— Дольше, намного дольше, — тут же возразил Данте. — Итальянская бюрократия нетороплива, но мы постараемся сделать ваше пребывание у нас приятным.
В его намерении нельзя было ошибиться. «Что ж, почему бы и нет?» — решила Ферн. Ее устраивает флирт с мужчиной, который будет воспринимать его так же легко, как и она. Данте — привлекательный мужчина, интересный собеседник, и они оба знают, что к чему.
— Жду с нетерпением, — отозвалась она. — Вообще-то Хоуп хочет, чтобы я рассказала ей об Англии.
— Да, должно быть, ей не хватает общения с соотечественниками, — согласился Данте. — Но, заметьте, она всегда была одной из Ринуччи, и вся семья любит ее. Мои родители умерли, когда мне было пятнадцать, и с тех пор она заменила мне мать.
— Вы живете с ними?
— Нет, я живу в Милане, но считаю, что в Неаполе большие возможности для бизнеса. Поэтому, осмотревшись, я могу там остаться.
— Чем вы занимаетесь?
— Недвижимостью. Специализируюсь на необычных строениях, старых домах, которые трудно продать.
Подняв глаза, Ферн увидела, что Данте устремил взгляд во тьму. Взгляд его был несколько отстраненным, словно он видел во мраке нечто такое, что скрыто от нее и тревожит его.
Он взглянул на нее, улыбнулся, неохотно поднялся и протянул ей руку:
— Пойдемте.
У двери в купе Данте остановился и мягко проговорил:
— Ни о чем не беспокойтесь. Обещаю, что все образуется. Спокойной ночи.
Ферн проскользнула в купе, двигаясь тихо, чтобы не разбудить спящую Хоуп. В один момент она поднялась по лесенке и улеглась на полке, размышляя о мужчине, с которым только что рассталась. Он безумно привлекателен, и она не против того, чтобы провести какое-го время в его обществе, если это будет ни к чему не обязывающий флирт.
Но долго предаваться размышлениям ей не пришлось. Она быстро уснула.
На следующее утро они с трудом успели перекусить до прибытия в Неаполь. Хоуп нетерпеливо выглядывала в окно, гадая, кто из сыновей будет их встречать.
— Джастин в Англии, а Люк в Риме, — перечисляла она. — Карло на Сицилии и вернется только через пару дней. Значит, кто-то из оставшихся троих.
В конце концов оказалось, что все трое ждут на вокзале, весело приветствуя их. Они горячо обняли родителей, похлопали Данте по плечу и с интересом оглядели Ферн.
— Это Франческо, Раггьеро и Примо, — представил Тони. — Не пытайтесь сейчас определить, кто есть кто. Знакомство состоится позже.
— С Ферн приключилась неприятность, и она поживет у нас, пока все не утрясется, — сказала Хоуп. — А сейчас мне хочется поскорее домой.
Машин было две. Хоуп, Тони и Ферн ехали в первой. Всю дорогу до дома Хоуп с нетерпением поглядывала в окно, пока, наконец, не схватила Ферн за руку:
— Смотрите, вон вилла Ринуччи.
На вершине поросшего лесом холма стояла большая вилла, обращенная фасадом к Неаполю и морю. Это место, словно окутанное золотистыми лучами солнца, просто очаровало Ферн.
Когда они подъехали ближе, она увидела, что дом даже больше, чем ей показалось вначале. Какая-то пухленькая женщина и две пышногрудые девушки вышли встречать путешественников.
— Это Елена, моя экономка, — объяснила Хоуп. — Девушки — ее племянницы. Они поработают здесь пару недель, потому что гостей ожидается много, и много детей, к моей огромной радости. Я позвонила Елене из поезда и попросила подготовить для вас комнату.
В следующую секунду машина остановилась, дверца распахнулась, и Ферн повели по ступенькам на террасу, опоясывающую дом, а потом и в дом.
— Почему бы вам сразу не подняться к себе в комнату? — предложила Хоуп. — Спуститесь, когда будете готовы. Тогда и познакомитесь с этими негодниками, которых я зову своими сыновьями.
«Негодники» улыбались от удовольствия по поводу возвращения своих родителей, и Ферн потихоньку удалилась, понимая, что семье Ринуччи хочется некоторое время побыть без посторонних.
Комната ее была роскошной, с отдельной ванной и широкой, удобной кроватью. Подойдя к окну, молодая женщина обнаружила, что из него открывается изумительный вид на Неаполитанский залив. Сейчас он был особенно красив: вода блестела, простираясь до самого горизонта и, казалось, предлагая бесконечные удовольствия и неведомые радости.
Она быстро приняла душ и переоделась в светло-голубое платье, простое, но модное.
Ферн услышала внизу смех и выглянула в сад. Семейство Ринуччи устроилось под деревьями, за простым деревянным столом. Все разговаривали и смеялись так дружно, что сердце ее вдруг наполнилось теплом.
Сама Ферн была единственным ребенком, ее отец и мать не имели братьев или сестер. Родители отца умерли рано, а мамины эмигрировали в Австралию.
Теперь и папы не стало, а мама уехала в Австралию. Ферн тоже могла поехать, но предпочла остаться в Лондоне и делать карьеру. Поэтому приходилось винить только себя в том, что ей одиноко и что некому было поплакаться в жилетку, когда произошел разрыв с Сандором Джейли.
У нее, разумеется, есть приятельницы, с которыми она с удовольствием общается, но все они заняты карьерой, как и Ферн, и скорее склонны поздравить ее с успехом в работе, чем посочувствовать по поводу личных неурядиц. Она всегда возвращается в пустую квартиру, к тишине и воспоминаниям.
А вот вилла Ринуччи, судя по всему, никогда не пустует.
Хоуп заметила ее и помахала рукой, приглашая присоединиться к ним. Ферн с готовностью сбежала по лестнице. Когда она приблизилась к столу, мужчины встали со старомодной вежливостью, которую она нашла очаровательной. Данте взял ее за руку и подвел к остальным. Хоуп поднялась и поцеловала Ферн.
— Это та леди, которая присоединилась к нам в поезде. Она немного погостит у нас, — сказала синьора Ринуччи.
Затем она начала представлять молодых людей: вначале Примо, затем Раггьеро и Франческо. Все мужчины были высокими и черноволосыми. Черты лица Раггьеро слегка напоминали его кузена Данте.
Франческо был погружен в себя, словно мысли его отягощены каким-то бременем. Он в свою очередь тепло приветствовал Ферн, но затем обратился к матери:
— Я, пожалуй, поеду. Хочу оказаться дома раньше Селии.
— А у нее не возникает подозрений насчет того, что ты постоянно опережаешь ее? — спросила Хоуп.
— Она твердит, чтобы я перестал, но… — Франческо пожал плечами. — Я все равно тороплюсь. — Обращаясь к Ферн, он добавил: — Моя жена слепая и ужасно сердится, если замечает, что я слишком опекаю ее, но я ничего не могу с собой поделать.
— Поезжай домой, — сказала Хоуп сыну. — Только не забудь о завтрашней вечеринке.