видишь, ты везунчик, а я осталась на обочине.
Кажется, она действительно расстроилась. Было бы из-за чего. Будь я на её месте, а она на моём, вряд ли она сейчас бы переживала. То есть переживала бы, конечно, но о другом. Например, как бы не быть на моём месте. А всё же, может и правда предсказание хорошее. Просто не буду делать ничего плохого, авось прокатит. Нам принесли напитки.
— Думаешь, она мне не плохие вещи предсказала?
— Может, и нет. Но я не думаю, что уж больно плохое. Всё же звучит не совсем ясно. Отцовский знакомый несколько лет назад ходил к ней узнать о будущем. Она ему напророчила: ого-го! Сказала, что фирму свою он развалит, потому что бездарь, что жена от него уйдёт, квартира сгорит. И всё прямым текстом. А он всего лишь хотел узнать стоит ли ему скупать дело одного прогоревшего конкурента. Прикинь, мужику «счастья» навалило бонусом. Уж он её материл. Сама не слышала, папаня рассказывал, хотя откуда сведения — не признался. Вряд ли бы осчастливленный признался, бухали они, наверное, вместе, он и проболтался…
— Как ты можешь так говорить о родном отце? — пикнула я, едва не захлебнувшись горячим чаем со вкусом ванили, в результате обожгла губу.
Да, жара на дворе, но моя любовь к чаю до неприличного бесконечна. Обожаю его, особенно в горячем виде, когда тёплый дымок поднимается от поверхности только заваренного чая; вдыхать его, наклонившись, согревая руки о бока чашки.
— Эй, мисс Скромность, а тебе медальку не подарить? — непрошибаемая Леська протянула мне салфетку.
— Нет. Но согласись, это нехорошо, — я закусила губу, выдыхая на неё воздух, в то же время вытирая расплескавшийся по столу чай.
— Бухать — нехорошо. А говорить об этом — не нехорошо. Глупости такие говоришь, что я тебе порой поражаюсь. Ладно, это мы потом обсудим, — опять резко сменила тему Леся. — Я же недорассказала о том придурке. Короче, он решил ей не верить. А зря. Всё произошло именно так, как она сказала. А сейчас он знаешь, чем занимается?
— И чем?
— Уехал куда-то в глубинку, в глухую Тьмутаракань и женился по новой, счастлив и горд своими детишками. Папа специально человека нанял, чтобы тот разведал обстановку. Он боялся, будто тот залёг на дно, готовя ответный удар миру бизнесменов. И как тебе?
— Но ведь всё хорошо закончилось, — семья, дети, счастье — мечта любого нормального человека.
— Это в твоей голове называется хорошо? Он живёт на отшибе Вселенной! У него нет ни денег, ни положения. Специально, наверное, говорит, что не переживает, думает, что обманул всех. Я не верю! Это полная чушь! — не заметив, она переломила трубочку для сока. — Официант, замените мне, пожалуйста.
К нашему столику подбежал светловолосый юноша, Леся тут же принялась строить ему глазки, забыв про меня. Это несмотря на то, что у неё есть любимый парень Лёня, и они с ним встречаются ещё со школы. Поняв, что ответ мой она слушать не будет, я вновь принялась осматривать запястье. Так красиво. Витиеватый узор в форме ветви. Я не знала, что он означает, чем нанесён, или стирается ли вообще.
— Ничего себе так мальчик. Но официант. Стрёмно. И типаж какой-то бабский…
С ней всегда так. Любому, даже самому некрасивому парню она до последнего будет улыбаться, заигрывать. Но ни одному не оставит своего номера телефона (настоящего то есть, вполне в её духе будет оставить номер участкового, например), а за спиной все недостатки перечислит и даже парочку добавит. Ей сложно угодить. Практически невозможно. Она думает, что видит всех насквозь. Может позволить себе устроить парочку свиданий, при условии, что ухажёр красавчик, состоятельный, и с ним не стыдно появиться в обществе. Конкретно, перед Яной Куликовой или её свитой. Всё-таки, молва — великая вещь. Но ничего большего она парням не позволяет, ведь девушка она занятая, а встречаться с другим за спиной своего молодого человека считает априори неприемлемым.
— Будем считать, что пророчество благоприятное. Она же не сказала ничего конкретно. А значит, есть варианты, — оторвавшись от созерцания официанта, она вернулась на землю.
— Мне непонятно всё же, как она сделала мне «тату». Тем более, ты говоришь, она слепая…
Леська закатила глаза.
— Чучундра, ещё скажи, что это магия, — всё ещё не верила в мои слова подруга. — Тебе просто стыдно признаться, что ты это захотела сделать. Неожиданно для всех. Но в этом нет ничего зазорного. Я не заставляю тебя ни в чём признаваться. Не рассказывай. С меня было достаточно рассказа о пророчестве Леди Га, чтобы увериться.
Сама ты чучундра, хотелось сказать мне. Обидно, когда тебе отказываются верить. И даже правду мою выбирают. В предсказание она верит, а в то, что я не знаю, как мне сделали тату, — нет. Это для меня оставалось величайшей загадкой века. Я хоть и наивная, со слов окружающих, но в волшебство не верю.
Это случилось несколько лет назад, но помнила я всё прекрасно, да и тату с руки не стёрлась. Осталась живым напоминаем о глупом пророчестве глупой Леди Гаги.
2
Июль. Наше время
Кто сказал, что пять часов в автобусе в неподвижном сидячем положении — это адское времяпровождение? Ах, да! Это же я, каюсь, грешна. Но против фактов не попрёшь, как сказала бы Радуга. Большой, просторный «Хёндай» с кондиционером, с регулирующимися сидениями — очевидные плюсы, которые были нагло сведены в минусы количеством пассажиров, этой оравой студентов, понатыкавшимися как кильки в бочку, норовящую лопнуть, которым, как и мне родимой, понадобилось ехать домой в другой город именно сейчас, после полного завершения сессии. Здесь ключевое слово «полного», то есть окончательнейшего. Да, домой едут обычно после её завершения, всё правильно. Но я, к примеру, как истинный студент (горжусь собой, хотя, собственно, нечем, да и вообще к слову сказано, ведь раньше со мною такого не было), осталась на допку, благополучно не сдав с первого раза самый ужасный предмет на свете — философию. Не скажу, что я ботаник, даже быть таковым никогда не стремилась, но обычно до депрессии дело не доходило, всё-таки я уважаю свою свободу и тратить свободное время на учёбу не в числе моих правил.
Хотя у меня ведь даже и правил, как таковых, нет — просто живу моментом, балансирую на пике своей студенческой беспечности. Вот и добалансировала… А стоило-то просто взять себя в руки и сказать «нет», жёсткое-прежёсткое «нет» самой себе, которое пресекло бы мои ночные посиделки с