Читать интересную книгу Фельдмаршал Борис Шереметев - Сергей Мосияш

— Попробуйте вы.

— Куда мне, ваше величество.

— Нет, нет, все же попробуйте.

Делать нечего, их величествам отказывать не принято. Борис Петрович взял свой бокал, сдавил в ладони. Ничего не получилось.

— Я разрешаю вам двумя руками, — милостиво согласился Август.

Но и двумя руками Шереметев ничего не смог сделать с бокалом, хотя и сдавливал изо всех сил, аж покраснел. Наконец признался:

— Крепкий, черт… — И поставил на стол.

— Неужли? — хмыкнул король и, взяв бокал, мгновенно раздавил и этот.

— Ну, ваше величество… — развел руками Шереметев. — У меня нет слов.

— Вот так с вашим царем мы раздавим любого нашего врага, хотя бы и султана. В связи с этим у меня к вам вопрос, Борис Петрович.

— Я слушаю вас, ваше величество.

— Вот вы, насколько мне известно, самый удачливый русский воевода, скажите, зачем вам понадобилось Черное море?

— Это вопрос не ко мне, ваше величество. Я воин, мне куда прикажет государь, туда я и иду. Скажет завтра идти на вас — и я пойду.

— На меня?.. — усмехнулся Август.

— Повторяю, если прикажет государь, ваше величество.

— Ну а если на шведов?

— И на них пойду. Но сегодня у нас с ними мир {28}, ваше величество.

— Но мир стоит до рати… так, кажется, у вас говорят?

— Да. Так. Но я не думаю, что государь сразу решится воевать на юге и на севере. Это неразумно.

— И все же, я повторяю свой вопрос: зачем вам Черное море? Неужто у вас нет своего мнения, Борис Петрович?

— Отчего же? Есть. Нам нужен выход к морю, ваше величество.

— Но у вас же есть через Архангельск.

— Там море замерзающее, холодное, а здесь круглый год плавать можно. И потом, России очень досаждают крымские татары.

— Да, — согласился Август. — Крым — это заноза в заднице России. Тут я согласен. Но и все же согласитесь, что Черное море — это бочка воды, пробка от которой в руках у султана.

— Наверно, вы правы, ваше величество.

— Вы строите флот на Воронеже, а куда на нем плыть станете? К султану на рамазан? Флот ведь строится не только для войны, но и для торговли. А чтоб торговать с Европой, вам надо выйти в Средиземное море к древнейшим торговым путям. А ключи от Босфора и Дарданелл у турок. Нет, Борис Петрович, вам надо прорываться к Балтийскому морю.

— Но у нас со шведами…

— Знаю, что вы скажете: мир. Но какой мир? Он же унизительный для России. Ведь Нева же испокон была вашей, и крепость, стоящая на ней, ваша. Только шведы переименовали ее в Нотебург {29}. А ведь заложили ее вы, ваши предки. Как она по-вашему называлась?

— Орешек.

— Вот где ваш настоящий интерес, Борис Петрович: выход к Балтийскому морю.

«А ведь и твой, наверно, там есть…» — подумал Шереметев, прищуриваясь, чтоб мысль его король в глазах не прочел. Но Август словно услышал ее:

— Конечно, здесь и Польша заинтересована вернуть себе Инфлянты.

— Лифляндию?

— Ну да. Или, точнее, по-немецки Ливонию {30}.

«Ты гля, губа не дура у короля-то. Вчера корону надел, а ныне уж ему и Ливонию подавай», — подумал Шереметев.

— Вам Ингрия {31}, мне Ливония — и все довольны. «Медведь-то еще в лесу. Не рано ли шкуру делить?»

— Но это не мне решать, ваше величество. Я солдат.

— Знаю. Но именно это я стану говорить царю Петру при встрече. И думаю, он согласится со мной.

— Вполне возможно, ваше величество. Но на сегодня наш общий враг — султан.

— Само собой, воевода, и я не спорю. И всеми силами стану помогать царю. А о том, о чем мы здесь говорили, никому знать не следует. А?

— Согласен с вами, ваше величество. Такое лишь в мыслях Держать можно, а говорку вести об этом рано. Еще рано.

— Вот и договорились, — поднялся Август с кресла. Шереметев тоже встал и неожиданно сказал с неким смущением:

— Простите, ваше величество, въезжая в Европу, хотел бы и переодеться по-здешнему {32}.

— Да, да, мой друг, в этом кафтане до пят вы выглядите очень архаично. Лучше уж приодеть вам камзол вот как у меня, ну и панталоны, именуемые кюлотами {33}. Впрочем, я прикажу своему адъютанту, и он проводит вас в магазин одежды. Там сами подберете.

Когда Борис Петрович отыскал свою свиту, уже перебравшуюся в гостиницу, Курбатов спросил:

— Борис Петрович, что прикажете написать в путевом журнале?

— А что ты там последнее вписал?

— Ну, что вы изволили ночевать в тюрьме.

Шереметев поморщился, сказал с укоризной:

— Ты б еще вписал, что боярин ходил в нужник и, сняв штаны, сидел там.

— Но, Борис Петрович, вы же сами велели вписывать все важное.

— Ладно. Напиши, что имел беседу с королем Польши Августом II.

— А о чем шла беседа?

— Напиши, разговор был о тайном.

Курбатов, вздохнув, развернул дневник и умакнул гусиное перо в чернильницу, написал: «Король говорил с боярином много тайно».

— Ну, написал? — спросил Шереметев.

— Написал.

— Бери Петьшу, Миньку-портного, Гаврилу — и марш в магазины покупать все обновы немецкого платья. Подберите и мне что получше.

— Но ведь надо примерять, Борис Петрович.

— Мне не обязательно, портной знает мою фигуру и размер ноги. За ценой не стойте. Все чтоб по-людски приоделись. Купите мне и париков с десяток, пудру, ну и чего там еще положено к ним. Чтоб не стыдно было на людях показаться. Да и сам хоть побрейся. Оброс как медведь.

— Слушаюсь, Борис Петрович, — отвечал радостно Алешка, вновь растягивая рот до ушей.

Глава четвертая

ВЕНА

К Вене подъезжало посольство боярина Шереметева уже в приличествующем Европе виде. И уж не ротмистр Роман возглавлял его, а посланец русского царя — боярин и воевода Борис Петрович Шереметев. Оказалось, под своим-то именем надежнее ехать. Пристойнее.

Все, начиная от главы и до последнего поваренка, были переодеты в европейское платье. Для боярина Алешка расстарался, купил камзол бархатный с дюжиной рубашек с кружевными манжетами, и даже по совету продавца три жабо, трое кюлот — по-русски штанов, чулки и две пары башмаков. Мало того, еще и какую-то вещицу вроде малой шкатулки из черепахи приобрел.

— Это что? — спросил Шереметев.

— Табакерка, Борис Петрович.

— На что она мне? Я ж не курю.

— А я в нее нюхательного купил. Вот.

— Дурак. Я не нюхаю эту гадость.

— Борис Петрович, здесь каждый порядочный боярин, граф ли имеет табакерку. И все нюхают. Не будете сами, угостите собеседника. Здесь так принято, что поделаешь.

— Это ты точно узнал?

— Точно. Продавец так и сказал: без табакерки ваш пан и не пан вовсе.

Пришлось Борису Петровичу сунуть эту господскую принадлежность в карман нового камзола. Авось пригодится.

Расположились в предместье Вены, и уже на следующий день Курбатов сообщил боярину:

— Борис Петрович, к вам какой-то Воробьев просится.

— Какой еще Воробьев?

— Вроде наш, русский.

— Ладно. Впусти.

И Алешка привел господина, одетого по последней здешней моде, выбритого до синевы, лишь с небольшими усиками. Вошедший поклонился, поздоровался. И все. Умолк.

— Ну!.. — спросил его Шереметев, хмурясь. — С чем пожаловали?

— Я бы хотел с глазу на глаз, ваше превосходительство, — сказал посетитель.

— Алешка, — кивнул Шереметев, — выдь.

Курбатов, недовольно поморщившись, вышел.

— Борис Петрович, — заговорил гость, — я не имею права вам называться. Я тайно послан сюда от Посольского приказа самим Львом Кирилловичем для наблюдения за Венским двором.

— Шпион, стало быть?

— Да, ваше превосходительство, если хотите, шпион. Но благодаря моим глазам и ушам государь знает все о здешних интригах.

— Ну, что, например?

— Ныне я отправил донесение самому государю в Амстердам о здешних замыслах и слухах.

— И каковы же они?

— Ничего хорошего для нашей стороны, Борис Петрович. Султан ищет мира с Австрией. К этому его толкнуло поражение его войск при Зенте. Там только что Евгений Савойский наголову разгромил турок {34}.

— Но это же прекрасно! — воскликнул Шереметев, как человек военный, вполне оценив успех австрийского коллеги. — Что ж тут плохого?

— А то, что если Австрия заключит мир с Портой {35}, она этим самым нарушит январский союзный договор с Россией {36}. Она выйдет из войны с султаном. А ведь по договору она обязана воевать с Портой не менее трех лет, помогая тем самым России.

— Да, тут, пожалуй, вы правы, — согласился Шереметев. — Но неужто император пойдет на разрыв с нами?

— И не задумается. Ему во что бы то ни стало надо замириться с султаном, чтобы быть готовым к войне с Францией. И как только он воротит себе Трансильванию {37} и часть Венгрии, ранее отобранные у Австрии турками, он замирится с султаном.