Читать интересную книгу Первое имя - Иосиф Ликстанов

— Дай им еще, Панька, пускай им больше будет!

— Тишина! — потребовал Николай Павлович, перелистал классный журнал и проговорил, холодно глядя на Паню: — Ничего не понимаю. Ты гордишься своим отцом, прекрасным работником, а сам работаешь плохо. Ни одной пятерки, мало четверок, есть двойка… — Он закрыл журнал. — Хвастливая у тебя гордость, ненужная. Тебе она не дает ничего, а твоих товарищей, должно быть, обижает. Ведь так?

Никогда еще в пятом классе «Б», носившем прозвище пятого-завзятого, не было так тихо, как в эту минуту. Ребята, посмеиваясь, смотрели на Паню: вот как сразу раскусил его новый классный руководитель, некуда деваться хвастунишке.

Николай Павлович обратился к классу:

— Товарищи, вы знаете Григория Васильевича Пестова? Вы уважаете его?

— Ясно, уважаем! — с готовностью откликнулся Егорша Краснов. — Он самый первый горняк на руднике.

Ребята заговорили:

— Дядя Гриша добрый.

— Он всегда, когда здоровается, так кепку снимает.

— Мы у него в карьере на экскурсии были. Он нам всю машину объяснил.

Николай Павлович подошел к Пане, тронул его за плечо:

— Слышишь, Пестов? — спросил он. — Твои товарищи уважают Григория Пестова, а ты неуважительно относишься к дяде Фелистеева и отцу Маркова. Почему? Ведь они такие же труженики, как твой отец, они тоже приносят пользу.

Больно задел этот разговор Паню, крепко запомнился. И разве с тех пор он не стал скромнее, разве он не стал лучше учиться? Кажется, что еще нужно?

— Старая и глупая история! — повторил Николай Павлович, глядя на Паню так же холодно, как при первом знакомстве в классе. — Когда кончится ваша ссора с Фелистеевым?

— Нашла коса на камень, — усмехнулся Роман. — Не могут поладить два пионера. Дикая вещь!

— Да… Но как же все-таки помочь Гранильной фабрике? Прошу вас, Роман Иванович, передать пионерам просьбу краеведческого кружка насчет малахита. Я уверен, ребята сделают все, что могут.

Паня помог экскурсантам перенести их добычу в комнату на четвертом этаже, отведенную под краеведческий кабинет, и ушел последним.

Школьный двор уже опустел и затих, лишь маляр, покачиваясь в люльке, распевал «Летят перелетные птицы». В другой раз Паня подтянул бы ему, показал бы свой голос, а теперь и не подумал… На улице, возле бакалейного магазина, он увидел Федю Полукрюкова и его сестренку, но не окликнул их.

Лишь очутившись на площади Труда, Паня расстался с неприятными мыслями…

Несколько лет назад в Железногорске не было ни этой площади, ни этих зданий рудоуправления и Дворца культуры, высоких, с колоннами из красного мрамора. Здесь крутым горбом поднималась Рудная горка, поросшая сосняком, — она исчезла бесследно, ее срезал под корень неутомимый ковш Пестова, и получилось раздолье для строителей. Когда горняцкие ребята начинали хвалиться своими отцами, Паня ставил их на место одной фразой:

«А мой батька целую гору на отвал отправил и вам ручкой помахал!»

У подъезда рудоуправления стоит большая красивая доска общерудничного социалистического соревнования. Ее открывает издавна знакомая Пане серебряная надпись о том, что лучшие работники должны помогать отстающим, а отстающие должны подтягиваться до уровня передовых. Кто же лучший на руднике? И сегодня, и вчера, и весь год, и всегда-всегда лучший на руднике — Григорий Васильевич Пестов.

А чей портрет первый на доске почета, установленной по другую сторону подъезда? Конечно, портрет Григория Васильевича Пестова. У Пани вздергивается упрямый подбородок: поди-ка, откажись совершенно от похвальбы, если имеешь такого батьку!

Что там болтает Генка о малахите?

Будет малахит!

Новый друг

С хозяйственной сумкой в руке Федя медленно шел вниз по улице Горняков, слушая болтовню сестренки.

— Ой, Федуня, я так рада, так рада, что ты будешь учиться в новой, красивой школе? — говорила Женя, заглядывая в лицо брата. — Только там такие… ну, такие мальчишки…

— Мальчики обыкновенные.

— Нет, не обыкновенные, очень плохие! — мотнула головой Женя. — А Вадька хуже всех — пристает и пристает! Знаешь, Федуня, ты его так побей, чтобы он не пристава… Хорошо?

— Нельзя. Степа не велит драться.

— А я, Федуня… если бы я была сильной-сильной, как ты, я все равно настукала бы Вадьке по шее.

Брат и сестра свернули на улицу Машинистов; маленькая воительница взяла у Феди сумку и скрылась во дворе старого бревенчатого дома.

Федя прошел дальше.

На зеленой площадке, примыкающей к широкому Новому бульвару, развертывалась напряженная борьба. Футболисты в красных майках нападали на Гену Фелистеева, защищавшего проход между двумя толстыми березами. Игра шла в четыре мяча, и Гене приходилось трудно. Разгоряченный, с блестящими глазами, он метался от мяча к мячу, отбивал их кулаками, грудью, головой, подпрыгивал, падал, вскакивал, да еще и подбадривал ребят:

— Жизни, жизни больше! Мишук, где удар, сонная муха?

Раздался крик:

— Гол!

Тотчас же один из нападающих сменил Гену, пропустившего мяч между березами.

— Привет, Полукрюков! — Гена, тяжело дыша, протянул Феде руку. — Видел, как тренируюсь? Пощады не прошу. Двадцать два мяча отбил. Надо все-таки уметь!..

Когда мальчики сели верхом на лавочку, лицом друг к другу, Гена сказал:

— Ребята говорят, что ты будешь в нашем классе учиться. Иди в первое звено. У нас ребята боевые: Егорша Краснов, оба Самохины. Васька Марков, звеньевой Витя Козлов… Есть, правда, два дурака — Панька Пестов и Вадька Колмогоров, да на них не стоит обращать внимания.

— Слышал я сегодня, как ты с Пестовым возле школы схватился. Здорово поссорились!

— Мы с ним уже целый год вот так… — Гена ткнул кончиком одного указательного пальца в кончик другого. — Такого задаваки и жадюги на обоих полушариях не найдешь… Понимаешь, я сам разведал халцедоны за Оленьим бродом, а Панька стал доказывать, что я его выследил, как вор. Я ему эту низость еще припомню!

— Чудаки, из-за камешков…

— Ну положим, не только из-за камешков. Я потом тебе все расскажу… Значит, решено, Полукрюков: будешь в нашем звене. Хочешь, сядем вместе?

— Я сам так хотел! — обрадованно улыбнулся Федя и искренне добавил: — Я думал, ты на меня рассердился за то, что я вчера тебя… припечатал к земле. Не сердишься? Скажи прямо, по дружбе.

— А за что сердиться? — пожал плечами Гена. — Боролись мы честно. Ты взял верх — значит, честь и хвала!.. До сих пор сильнее меня в классе никого не было. Теперь будешь ты, пока я не разовью свои мускулы, понимаешь? Я все время тренируюсь… Приходи ко мне, Полукрюков, мама рада будет. Она долго болела, ребята перестали ко мне ходить, а теперь мама поправилась. Книги мои посмотришь и коллекцию минералов. Есть великие чудеса, честное слово!

— Генка, хватит тебе отдыхать, давай сюда! — потребовали футболисты.

Через минуту Гена уже штурмовал ворота, и Федя долго смотрел на своего товарища. Нравился ему Железногорск, и новая школа нравилась, а больше всего нравилось то, что у него уже появился друг, да к тому же такой сильный и ловкий.

Находка

На другой день Паня и Вадик встретились в условленном месте — на пустыре возле Касатки.

К месту встречи Паня явился с лопатой на плече, серьезный и решительный, готовый немедленно приступить к выполнению задуманного дела. А Вадик прибежал красный и запыхавшийся.

— Принес? — спросил Паня. — Что у тебя опять за пазухой?

— Ух, Панька, иду мимо дворницкой и ничего даже не думаю, а в углу лежат две веревки и шнур для сушки белья. Я сразу позаимствовал все за пазуху, а дворник Егорыч увидел. Пришлось сделать кросс по пересеченной местности, еле удрал… Зато ты сможешь в шахтенку спуститься.

— И не думаю под землю лезть! Знаешь, что за это полагается, если кто-нибудь узнает?.. А почему ты мало газет взял?

— Разве это газеты? — Вадик достал из бумажного свертка аккумуляторный фонарик. — Если зажигать газеты и бросать в шахтенку, получится только дым, и мы ничего не увидим. А папин фонарик — это самая настоящая техника. Скажи спасибо!

— Он тебе позволил фонарик взять?

— Конечно, не позволил. Все равно папы не было, потому что он в карьере, так что я пока взял без спросу… Ну, идем!.. Пань, если твоя совершенно секретная теория правильная, так Генка с ума сойдет, да?

— Определенно…

Они направились через бывший поселок. Здесь больше двухсот лет жили рудокопы Горы Железной, но карьер дотянулся до поселка, и горняки перебрались на Касатку. Паня и Вадик своими глазами видели, как люди сняли с домов крыши, вынули оконные рамы и двери, раскатали стены по бревнышку, погрузили всё на машины, и поселок уехал. Остались только фундаменты домов, сложенные из камня-дикаря; в рамках из рослого бурьяна чернели ямы подполов да кое-где сохранились покривившиеся ворота и заборы. Горняцкие ребята облюбовали это место для игры в разведчиков и для всяких военных предприятий. Множество подвигов совершали они здесь, ведя уличные бои.