который нас отругал?
Ах, вот с чьей подачи Хирш надрывается.
— А вот с другими собачками тебя познакомит братик, ой, папа, или мой папа, то есть дед, нет… дед теперь прадед. Ой, привет!
Сестренка увидела нас и помахала рукой.
— Варенька, помаши папе, — она мягко взяла племянницу за руку, и изобразила приветствие.
— Так, Белка, отменяй свою месть, и дуй завтракать, — я забрал у неё дочку, и прошёл в горницу.
* * *
В столовой собрались все, благо места было предостаточно. Жичкин с бойцами вернулись из дозора, отец с Дедом и дядей Сашей вынырнули из подпола, да довольный Серафим спустился после душа, благоухая полевыми травами.
Мама с девчонками совершили подвиг. Стол ломился от блюд. Каши, салаты, выпечка, морсы — всё, что нужно для обильного, калорийного завтрака морпеха. Что же на обед будет? Надо намекнуть, пусть помощниц позовут, а то замучаются готовить на такую ораву.
— Аннелиса, доченька, пригласи девочек Евстафия, — словно услышал мои мысли Дед, — они уже взрослые, будут подмогой на кухне, а мы оплатим их труд. Степаныч сетовал, работу на лето не смогли найти.
— Хорошо, Воислав Драгомирович, — согласилась мама,подкладывая в тарелки моих бойцов жареное мясо.
Ребята, как-то стушевались за столом, притихли, и матушка решила проявить о них заботу. Я же в этот момент ухаживал за Лирой, занятой Варенькой, и не мог им помочь влиться в домашнюю атмосферу.
— Спасибо. Ой, вот это кусочище, я такой не съем, — удивлённо выдал Феймахер.
— Кушай матрос, старшим станешь, — приободрил его Дед.
— Да я уже, Ваше благородие, — тихо брякнул Хирш, сгорбившись над своей тарелкой.
— Принято, а чего ты такой бледный, будто всю ночь не спал? Краше в гроб кладут, знаешь ли. Ты не заболел часом?
— Нет, — покачал головой с лицом невинного ангелочка Хирш, — от собачек ваших бегал, думал всё, сожрут.
Хочу заметить, Фея не подозревал, что тигродавы без команды людей не трогают. А уж о том, что на него их натравили, даже помыслить не мог, вот и ляпнул, безмерно тем удивив Деда.
— О как! Это кто же….
— А нечего было умничать и Няшку обзывать страхолюдиной! — не удержала язык за зубами Белослава, злобно зыркнув на Хирша. — У неё душа ранимая, и прекрасная.
— Ты что же других способов не нашла? — Дед в изумлении откинулся на спинку стула. — Перед гостями позоришь род! Колючка малолетняя!
— Гости не обзываются, — готовая к бегству Белка напряженно ковыряла вилкой пюрешку. — Не пойму, что такого-то? Весело было, и ему полезно….
Дед нашарил в кармане трубку, но опомнился, что в доме у нас не курят — мама постоянно ему об этом напоминает.
—…Ой, всё! Ладно! — видя, что глава рода сейчас взорвется, Белка пошла на попятную, но как-то язвительно. — В следующий раз не буду так.
Хирш, открыв рот, переводил взгляд то на одного, спорщика, то на другого, а Гусар в этот момент отпиливал половину от его куска мяса. Аккуратно, долго, нож-то тупой, столовый.
— И как же ты поступишь в другой раз? — глубоко вздохнув, поинтересовался Дед.
— Брату пожалуюсь. Он у меня мичман, — протянула Белослава, грозно посмотрев на Фею, от чего тот закрыл рот и поёжился.
Вот язва!
— О как!
— Да! А он его тоже бегать заставит. Можно сказать, я всем время сэкономила! — кривляясь сообщила она.
Ой, переигрывает! Вот что внимание публики делает с людьми неподготовленными.
— Откуда такие выводы? — Дед явно сдерживался. Не хотел устраивать сцен, но, как по мне, было поздно. Остапа понесло, а все сидящие за столом улыбались, слушая эту пикировку.
— Что я, не знаю военных что ли? — покачала головой Белослава, и продолжила ехидно: — Или круги вокруг усадьбы наматывай, или упал, отжался триста раз. Скукота.
— Выпорю! Как сидорову козу! — подался вперёд Дед, сминая в кулаке вилку.
— Не поймаешь! — Белка пулей выскочила из-за стола, и метнулась в горницу.
— Егоза, — скорее восхищенно, чем недовольно пробурчал Дед. — Распоясалась совсем, ни Бога, ни чёрта, ни меня не боится. — А затем посмотрел на моего отца. — Драгомир, твоя недоработка, поймать и дать ремня.
— Да ладно вам, — решил я вмешаться. — Она же хорошая на самом деле, вон всего шесть четвёрок за год, да и Хирш не в обиде, ему и правда, полезно было. Ведь так?
— Да, — закивал головой Феймахер под моим тяжелым взглядом.
— Брат мичман, — послышался шёпот Прухи и смешки остальных.
— Всего шесть, да, — грустно усмехнулся отец, — остальные тройки.
Белка! Провела! Как дурачка наивного! Сам поймаю и выпорю!
— Эй! — Феймахер наконец заметил диверсию в тарелке, но было поздно.
— Сам говорил, что тебе много, — Миша закинул к себе половину отбивной, и занял круговую оборону.
Минут через пять обстановка за столом нормализовалась. Перешла в жевательнорабочую, за ушами трещащую. Вдруг, на кухне громыхнуло!
— Спокойно! — остудила мама самых нервных, потянувшихся к винтовкам. — Белка пропитание добывает.
— Белослава, хватит кусочничать! Иди сюда, внучка, позавтракай по-человечески! — крикнул Дед.
— Пороть не будешь? — с грацией хищника возникла в дверях сестрёнка.
Хмурая моська, вся измазанная в красном соусе, только усиливала сходство с диким зверьком.
— Не буду, только лицо вытри.
— Ясное дело, — убрав грязное, бумажное полотенце, Белослава уселась на свое место за столом. — Ты же не догонишь.
— Лада догонит, — пробурчал Дед.
— Предательница! — обречённо выдала Белка.
Лада же, аккуратно, отточенным движением промокнув губы салфеткой произнесла:
— Благородные дамы ни за кем не гоняются! У них своих дел полно.
А я говорил, они друг за друга горой! Знают, что Дед в них души не чает, только грозится наказать, но быстро оттаивает.
— Как с ними, порослью зелёной, можно разговаривать, а? Драгомир?
— Ничего, пара лет и в возраст войдут, выдадим замуж, спокойно станет, — улыбнулся отец, — скучать ещё будем.
— Ты мне это брось! — одернул его Дед. — Мужей в наш род введут, нечего расслабляться там.
— Ну да, с ними парни не совладают, — рассмеялся папа.
— Драгомир! — возмутилась мама.
Причины разговора тем временем о чём-то перешёптывались. Лица довольные-довольные, явно что-то задумали! Прав Дед, совсем распоясались. Ну, ничего, будет время, я припомню и четвёрки, и благородных дам. А вот и союзник нашёлся! Судя по взгляду Ждана, брошенному в мою сторону, я не одинок в своих намерениях.
* * *
Прием пищи закончился. Отправив сослуживцев отца на боковую, Ерастов позвал нас вниз, в подвал.
— А раньше здесь соленья хранились, — задумчиво протянул я, оглядывая разнообразное оружие в шкафах.
— Отец охотой увлекся, пока тебя не было, — похлопал меня по плечу папа, — так что пришлось выделить место. Как видишь, не зря.
— Выбирайте, что душе угодно, — махнул рукой Дед, и скрылся в следующей комнате.
Интересно, нужны ли для охоты два десятка армейских АКР? Ещё понимаю «Метелица», но «калашей» столько зачем?
— Ты идешь? — выглянул отец из дверного проема. — Только тебя ждём.
Оставив ребят вооружаться по единому стандарту (унификация наше всё), да прихватив для себя «Метель», последовал за предками.
Во втором помещении, большом, квадратов двадцать, всё было уставлено мониторами. Велась прямая трансляция окрестностей фермы.
— Капитан не терял ночью времени, — восхищенно протянул я.
— Если бы, — хмыкнул дядя Саша, — всё до нас готово было.
— Граф Юдин перед смертью приезжал, — проворчал Дед, привлекая моё внимание, — предупреждал, что Раксы всех под себя грести будут, только люди им не нужны. Земли и производства подавай. — Он серьезно на меня посмотрел, прищурив глаза, и продолжил: — Прощения просил за тебя. Уверял, на коленях перед воротами стоя, что ты жив. За Иллирику молил, чтоб приняли, о правнучке рассказал, — Дед замолчал на пару секунд, пожевав губами. — С тех пор мы готовились, как раз граф спонсором выступил, откупные и приданное привёз, его часть.
Ничего себе! Данакт Родомирович явно отчаялся, раз решился на такой шаг. Хотя, кто я, чтобы осуждать человека, защищавшего свою дочь?
— Потом похоронка пришла. Кумушки быстро весть разнесли, а мы с Драгомиром не знали, что делать. И вот, вчера, без письма, да предупреждения, — Дед недовольно поморщился, — как снег на голову свалились….
— Я….
— Хотя, это к лучшему, — не стал он слушать мои оправдания, — о вас с Лирой никто не знает. У нас преимущество, и надо им воспользоваться.
— Так вчерашние «гости» нас видели, — я вытер выступившую испарину со лба. Озарение, что мы спалились,