Иван Иванович, как-то боком ходит, будто что-то у него болит, а когда они думают, что не смотрю на них, шепчутся. Тревожно так, что беспокойство охватило душу мою, решила расспросить, но ничего я не узнала. Улыбаются, а улыбки такие странные, больше похожие на гримасы.
Пошла я на хитрость, сделала вид, что ушла, а сама за ширмочку то и спряталась. Слышу: затаенно от меня шепчутся, слов не разобрать, только и поняла, что стрельба была, кто-то ранен, сердце моё забеспокоилось, да так сильно, что дышать стало трудно. Трудно мне стало таиться.
Да и долго так не могло продолжаться, вышла я из-за ширмочки. Друзья мои смутились, глазами стараются не моргать и смотрят так открыто, словно ничего тайного от меня не скрывают. Да я-то чувствовала, что тайна какая-то от меня скрыта.
Увидев меня в расстроенных чувствах, стали успокаивать: «Не беспокойтесь, Мила Марковна, ничего страшного не произошло».
– Но, как же не произошло? – спросила я дрожащим голосом, ибо нервы мои были на пределе, вот-вот готова была расплакаться от неизвестности, и предчувствии беды, терзаемых душу мою.
Не считайте Ивана Ивановича предателем, что раскрыл он правду мне, о которой вы просили не сказывать, умолчать.
– Но, как же так? – спрашиваю я вас, – как можно вам, не оправившемуся от прошлого ранения, опять драться? Ещё и на шпагах?
Какой опасности вы с Николаем Ивановичем, с Василием Анатольевичем и Иваном Ивановичем подвергли себя, это было неблагоразумно, зная о подлости поручика, вызвать его на дуэль.
Как хорошо, что друзья были у вас в секундантах. Не предполагали они, что будут драться и, что окажутся в меньшинстве, ибо, как сказывал князь, поручик пришёл с друзьями, крайне враждебно настроенными.
Что напали они неожиданно, словно злодеи какие, вы едва успели шпаги обнажить и не знаю, что могло произойти, даже страшно подумать, Илья Петрович, если бы уже раненый Иван Иванович, не остановил их выстрелом в воздух из пистолета, а другой направил на поручика.
И душегубам этим ничего не оставалось делать, как удалиться, вот, что поведал мне мой друг и опекун Иван Иванович, так же мне сообщил, что вы уехали в N, что меня сильно огорчает и радует в это же время.
Что вы, граф, на этот раз не получили никакого ранения и приятели ваши Николай Иванович и Василий Анатольевич, храбро сражавшиеся вместе с вами живы и здоровы, и это несказанно меня радует, огорчение доставляет Иван Иванович, ранение сильно беспокоит его, бледный очень. Настасья Павловна ни на минуту его не оставляет…
От маменьки пришло письмо, она как раз в том же городе N, в который вы соизволили отъехать, сообщает мне, что будет грандиозный бал у Чиглинцевых, через две недели, могу сообщить вам, что мы приглашены.
Так же маменька, просит, чтобы Иван Иванович с Настасьей Павловной сопровождали меня в N, и не забыли взять с собой Глашеньку и Гришку, для безопасности в пути.
Маменька также отписала в своём послании, якобы в городе ходят слухи о появлении в округе оного шайки, которая злодейски нападает на честных граждан, грабит, и есть случаи убийства, а некоторые осмеливаются отпор дать негодяям, избегают злой участи, а иногда и вовсе гибели.
Маменька очень обеспокоенна, моим столь далеким путешествием, всё – таки в дороге придётся провести почти шесть часов.
Иван Иванович обещал переговорить с Николаем Ивановичем и Василием Анатольевичем присоединиться к нам в дорогу, если приятели ваши согласятся, тогда будем писать маменьке, чтобы и им приглашения достала на бал, и, конечно же, и Ольге Александровне, и Зинаиде Александровне приятельницам моим.
На этом прощаюсь с вами, любезный граф Илья Петрович, желаю вам скорого выздоровления. Может, свидимся совсем скоро.
Мила Марковна.
Письмо десятое
Здравствуйте, Илья Петрович.
Господи, как долго тянулось время, почти пять дней. Как тягостны были минуты ожидания письма, и наконец, я получила от вас, Илья Петрович, столь долгожданное послание, нельзя же так тянуть с ответом. Я беспокоилась о вас.
И не напрасны, думается, волнения были мои, хотя сообщаете вы мне, что здоровы и рана не беспокоит, и отлегли бы от сердца моего горькие предчувствия, если бы не пожаловала ваша приятельница Татьяна Сергеевна.
Велико же было моё изумления при появлении этой женщины, и это притом, что она являлась вашей, всем известно, любовницей, знала она, что и мне так же ведомы ваши с ней благорасположения, и все же осмелилась переступить порог дома моего.
Возмущение было моё велико, но до тех пор, пока не открыла она мне тайну, покрывавшую ваше приятельство.
А заключалась она в том, что вы просто помогали Татьяне Сергеевне вызвать ревность возлюбленного её, так как они пребывали, на тот момент, в ссоре, и она именно с ним повстречалась нам на набережной, в тот роковой для меня вечер, вечер знакомства с поручиком.
Также Татьяна Сергеевна объяснила своё поведение на набережной, ведь тогда ещё хотела всё сказать, что это просто была игра, которая вызвала между нами недоразумения, и принесла столько огорчений.
И покаялась в том, что втянула вас в свою авантюру, и вины вашей нет никакой, так как она умоляла и убеждала, что непременно должны ей помочь и даже слезу пустила, зная, что вы не терпите женских слёз, и вам ничего не оставалось, как уступить её просьбе, и к тому же, настойчивой.
Мое сердце смягчилось, и такой мир поселился в душе, от того, что не зря всё-таки поверила вам, Илья Петрович, и ваши уверения в верности мне, подтвердила Татьяна Сергеевна. Великое ей спасибо, рассеяла она, окончательно, все сомнения терзавшие меня.
И тут же упрекнула меня в опрометчивости моего посещения, без опекуна, театра, не преминув при этом заметить мне, что если бы не Иван Иванович, неизвестно, что со мной сталось бы.
Поведала она мне, что вы меня обманули, и рана вам принесла сильное нездоровье. Зачем же вы, Илья Петрович, скрыли от меня это?
При прощании со мной Татьяна Сергеевна, видя моё волнение, поспешила уверить, что не стоит сейчас беспокоиться, ибо вы пошли на поправку. Рана уже не так сильно беспокоит вас, и вы собираетесь выехать ко мне навстречу, тревожась за мою безопасность в пути.
Уверяю – вам не о чем волноваться, через пять дней мы выезжаем и притом, всей нашей дружной компанией.
Маменька таки достала пригласительные билеты на бал всем нашим приятелям и приятельницам, не буду перечислять кто поедет ибо уже сообщала вам. Все сейчас срочно готовятся к отъезду.
За меня прошу, не тревожиться, хотя поручика и видели пару раз возле моего дома, попыток встретиться со мной он не предпринимал.
Иногда странные и подозрительно любопытные люди появляются и через палисадник заглядывают, но собаки отгоняют их громким лаем.
Гришка постоянно около меня находится. Не представляете, как забавно он выглядит, важный такой из себя, топор за пояс заткнул с одной стороны, пистолет с другой, а в руках, не поверите шпага, Николай Иванович подарил.
Приказал беречь барышню, пуще своей жизни иначе лишит его самого белого света.
А пистолетом одарил Гришку, Василий Анатольевич. Видели бы вы, как он его учил стрелять по бутылкам, но конюх наш всё мимо – да мимо. Вот граф и не выдержал. Терпенье лопнуло, выругался как-то замысловато, вдруг повернулся неожиданно, увидев меня, изменился в лице, видно понял, что при барышнях выражения такие надо бы забыть, но я сделала вид, что не слышала, отвернулась.
Илья Петрович, вы теперь видите, я в безопасности и не стоит вам тревожиться за меня, и желаю вам скорого выздоровления.
И прошу вас, поберегите себя, не надо вам выезжать мне навстречу, вы ещё не окрепли, чтобы пускаться в столь долгое путешествие.
На этом с вами прощаюсь, граф..
Мила Марковна.
Письмо одиннадцатое
Здравствуйте, Илья Петрович
Пишу вам в смятении чувств и в страхе душа моя трепещет. Со мной случилась пренеприятнейшая оказия, ибо все произошедшее и предчувствие, что ещё худшее может совершиться, держит меня, как в тисках неизбежности.