Читать интересную книгу Палитра счастья (СИ) - Оксана Сергеева

— Да, малыш, только ты обещай, подружиться с телефоном!

— Я постараюсь, — хихикнула Эва. — Ну-ка, быстро говори, как ты там поживаешь?

— Я? Да, как и всегда… Я весь в работе и любовных потрясениях. Моя привязанность регулярно сносит мне мозг и у меня начинается перезагрузка.

— Сара?

— Нет, Джин. Уже Джин. А ты?

— Что я? Если тебя интересует, сносит ли кто-нибудь мне мозг, то нет. Я работаю без перезагрузки, в безопасном режиме.

— Понятно… — Какая-то особенная нотка прозвучала в его голосе, но он не дал ей над этим задуматься. — Эва, следующий раз мы обязательно должны увидеться. Я купил тебе подарок, — таинственно сообщил он.

— Да? А по какому поводу?

— Н-дааа… Детка, по-моему, перезагрузка тебе всё-таки не помешает. Забыть про собственный день рождения можешь только ты.

— Как всегда. А что ты мне купил? — тут же полюбопытствовала Эва.

— Я купил тебе сюрприз, — довольно сообщил он.

— Это мне, конечно, многое объясняет, — беззлобно съязвила она, но настаивать не стала, подарки она любила не только дарить, но и получать сама.

Даниэлл попрощался с ней, обещав перевернуть местами небо и землю, если следующий раз она снова не ответит вовремя на его звонок. В ответ Эва похохотала и чмокнула в трубку. После разговора с Даниэллом на неё нашло приятное чувство успокоения. Второго такого позитивно заряженного человека в мире просто не было.

Она вспомнила, как они познакомились, когда она только поступила в Нью-Йоркский университет в Институт изящных искусств, а он учился на последнем курсе в Школе бизнеса, там же.

Подготовка к Балу первокурсников начиналась за два месяца. Родительский комитет отвечал за место проведения, а старшекурсники за новичков. К каждому первокурснику был прикреплён наставник. Её наставником оказался Даниэлл. Для бала был определён дресс-код — смокинги и вечерние платья. А Даниэлл был такой привлекательный, общительный и юморной, и не оставлял её ни на минуту. Без друзей и подруг, в совершенно незнакомом месте, Эва чувствовала себя одинокой. Но не потому, что она была необщительной, а потому что после смерти матери была оторвана от земли, висела в воздухе. Она потеряла себя, потеряла смысл жизни, не знала, чего хочет, забыв на время о своих желаниях и надеждах.

Отец очень поддержал её в это трудное время. Каждую неделю или две, он прилетал в Нью-Йорк и делал всё то, что, как он считал, делают все порядочные отцы: гулял с ней по скверам, перечислял деньги на карманные расходы и покупал то, что могло понадобиться ей для учёбы.

С её матерью они никогда не были женаты, и о его существовании она узнала, когда ей исполнилось пять лет. Но с этого времени он больше не оставлял её. Дочь стала для него смыслом жизни. Со смерти матери Эва несколько лет не была в своей квартире в Майами, а на каникулы ездила к отцу в Джэксонвилл. Он был рад и счастлив, а с ним вместе и она тоже.

Даниэлл подружился с печальной одинокой девочкой, но скоро она вновь ожила и заискрилась жизнью. Близких подруг она так и не приобрела, наверное, пока приходила в себя, упустила то время, когда формируется крепкая студенческая дружба. Так что единственным настоящим другом ей стал Даниэлл, который не упускал её из виду всё это время. Их дружба постепенно переросла в близкие отношения, и он стал её первым мужчиной. Даниэлл был заботливым и предусмотрительным, нежным и внимательным, но скоро она поняла, что ему нужно от неё гораздо больше, чем она могла дать. Она не могла отдать ему свою душу. Не могла отдать своё время. А он хотел внимания и старался делать обычные для влюблённых вещи, принимая активное участие в её жизни. Но она была не в силах дать ему всего того, чего он хотел, чего желал каждый нормальный мужчина от своей женщины.

Было сложно сказать ему о расставании, но мучить дальше ещё тяжелее. Он этого просто не заслуживал. Между ними состоялся непростой разговор, но удивительно: Даниэлл тоже признал, что они слишком хорошие друзья, чтобы быть любовниками. Полгода они практически не виделись. Он был напряжён, да и она чувствовала себя неудобно, и неуютно. Но потом он появился снова, такой жизнерадостный и энергичный. Попросил не прерывать их отношений, потому что не хотел потерять её дружбы, а Эва только обрадовалась этому, потому что искренне любила Даниэлла, но по-своему, по-дружески. Он стал частью её жизни. Потерять его — значит потерять часть своей жизни, а он значил для неё слишком много, чтобы просто так отказаться от него. В самый трудный момент он оказался рядом и вернул ей почву под ногами.

Уже несколько лет прошло с тех пор, как они из влюблённых превратились в друзей. Они частенько общались даже сейчас, когда она окончила университет, и вернулась в Майами. Даниэлл наведывался к ней временами во время рабочих поездок. Они весело проводили время, сплетничали о друзьях и обсуждали его многочисленных подружек. Сейчас время, когда они были близки, казалось таким далёким, будто его и вовсе не было.

Эва посмотрела на погасший дисплей сотового телефона.

Ну, всё! Пора приниматься за работу!

Пересмотрела краски, выбрав тёмную цветовую гамму из ряда густых и непрозрачных. Отставила в сторону глянцевые и матовые разбавители, как часть обязательной программы, а за остальным решила вернуться позже, когда на месте точно определиться в каких цветах придётся работать. Возможно, основной тон придётся выписывать акриловыми красками, так как они были устойчивыми к выгоранию и удобными в работе. Высыхали всего за тридцать минут, а в повторных слоях можно перейти на масляные, хотя ими она предпочитала работать у этюдника.

Пока ничего не ясно, как не ясно и то, получится ли вообще что-нибудь из этой затеи. Всё это она подбирала со слов Нила, а завтра встретится с Лорой лично и прибавятся новые детали. А уж когда займётся делом, то вообще всё может перевернуться с ног на голову.

А возможно, именно так и будет…

* * *

Лисандро Верди мчался по автостраде на скорости почти близкой к скорости света.

— Лис, ты хочешь нас угробить? — спросил Ян, когда на перекрёстке с круговым движением он свернул на первый выезд, практически не сбавляя скорость.

— Нет, я хочу побыстрее доставить вас домой, — совершенно серьёзно ответил он и смотрел в зеркало заднего вида на Селесту.

И это было едва ли не первым знаком внимания с его стороны с того времени, как он забрал их из аэропорта. Селеста сидела без сил, откинув голову назад. Одиннадцать часов лету вымотали её, хорошо хоть что рейс был прямой, не пришлось делать пересадку в Цюрихе.