Читать интересную книгу Исповедь на краю - Евгения Михайлова

– Ванька – сам подарок! Золотой ребенок.

Валентина Петровна не выдержала: вернулась к кроватке Ванечки, подоткнула одеяло, потрогала лобик, дотронулась губами до раскрытой пухлой ладошки.

– Ладно, побежала я.

В квартиру она вошла, мечтая сразу рухнуть в кровать. Но папа не спал. Валентина Петровна приготовила ужин. Помогла отцу дойти до кухонного стола. Он физически слабеет, но голова у него все такая же светлая, как в молодости. Ему поговорить с ней хочется. Валентина подробно рассказала о всех делах дома ребенка. Отец изложил в деталях новости, увиденные по телевизору, сообщил, что интересного было в сегодняшних газетах. Она помыла посуду, полежала в теплой ванне и перед тем, как лечь в постель, позвонила на работу.

– Да, – шепотом ответила Нонна Павловна.

– У вас все в порядке?

– Да. Ира пришла. Ужинает сейчас на кухне. Детишек мы попоили.

– Хорошо. Ложись спать. А Ирка пусть посидит. Спите по очереди.

– Ой, Валентина Петровна, ну как будто мы не знаем.

– Ладно. Спокойной ночи.

Ночными нянями в доме ребенка работали две пенсионерки посменно. В помощь им Валентина Петровна взяла на полставки студентку медучилища. Нормальная девочка, приехала из Подмосковья, живет вроде у подруги пока: квартиру снимать не на что. Но, видимо, там не очень удобно. Так что ей ночные дежурства – не только заработок, но и выход из положения.

Валентина Петровна закрыла глаза и попыталась отогнать все мысли. Поскорее уснуть, чтоб поскорее проснуться. Ее разбудил звонок, и она сразу поняла, что это не будильник. Звонил телефон. Валентина Петровна взяла трубку, послушала, и комната поплыла перед ее глазами.

– Валентина Петровна, – рыдала Нонна. – Ванечка пропал!

Глава 4

Станислав Грин, популярный эстрадный певец и солист мюзикла «Эдмон Дантес», отдыхал в своей гримерной. Это была большая комната с огромными зеркалами – от пола и почти до потолка, с широким, удобным диваном из мягкой белой кожи. Станислав расслабленно откинулся на спинку, прикрыл глаза и блаженно вытянул длинные ноги. В дверь робко поскреблись, и на пороге появилась сухонькая маленькая женщина с подносом в руках, накрытым белоснежной салфеткой.

– Стасик, прошу прощения. Я поесть принесла.

– Не хочу, – капризно произнес Грин.

– Ну, пожалуйста, Стасик, я прошу тебя. Ты же обещал не нарушать режим.

Длинные ресницы поднялись, как занавес, являя миру два темно-синих роскошных глаза. Их взгляд мельком скользнул по женщине и зафиксировался на подносе.

– Опять эта ерунда?

– Это не ерунда. Ты же знаешь, сколько врачей составляли твое меню. Ты всего месяц на диете, а посмотри, как прекрасно выглядишь. Лицо молодое, свежее, никаких отеков, кожа в прекрасном состоянии…

Красивые, четкого рисунка губы Стаса лениво растянулись в довольной улыбке. Комплименты своей внешности он мог слушать бесконечно. Особенно от Инны Дмитриевны. Эту незаметную женщину лет пятидесяти несколько лет назад Станиславу порекомендовали в качестве экономки. Прошло немного времени, и он вдруг заметил, что самые важные свои дела он стал решать после совета с ней. Ему нравились ее рекомендации относительно одежды. Она вовремя говорила о том, что ему пора сесть на диету, и сообщала обо всех современных методиках. Инна Дмитриевна контролировала процесс приготовления его пищи. Следила за режимом в любой ситуации: дома, во время репетиций и гастролей. Он стал повсюду брать с собой «Арину Родионовну», как шутливо называли ее коллеги. Стас сразу поверил в то, что у него нет более верного и преданного человека. Может, потому что незадолго до появлении Инны Дмитриевны умерла его мать и жизнь показалась ему гораздо суровее без ее обожания.

– Ну, что там у тебя? – Как-то естественно они перешли на «ты». Он даже разрешил уменьшительное обращение «Стасик», ведь у Инны это звучало совсем как у мамы.

– Кусочек кальмара с салатиком. Котлета из грудки индейки. Ананасовый сок и груша.

Инна Дмитриевна поставила поднос на сервировочный столик и придвинула его к дивану.

– Ешь медленно, – напомнила она.

– Интересно, как ты себе это представляешь? Разве что держать еду во рту до полного растворения.

Инна весело рассмеялась. Она была в восторге от его юмора, его снисходительно-доверчивого отношения к ней, от его мальчишеского красивого лица и сильной мужской фигуры. Инна знала его слабости и недостатки, и все они были ей дороги.

– Стасик, – сообщила она, собирая пустые тарелки, – тебе звонила Яна. Я не стала соединять, сказала, что ты отдыхаешь, потом сам перезвонишь.

– А что ей нужно? Деньги, может, не получила?

– Нет. По-моему, что-то с Петей. Он, кажется, заболел.

– Да? Слушай, Инн, позвони ей сама, расспроси поподробнее, а потом мне расскажешь. Спроси, что нужно: врачи, лекарства, деньги? А он точно болен? Она не придумывает?

– Не знаю. Но я разберусь, ты не беспокойся.

Инна неслышно вышла из комнаты. Стас вновь прикрыл глаза, но морщинка между бровями разгладилась не сразу. Яна, первая жена, всегда напоминала ему о жизни, не имеющей ничего общего с нынешней. О бедности, проблемах, взваленной им сгоряча на свои плечи ответственности. Стасу казалось, что все это происходило не с ним: крошечная квартира, замотанная жена, недовольная теща, плачущий ребенок. Петя родился слабеньким, часто болел, денег на хороших врачей, море, фрукты и все прочее не было. Но сейчас Стас платит Яне достаточно, чтобы обеспечить ребенку полноценный уход. Почему же возникают эти проблемы? – думал Стас с раздражением. Опыт отцовства был короток, и Грин не понимал, что проблемы с детьми возникают независимо от количества денег у родителей и их нельзя решить раз и навсегда.

* * *

Следователь уже полчаса допрашивал персонал дома ребенка. Няня Нонна Павловна легла спать на диванчике в изоляторе около часу ночи. Ира, ее помощница, осталась сидеть у стола с настольной лампой. Часа в четыре Нонна Павловна проснулась, чтобы сменить Иру. Дети спали, все было тихо, она сходила на кухню вскипятить себе чаю. Возвратилась, когда Ира уже спала на диване. Могла ли Нонна Павловна задремать за столом? Могла, конечно, но неглубоко, ненадолго. Она бы проснулась от плача, шума… Никто не слышал ни звука – ни Нонна Павловна, ни Ира, ни медсестра, ни ночная воспитательница в соседних комнатах. Но когда в семь утра Нонна Павловна стала обходить кроватки детей в изоляторе, вместо Ванечки под одеялом лежала большая кукла.

Милиционеры осмотрели палату, изучили дверь, замок и пришли к выводу, что взлома не было. Дверь открыли ключом либо снаружи, либо изнутри.

Валентина Петровна сидела в своем кабинете у телефона. Она подняла на ноги всех, кого знала: следователей МУРа, прокуратуры, адвокатов, депутатов. Она судорожно прокручивала в мозгу собственные версии: ребенка похитили потенциальные усыновители, которым по каким-то причинам отказали; посредники, продающие детей бездетным парам, бандитским группировкам, которые курируют отряды нищих и снабжают их младенцами. И, наконец, самое страшное. Они уже с этим сталкивались. Год назад на прогулке пропал мальчик. Через месяц арестовали его родную бабушку. Та посещала ребенка, приносила ему подарки и, как удалось доказать, однажды унесла его с собой. Когда к ней пришли с обыском, ребенка в доме не было. Но соседи показали, что эта женщина часто приводит к себе домой разных детей, и все они вскоре исчезают. Бабушку арестовали. Она чистосердечно призналась, что за деньги отвозит детей к своей племяннице в Подмосковье.

– А зачем вашей племяннице столько детей? – спросили ее.

– Как зачем? – искренне удивилась старушка. – Конечно, на органы.

Племянница оказалась поставщиком живых детей для операций по трансплантации. Когда к ней приехала разыскная группа, в сарае рядом с домом нашли двух малышей. Внука щедрой бабушки там уже не было. Следов ребенка так и не нашли. Более того, преступная цепочка оборвалась на племяннице. То ли она покрывала кого-то, то ли действительно не знала, кому продает детей. Валентина Петровна присутствовала на допросе бабки.

– Вы же приходили к мальчику, он вам радовался, вы его целовали. Родная кровь. И потом своими руками отдали его убийце?

– Моя дочка рожает каждый год. А жить на что-то надо? Не так уж много мне платили.

– Ах ты мразь! – разгневалась Валентина Петровна. – Живи, пока кому-то не понадобятся твои черные поганые органы. И на них найдутся покупатели.

Валентина вспоминала сейчас безжалостные маленькие глазки той старухи, ее сильные, хваткие руки, и сердце разрывалось от боли. Она видела, как эти руки хватают теплого беспомощного Ванечку, как он доверчиво кладет головку на ее плечо в полусне. Он ведь не знает, какими чудовищами бывают взрослые. Что же делать, чтобы не опоздать? Чтобы заставить всех искать, как самое главное сокровище, маленького подкидыша двух лет?