— Шутки в сторону! Рассказывай: что с тобой происходит? — произносит вопрос по слогам и серьезно на меня смотрит.
Вздыхаю, понимая, что от этого разговора мне не уйти и мысленно благодарю друга за то, что дал мне анестезию в нужном количестве.
— Ты прекрасно знаешь все, что со мной произошло. Теперь даже некоторые личные подробности, — он кивает, а я продолжаю свой монолог, заплетающимся языком, — каждый раз, когда я обдумываю и анализирую это мне кажется, что я вела себя не так, как того сама хотела, понимаешь… — пытаюсь найти подходящие слова, чтобы объяснить свои чувства, — Мне казалось, что я заложница своих установок в голове. Которые заложены в меня с самого детства: делай то, не делай это, общайся с теми, а вот с такими людьми не общайся. Мне хотелось опровергнуть это, поступить не так, как я бы поступила обычно. Выйти из этой скорлупы, пытаясь доказать себе непонятно что. А в итоге попросту пошла наперекор собственным убеждениям и сломала саму себя. Знаешь, для этого даже есть определение, — достаю телефон, чтобы зачитать то, что я сохранила в заметках, когда одним вечером пыталась разгадать саму себя, — Акра́сия — совершение человеком не того поступка, который кажется ему наиболее правильным, а другого. При этом важно, что поступок не просто кажется правильным по какому-то отдельному аспекту, а в целом является наиболее желательным для совершения.
— Мне казалось, что это больше применимо для прокрастинации, — прерывает мой монолог Никита. Удивляюсь, как мы оба еще можем говорить на серьезные темы, находясь в таком состоянии.
— И к этому тоже, — вздыхаю я, возвращая телефон на стол, — выбери я тогда другой путь, не согласись я на тот завтрак с ним, не болтая тогда в баре, согласившись на коктейль, или уйдя с ужина в ресторане, где ждала тебя, все могло бы быть по-другому. Ведь тогда я уже чувствовала кто он такой, но все равно подвергла опасности не только ментальное, но и физическое здоровье. Если бы…
Никита останавливает меня резким взмахом руки, задевая опустевший бокал, и он падает своим пузатым боком на стол. Безучастно смотрю на него, а затем перевожу взгляд на собеседника.
— Не ты ли мне говорила «а бы, да ка бы, что произошло — того не изменить»? — цитирует меня, ставя бокал на место и меня в тупик, — прими это как урок жизни, что стоит прислушиваться к себе и всегда быть собой, и иди дальше. Ты же умная девочка… Черт… Будь возможность, будь больше связей чем у них я бы этого урода и всю его семейку по судам затаскал и отобрал бы у них все, оставив их с голой жопой…
— Не сомневаюсь в этом, — усмехаюсь его боевому настрою, — поэтому даже в какой-то степени рада, что у тебя нет нужных ресурсов, иначе я бы сходила с ума и беспокоилась еще бы и за тебя. Это может звучать странно, но еще я рада тому, что обошлось без всяких заявлений в полицию и судебных разбирательств. Я понимаю, что решение проблемы, как сделал отец Марка, это далеко не справедливое решение, но меня бы окончательно сломило, если бы все пошло по-другому…
Никита разливает остатки вина по бокалам и поднимает свой вверх.
— Давай выпьем за то, что все закончилось лучше, чем могло бы быть. И за те уроки, которые приносит нам жизнь, и мы не проходим слепо мимо них, а делаем выводы и не совершаем больше подобных ошибок!
— Да будет так! — поддерживаю его и улыбаясь, чокаюсь с ним своим бокалом.
Еще около двух часов мы обсуждаем последние новости, смеемся над новыми видео в интернете, переслушиваем демо треки Джонни и подбираем под них созданные художником вариации обложек. Когда замечаем, что уже раннее утро, то понимаем, что у нас остается в лучшем случае четыре часа для сна, так как завтра надо быть на еженедельной планерке на базе.
Я быстро расстилаю Никите на диване, умываюсь и запрыгиваю в свою мягкую кроватку. Радуюсь, что впервые за последнее время, когда я выпиваю алкоголь, я не падаю мокрым от рыданий лицом в подушку, а наоборот счастливо улыбаюсь проведенному вечеру.
Глава 4
Просыпаюсь от того, что с меня стекает пот в несколько ручьев. Спросонья пытаюсь понять, каким образом за ночь я оказалась в жаркой южной стране, неужели по пьяни мы куда-то уехали? Почему мое одеяло вдруг стало таким тяжелым и через чур теплым?
Пытаюсь потянуться, но тяжесть согревающего предмета не позволяет вдоволь вытянуться и насладиться любимым рутинным утренним делом. Протираю глаза пальцами и пытаюсь скинуть с себя одеяло, но не выходит.
Открываю веки, чтобы проверить, что за чертовщина такая творится, и сразу же их закрываю, а потом открываю вновь, пытаясь проморгаться. Нет, мне не показалось. Борюсь с подступающим к горлу чувством паники, стараясь логически мыслить, сквозь похмелье. Мужская рука придавливает меня к кровати, как горизонтальная салфетница сдерживает кусочки мягкой древесной целлюлозы металлическим держателем.
Медленно веду взглядом вдоль руки к телу ее владельца, мирно сопящего на соседней части кровати. Натыкаюсь взглядом на мужскую попу, обтянутую трусами, а затем на помятое повернутое ко мне лицо. Никита. Интересно, что он тут делает, точно помню, что расстилала диван внизу.
Откидываю голову на подушку и смотрю в потолок. Хотя в целом кого я ожидала увидеть? Ален Делона или Леонардо ДиКаприо, который неожиданно оказался в моей квартире после бурной пьянки? После такого меня явно пора было бы отправить в психушку.
Ощупываю свое тело под одеялом и понимаю, что лежу в своей любимой мягкой хлопковой пижамке, состоящей из брюк и рубашки. Спокойно выдыхаю. Как хорошо, что я не люблю спать голой. Исключительно в пижамах. По-другому мне почему-то дискомфортно, с детства