Читать интересную книгу Узор на снегу - Патриция Хорст

Тимоти глубоко вдохнул, стараясь расслабиться. Судя по прогнозу, небо к завтрашнему дню должно очиститься. Сегодня восемнадцатое декабря, и нужно подготовить все для праздничной программы, начинающейся с традиционной прогулки в санях при луне. Есть гораздо более приятные темы для размышлений, нежели привередливая гостья.

Подняв воротник куртки, он двинулся к дому, снова и снова перебирая в памяти разговор с Рили. Неужели он ошибался, думая, что может быть для Стеф и отцом, и матерью? Неужели она тоскует по Морин больше, чем им обоим представлялось?

Лайки неслись впереди, при этом Штикен, как обычно, игриво покусывал Уайти за лапы, стараясь обогнать ее. Свернув за последний угол, Тимоти с облегчением увидел, что в его окнах горит свет — значит, Стефани уже дома. Гораздо хуже было то, что и соседняя половина сияла почище рождественской елки. Если уж ему суждено иметь постояльцев, то он предпочел бы дюжину других вместо одной Лилиан Моро. Даже Виктору, своему брату, он обрадовался бы больше.

Из окон вырывалась музыка — нечто бравурное, перемежаемое взрывами смеха. О да, его дочь дома — никаких сомнений! Лучше предупредить ее, чтобы не так шумела в ближайшие несколько дней и не нарушала покой соседки.

Тим отряхнул снег с ботинок и открыл дверь, ожидая, что увидит Стефани перед телевизором. Однако гостиная в другом конце коридора была пуста.

Только теперь он понял, что музыка доносилась с половины гостьи, как и смех — глубокий, мелодичный женский и высокий, жизнерадостный, принадлежавший его дочери.

Проклятье! Он и без того уже достаточно натерпелся от вздорной европейской особы, но, кажется, она никак не хочет оставить его в покое. В последнее время Стефани и так питала склонность к бессмысленному времяпрепровождению, и меньше всего ей требовались дальнейшие инструкции от своенравной себялюбивой женщины вроде Лилиан Моро.

С досадой вздохнув, он решительно направился в противоположное крыло дома.

2

Девочка во многом напомнила Лилиан ее саму в этом возрасте — маленький сорванец, за независимой внешностью и показной храбростью которого скрывается внутренняя неуверенность и уязвимость.

— Ой! — разочарованно воскликнула она, когда Лилиан открыла дверь в ответ на ее стук. — Вы не Виктор.

— Это точно. По крайней мере, не была им, когда последний раз смотрелась в зеркало.

Лилиан рассмеялась, но девочка, очевидно не рассчитывавшая на гостеприимство незнакомки, отвернулась с удрученно поникшими плечами.

— Тогда простите за то, что барабанила в дверь.

— Подожди, пожалуйста. Я никого здесь не знаю, и ты — первая моя посетительница.

— Мне не позволяют надоедать гостям.

— Но ты мне вовсе не надоедаешь. — Она протянула руку. — И потом, мы можем познакомиться и общаться дальше на вполне законных основаниях. Я — Лилиан Моро.

Девочка покраснела и подала ей не слишком чистую руку.

— Стефани, — пробормотала она и, увлекаемая Лилиан, вошла в комнату.

Лилиан привыкла вить гнездо, где бы ей ни случилось оказаться, — будь то захудалый гостиничный номер или замок, — и Пайн Лодж не стал исключением. Едва развесив одежду в гардеробной и разложив туалетные принадлежности в ванной, она тут же занялась гостиной. Зажгла свечи на низком столике перед двусторонним камином, обогревавшим также и спальню. Задвинула темно-красные шторы, чтобы отгородиться от унылых сумерек, положила в огонь еще одно полено и бросила на диван огромную синюю шаль из роскошного мохера.

Нельзя сказать, чтобы ее временное пристанище было лишено комфорта. Напротив, все было продумано до мелочей, вплоть до свежих цветов и фруктов в вазах. Но несколько «личных» штрихов сделали его более похожим на дом.

И все же чувствовалось, что Стефани здесь по-прежнему неуютно. Не переставая теребить край своего безразмерного свитера, она время от времени пугливо оглядывалась, словно ожидая, что ей в любую минуту могут указать на дверь.

Прошло уже более шестнадцати лет с тех пор, как Лилиан испытывала подобные страхи, никогда не зная, ждут ли ее в двухкомнатной квартирке, которая была ее домом, или следует еще погулять в парке в ожидании окончания «репетиции» матери, но воспоминания об этом не поблекли со временем. Лилиан казалось, что они будут преследовать ее всегда; чувство заброшенности, ненужности оставляет в душе глубокие шрамы. С симпатией разглядывая смущенную маленькую гостью, она сказала:

— Почему бы тебе, не найти какую-нибудь музыку, пока я приготовлю перекусить? Выбери что тебе нравится, хорошо?

— Хорошо, — ухватилась Стефани за возможность быть полезной.

В число кухонных приспособлений, о которых говорил Тимоти Эванс, входили винный бар с холодильником, компактная электроплита, кофеварка и маленькая раковина. На сушилке стояли бокалы и чашки, а в шкафчике рядом с холодильником хранились запасы кофе, шоколада, орехов и прочих разностей.

— Для шампань еще слишком рано, — сказала она, исследуя содержимое холодильника, — но мы можем отметить наше знакомство клюквенным коктейлем, да?

Стефани оторвала взгляд от пластинок, которые перебирала, и хихикнула.

— Вы смешно говорите. Шампань… Здесь это просто старое доброе шампанское.

— Ну, ведь я француженка, поэтому кое-что произношу немного иначе, но я попросила бы тебя исправлять мои ошибки. — Тем временем Лилиан наполнила хрустальные бокалы искрящимся клюквенным соком, поставила их на маленький серебряный поднос рядом с блюдцем орехов и, отнеся все это к камину, подала девочке бокал. — Что ж, за приятные дни, предстоящие нам с моей новой подругой Стефани. Веселого Рождества, моя дорогая!

— Не думаю, что у вас останется время на меня, когда начнется праздничная программа.

— Хочешь сказать, что для молодых леди в Пайн Лодж праздников не устраивают? Не попоешь, не потанцуешь, не наденешь красивую обновку?

— Ну, для детей будет Санта-Клаус — это Рил и с подушкой, засунутой под ремень. — Девочка задумчиво смотрела в свой бокал. — Я перестала верить в Санта-Клауса после смерти мамы и теперь почти ненавижу Рождество, потому что оно заставляет меня чувствовать себя ужасно одинокой. Я лучше проведу его со своими собаками.

Сердце Лилиан сжалось. Даже смерть безалаберной, равнодушной матери — большая потеря для ребенка, как ей хорошо было известно. А когда мать окружает дочь любовью, как это наверняка было со Стефани, насколько острее должна ощущаться утрата!

— Сейчас все будет иначе, обещаю тебе. В этом году мы будем веселиться. — Она взяла у девочки бокал и поставила ее на ноги. — Ну-ка сбрасывай ботинки, давай танцевать!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});