИИ, вычислительный центр и прочие учреждения, можно было запросто заблудиться. Кешу и сам того не ведая, пустил в оборот сотрудников первый советский мэм — «Ну кто так строит!».
Ляпнул как-то, путешествуя по коридорам и вестибюлям огромного здания в поисках фотолаборатории. Да так и прижилось в народе. Сам Иннокентий довольно быстро разобрался в хитросплетениях коридоров и лестниц, создав собственный алгоритм. Что такое здание по сравнению с памятью на объезды бесконечных московских пробок. Пришлось одно время ему поработать самым настоящим курьером. Москва и карьера не сразу строится!
Отдышавшись, Васечкин прислушался. Так, слышится бормотание из ближайшей лаборатории. Значит, мы идем в правильном направлении. Ворвавшись без стука в большой полутемный кабинет, заставленный аппаратурой, он выдохнул с редкостной наглецой:
— Привет, народ. Чаем не угостите?
Мало сказать, что двое доселе мило беседовавших научных сотрудников оказались удивлены. До некоторой степени даже ошарашены. Затем один из них близоруко прищурился и протянул:
— Васечкин?
— Долго жить буду! Не признали?
— Кто еще так нагло может ворваться в секретную лабораторию. Ты на какую разведку нынче работаешь?
— Сомалийскую!
Сидевший в кресле на колесиках лысоватый обрюзгший не по годам тип проворчал.
— Ты бы хоть постучал.
— Я помешал вашему уединению?
По здешним временам шутка была на грани фола. Но второй из ученых мужей благодушно кивнул гостю:
— Проходи, раз зашел. Фима, сделай нам, пожалуйста, чаю.
Лысый брюнет громко фыркнул, но ускорение своему креслу ногой придал. Немного погодя на угловом столе утробно засопел алюминиевый чайник.
— Классный у тебя стул, Фима!
— Кому Фима, а кому Ефим Соломонович.
— Сам сделал?
Кеша нагнулся к полу и внимательно изучал колесики. В мире семидесятых он еще таких кресел не видел. Фима оттаял, слез и перевернул его, чтобы показать собственное рационализаторское внедрение.
— А кто еще?
— Маладца! Респект!
— Чего-чего? — вскинулся отошедший к чайнику начальник лаборатории. Русоволосый с аккуратно подстриженной бородкой он выглядел как посконный русский интеллигент девятнадцатого века. Как уже успел заметить Иннокентий, в семидесятые годы среди научных сотрудников борода была в моде. Это они так, видимо, фрондировали перед побритым и подстриженным партийным руководством. В Зеленограде точно прижились бы барбершопы! — Ты наливай, не стесняйся! Но откуда у тебя такие странные выражения?
Васечкин заметил около заварочного чайника упаковку «со слоном» и приободрился. Совсем в СССР от хорошего чая отвыкнешь.
— Да как-то от мажоров заезжих услышал.
— Понятно.
Кеша обнаглел и тиснул из красивой коробки овсяного печенья, вызвав у Фимы приступ жадности:
— Каков он у нас молодец, Станислав! Такой нигде не пропадет!
— Так учись у пролетариата, как надо выгрызать блага жизни, — смешливо ответил бородач, но его глаза так и остались холодными.
«Опа-на! Непростой он у нас чувак».
— Ребята. Вы же химики, а здесь я вижу одни компьютеры!
По меркам будущего эти громоздкие шкафы и периферия ввода никак не тянули на высокое звание вычислительного устройства, но таковыми были. Васечкин уже успел побывать много где в их Научном Центре и к своему несказанному удивлению узнал, что ЭВМ семидесятых штука довольно громоздкая, и управляется совсем иначе, чем ПС. И отчего-то делают их разнокалиберными множество советских предприятий. Странно, Союз страна, в целом унифицированная, а тут кто в лес, кто по дрова.
Ефим в ответ обидчиво фыркнул:
— Темнота! Все давно завязано на ЭВМ. Как ты, скажи на милость, будешь молекулярный анализ без них проводить? А считать? На арифмометре?
Васечкин примирительно поднял руки:
— Понял, не дурак. Дурак не понял.
Станислав хохотнул:
— Тебе бы, Иннокентий на сцене шутом выступать, а не по лабораториям передового института шляться. Дорогой друг, — бородач провел рукой по громоздкой аппаратуре и пафосно выпалил, — вот на такой технике и куется современная наука! Между прочим, секретной.
Васечкин откусил овсяного печенья и скептически хмыкнул:
— Один хрен штатники нас обгонят. Не тянет наш городок супротив Силиконовой долины.
Кешу сегодня явно несло. Или ему так надоела советская действительность? Во всяком случае эффект он своим невольным признанием из реалий будущего произвел. Фима вовсе прекратил жевать, а Станислав с искренним интересом глянул на гостя.
— Откуда такие упаднические мысли, молодой человек? «Голосов» наслушались?
Иннокентий отлично понимал, что подразумевается под этим словом. Западные радиостанции, будто бы рассказывающие советским диссидентам правду-матку о состоянии дел в Советской России. «Голос Америки», «Голос Свободы», «Свободу Анжеле Девис»! Это какими надо быть наивными идиотами, чтобы по чеснаку верить предателям и продажным деятелям эмиграции, которые спонсируются вражескими государствами?
Не то чтобы Кеша был ярым патриотом, но Родину любил и даже иногда кое-что почитывал такое «ватное». Проблема эта была одновременно простой и в то же время сложной. Партия и страшное КГБ в стремлении хранить покой советских граждан так зачистили окунающее их идеологическое пространство, что там осталась пустыня, выстланная багряными кумачами. Вот и держали люди образованные нос по ветру, ища будто бы независимую от властей информацию. А тут бац — «Голос правды»! Любой приемник ловит.
Там случилось и тут произошло! Этого сняли, того послали. В огороде бузина, а в Киеве дядька! И ведь знакомые знакомых подтвердили, что так и было! Почему в советских СМИ о таком ужасе нет ничего? Это же не идеологическая диверсия, а природный катаклизм? Стежка за стежку, и в белую нить можно запросто вплести черную. Даже пять процентов фальсификации портят продукт намертво. В итоге получаем по факту лютую пропаганду против своей страны, которой принято почему-то верить.
«Совки — редкостные олухи!»
— Да нет, конечно, — Васечкин привычно прикинулся деревенским дурачком. — У Штатов просто бабла больше, они могут ученых со всего мира скупить. Воровать к тому же не стесняются и более изворотливы в вопросах бизнеса. Это же соревнование. И еще имеется одно важное обстоятельство.
— Какое! — даже Фима подвинулся ближе. Внезапно ученые осознали, что перед ними нестандартно мыслящий парень. А в советском НИИ что самое главное? Правильно! Найти интересного собеседника, чтобы было с кем коротать неимоверно длинные рабочие будни.
— Вы портреты в актовом зале видели?
Васечкин принятым у советской интеллигенции Эзоповым языком упомянул нестройные ряды членов Политбюро. Тех, кто на самом деле правил СССР.
— Допустим, — Станислав бросил быстрый взгляд в сторону двери и снизил тон, как бы подбадривая молодого собеседника.
Глава 4
Волшебный пендаль
— Считаете, что подобные динозавры смогут выиграть научно-техническую гонку с самой передовой страной мира?
Васечкин за год жизни в СССР пришел к такому парадоксальному выводу — советские люди в массе своей преклонялись перед Америкой. Не все, конечно, но даже истые коммунисты. Да и в Кремле день начинался с фразы — «А что там в Вашингтоне?»
— На той стороне тоже не молодежь, — хмыкнул озадаченно бородач. Видимо, он никак не мог понять. Это очередное ёрничание нагловатого молодчика, или за его фразами что-то кроется?