Но не только кукидом занимались колумбы: каждый помнил о своей специальности, все составляли списки разных туземцев Земли Неведомой. Список орнитологов рос быстрее всех. Но подвигался и у дендрологов список пород деревьев-туземцев, несмотря на то, что Паф всё толстел, все ленивее становился и старался свои вылазки и лес делать покороче. Зато носилась по всей Земле Неведомой старательная До, изучила все её леса и лесочки и даже раз, неожиданно, в платье выкупалась в реке, — старалась оборвать ветки какой-то ивы. Ивы её особенно интересовали.
Медленнее всего рос список териологов: разных четвероногих туземцев вообще не так уж много на свете, и обнаружить их не так просто, как неподвижные деревья или птиц, которые именно подвижностью своей обращают на себя внимание.
Колумбы вставали утром рано и отправлялись кто куда поодиночке или группами в два-три человека. К полудню собирались на обед и, после короткого отдыха, опять расходились до ужина. В просторные летние дни им удавалось много сделать, а ещё того больше — повидать. Каждый день юнестам приходилось натыкаться на неожиданности в работе по своей специальности, и на каждом шагу возникали недоуменные вопросы, обсудить которые не хватало у них времени. Им начинало казаться, что чем больше они узнают свою Землю Неведомую, тем непонятнее она для них становится.
Склонный к философии Лав острил:
— Ну вот: открыли мы свою Америку, а закрыть её не можем. Чем глубже копаем, тем больше открываем чудес. Туман тайны для нас всё сгущается. Кто живёт вокруг нас на нашей земле? Что под нами?
Колк соглашался с ним:
— В самом деле. Ну, составим списки туземцев, зарегистрируем, инвентаризуем их, так сказать. А что это даст? Ведь у каждого вида — да какой там «вида»! — у каждого туземца своя, полная или нас неожиданностей жизнь. Что мы о ней знаем? Ничего не знаем! Тайна.
Таль-Тин сказал:
— Что же, давайте перенесём ужин на час раньше и сразу после ужина будем собираться в кают-компании. Там будем делиться друг с другом самым интересным, удивительным или непонятным, что пришлось увидеть за день. Только надо учиться рассказывать кратко и точно, а то времени не хватит.
«Кают-компанией» колумбы называли избушку Таль-Тина. Табуреток в ней на всех не хватало, и ребята располагались на двух больших шкурах — медвежьей и лосиной. Этих зверей — медведя и лося — застрелил на Алтае сам Таль-Тин; и летом то одна, то другая из них служила ему постелью, на которой он спал в своём спальном мешке путешественника.
Колумбы любили собираться в избушке президента своего клуба — в кают-компании своего воображаемого корабля первооткрывателей в их воображаемом путешествии — и уютно устраивались в ней на звериных шкурах.
— Вношу предложения, — сказал Вовк. — Первое: переименовать кают-компанию Таль-Тина в «уют-компанию». Второе: объявить конкурс на лучший рассказ на наших сборищах в уют-компании.
— Одобрить! — загудели колумбы. — Одобрить предложение Таль-Тина и два предложения Вовка!
— Добро! — сказал Таль-Тин. — Боюсь только, что придётся раздать целых десять премий: у всех ведь самые интересные наблюдения.
— Сегодня же соберёмся! — загорелась быстрая До. — Тем более, — будет проливной дождь!
— Вон как! — насмешливо улыбнулся Анд. — Ай да До! Ты что ж, прогноз погоды получила из небесной канцелярии?
— Эх, ты! — презрительно скривилась До. — А ещё орнитолог! Не слышишь? Сегодня с утра зяблик рюмит и рюмит вон на тех высоких берёзах, — предсказывает дождь.
— Чепуха, суеверие! — рассердился Анд. — Кем это доказано? Мало ли что говорят! Другие уверяют, что ещё какая-то птичка перед дождём всегда жалобно кричит: «Пить! Пи-ить!» — а это просто пеночка-весничка беспокоится у своего гнезда. Я тоже вношу предложение: на сборищах в уют-компании обличать все и всяческие суеверия, предрассудки, устарелые представления.
— Очень правильно, — одобрил Таль-Тин. — В каждом из нас они есть, и мы будем корчевать их прежде всего в самих себе. Сила суеверий в укоренившейся привычке и некритическом отношении к явлениям. В частности, большинство примет предстоящих изменений погоды досталось нам от наших бабушек.
— Ага, ага! — обрадовался Анд и с торжеством поглядел на До.
— Рано обрадовался, — остановил его Таль-Тин. — Мы ещё не обсуждали утверждения До. Обсуждение состоится после ужина.
Вечером в уют-компании Ми сказала:
— Давайте, сделаем так. Сегодня воскресенье. Давайте все будем отмечать у себя в записных книжечках каждое рюменье зябликов и тут же — при какой погоде они рюмили. В следующее воскресенье соберёмся здесь и решим, правильная ли эта примета.
Колумбы согласились на это, только Паф заявил, что он не станет записывать, потому что он ботаник и не обязан знать голоса птиц. С ним не стали спорить.
Затем колумбы обязали двух своих художников слова записывать все удивительные случаи, о которых будет рассказано в уют-компании, и, обработав их, сделать книжку с иллюстрациями художницы Си.
«Художниками слова» у них считались поэт Лав и охотник Колк, собиравшийся стать прозаиком, писать рассказы. У каждого нашлось, чем поделиться с товарищами, и с этого дня у Колка и Лава появилась новая забота записывать все рассказанные в уют-компании случаи и составлять из них книжку — «в назидание предкам и потомкам», как они говорили. Назвать эту книжку решили просто: «Разные случаи».
Работы с книжкой оказалось много; они выполнили своё обещание только в конце года.
Поэтому и здесь она помещается после описания трудов и приключений колумбов в течение круглого года.
Пора была светлая, дни долгие. В юности времени на всё хватает. После уют-компании колумбы играли в волейбол, писали «письма на родину» и, если погода была хорошая, — девочки сидели до сна на балкончике: у них домик был с мезонином; мальчики — внизу на завалинке.
Кто занимался своим делом, кто просто отдыхал, — и шутки весело летали снизу вверх и сверху вниз.
Один из таких вечеров Лав запечатлел в стихотворении:
Солнце село за лесами.Месяц трубку закурил,И в ложбинке меж холмамиЗаяц пиво заварил.
Комары, толчась столбушкой,Обещают тёплый день.Си рисует за избушкойФиолетовую тень.
Колк посудою затренькал:Он идёт в ночной поход.Засыпает деревенькаПолуночник уж поёт.
Лав очень внимательно вслушивается в разговор колхозников и записывает все их словечки.