Читать интересную книгу Военное искусство в Средние века - Чарлз Оман

Армия Юстиниана и ее успехи были действительно достойны всяческой похвалы; ее победы принадлежали ей по заслугам, хотя поражения обычно случались из-за политики императора, упорно передававшего командование в несколько рук, что обеспечивало повиновение, но за счет боеспособности. (Восточно-римские полководцы Юстиниана (Велисарий, Нарсес) обладали всей полнотой власти. – Ред.) Правда, Юстиниан мог в свое оправдание ссылаться на то, что военная машина стала такой, что представляла постоянную угрозу для центральной власти. В имперских силах укоренилась система германских «комитатов» – военных формирований, образовывавшихся вокруг вождя, с которым солдаты были связаны личными узами. Всегда преобладавшая среди федератов, такая практика распространилась и на местные войска. В VI веке монарху приходилось постоянно опасаться, что преданность войск своим командирам возьмет верх над более высокими обязанностями. Велисарий и Нарсес жили в окружении личной охраны из отборных связанных клятвой телохранителей. Личная гвардия второго в период его готского триумфа достигала 7 тысяч испытанных в боях конников. (В 552 г. при Тагине Нарсес, имея около 20 тыс. человек (пехота и конница), наголову разбил готов под руководством Тотилы (более 20 тыс.), конница которого под градом стрел не смогла опрокинуть спешенных лангобардов, герулов и др., стоявших в центре имперского войска. Вечером, отразив несколько атак готов, римляне контратаковали готскую конницу, которая, поспешно отступая, потоптала собственную пехоту. Тотила был смертельно ранен. Вскоре (к 555 г.) с готами (остготами) в Италии было покончено, она снова на время стала имперской. – Ред.) Наличие таких сил делало любого удачливого командующего, если сравнить с более современной личностью, потенциальным Валленштейном (1583 – 1634, полководец времен Тридцатилетней войны. – Ред.). Поэтому император, желая предотвратить превосходство кого-либо одного, включал в состав армейского командования несколько лиц, имевших противоречащие друг другу взгляды, и, как правило, получал самые губительные последствия (как правило, войска Юстиниана побеждали. – Ред.). Эта организация имперских сил в «банды»[11] – отряды, связанные личными узами со своими руководителями, – является характерной чертой военной организации в VI веке. Ее повседневное распространение сохранилось в нынешнем обыкновении не употреблять официальное название воинской части, а скорее упоминать имя ее командира. Ничего не может быть хуже, чем эта почерпнутая в старой римской армии привычка.

Высокая боеспособность армии Юстиниана в войнах с вандалами, иранцами (Сасанидский Иран) и готами зависела, как уже говорилось, почти полностью от взаимодействия лучников и тяжелой кавалерии. Войска, будь то германцы, готы и вандалы (а также ираноязычные аланы) или восточный противник (Сасанидский Иран), с которыми она сталкивалась, тоже были конными. (Далеко не только конными. При Касулине (Италия) в 554 г. Нарсес, имея 18 тыс. в основном пеших воинов и немного конницы, разгромил 30 тыс пеших франков. В 530 г. при Даре (Месопотамия) Велисарий, имея 25 тыс., разбил армию Ирана (50 тыс.), действуя, как и противник, силами пехоты и конницы. – Ред.) В сражениях с ними римляне брали верх, потому что каждый раз могли противопоставить вооружению и тактике противника не одни и те же способы и средства, а более широкое разнообразие этих средств. Против иранских конных лучников выставлялась не только легкая кавалерия, но и тяжелые копьеносцы из федератов, способные выбить восточных воинов из седла (у иранцев, помимо конных лучников, была такая же тяжелая конница. – Ред.). Против же готской тяжелой конницы те же копьеносцы получали поддержку конных лучников, которые наносили готам тяжелые потери. Правда, пользуясь всеми преимуществами разнообразия своего состава, римская армия, с другой стороны, была подвержена всем опасностям, проистекавшим из-за отсутствия однородности. Ее разные элементы могли быть собраны воедино только воинской гордостью или верой в успех своего военачальника. В результате в смутные времена, наступившие в царствование Юстиниана и продолжавшиеся при его преемниках, военная организация империи стала разваливаться. Надо было снова браться за перемены, не менее радикальные, чем те, что вводил Феодосий. В 582 году на трон вступил император-реформатор Маврикий. Он начал перестраивать армию по-новому.

Глава 2

РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

476 – 1081 гг.

От падения Западной Римской империи до битв при Гастингсе и при Диррахии

ФРАНКИ, АНГЛОСАКСЫ, СКАНДИНАВЫ и т. д.

Оставляя рассмотрение военного искусства поздних римлян, чтобы рассмотреть военное искусство народов Северной и Западной Европы, из сравнительно светлой области мы вступаем в область неясности и неизвестности. Сведения, которые в истории империи порой могли показаться скудными, недостаточными, в истории тевтонских племен зачастую полностью отсутствуют. Нелегко на основании отрывочных документов вынести суждение о военном значении восточных кампаний императора Ираклия (события войны между Восточной Римской империей и Сасанидским Ираном (604 – 628), а также завоевание арабами Сирии, Палестины и Египта в конце царствования Ираклия достаточно хорошо освещены. – Ред.), но узнать, каковы были конкретные обстоятельства, которые решили исход битвы при Вуйе (507) (битва при Вуйе близ Пуатье между франками Хлодвига и вестготами Алариха II закончилась решительной победой франков. Король Аларих II был убит. Вестготы потеряли всю Южную Галлию (кроме так называемой Септимании на крайнем юге), у них осталась почти только одна Испания, где они подчинили королевство свевов. – Ред.) или у Толбиаке (ок. 510) (битва при Толбиаке (Тобиаке) близ Кельна между франками и алеманами произошла в 496 г. После этой битвы Хлодвиг (как обещал перед боем в случае победы) крестился вместе с 3 тыс. своих воинов по ортодоксальному (часто пишут католическому, но разделения церквей еще не было) обряду. – Ред.), у Бэдбери (ок. 900) или Хевенфильда (634) (последние два сражения – периферийные боестолкновения на британской земле, о которых действительно известно мало. – Ред.), совершенно невозможно. Состояние военного искусства в раннее Средневековье нужно определять по монастырским летописям или народным песням, по летописям византийских историков (и не только, есть такие историки, как Иордан (VI в.) и др. – Ред.), по замысловатым рисункам, украшавшим рукописи, или по рассыпающимся останкам, найденным в воинском захоронении.

К счастью, общий характер того времени придавал военной истории сравнительно простые черты. Стратегии было мало, поскольку в этот век воины добивались своего скорее в ожесточенном бою, нежели путем хитроумных маневров или используя иные преимущества. Тактика у разных народов была шаблонной, обусловленной их национальным устройством. Подлинный интерес на протяжении веков раннего Средневековья представляет постепенное развитие новых форм боя, закончившееся созданием особого класса военных как главного фактора войны и упадком у большинства народов старой системы, при которой весь вооруженный народ был боевой единицей. С этой переменой тесно связано изменение оружия и снаряжения, которое чуть ли не полностью изменило характер войны. Можно считать, что этот переходный период закончился, когда в XI веке феодальный рыцарь утвердил свое превосходство над всеми видами противостоявших ему войск, от мадьярских конных лучников на Востоке до вооруженных боевыми топорами англо-датских воинов на Западе. Сигналом о конце этого периода может служить битва при Гастингсе, последняя за три века попытка пехоты устоять против конницы.

Германские племена Северо-Западной Европы, в отличие от готов и ломбардов, не обязаны своими победами могуществу облаченной в кольчугу конницы. Франки и саксы в VI и VII веках все еще были пешими. Похоже, что заболоченные земли Северной Германии и Шлезвига, а также сырые пустоши и топи Бельгии были менее благоприятны для формирования конницы, чем степи Украины и Среднедунайская низменность. Франки, как изображают нам Сидоний Аполлинарий, Прокопий Кесарийский и Агатиас, все еще значительно напоминали своих древних предков. Как и те, они были лишены шлемов и доспехов; правда, щиты стали более надежной защитой, чем плетенные из прутьев в I веке: теперь это был цельный овал с большой железной розеткой (умбоном) и прочным ободом. Теперь фраму сменил «ангон» – «дротик, не очень длинный, не очень короткий, который можно было использовать против противника или как пику, или бросая его»[12]. Железная часть наконечника заходила далеко на древко; у его основания были две зазубрины, которые делали изъятие острия из раны или пробитого щита почти невозможным. А вот «Франциска» стал могучим оружием народа, по имени которого он был назван. Это был одинарный боевой топор[13], с тяжелой головкой, с длинным лезвием на внешней стороне и глубокой выемкой изнутри. Он был тщательно вывешен, так что его можно было метать в противника, как американский томагавк. Ловкость, с какой франки метали это оружие, до того как вступить в рукопашную, была поразительной, и его действенность сделала его излюбленным оружием. Обычное снаряжение воина завершали меч и кинжал (скрамасакс); последний имел широкое колющее лезвие 18 дюймов длиной, а меч был рубящим, обоюдоострым, длиной около двух с половиной футов.