— Так-то! — вставил Том Хиллиард. — Я всегда говорил: ты его недооцениваешь!
— Расскажите же, что у вас были за отношения, — шутливо-капризным тоном потребовала Паула. — И где вы вообще познакомились? — Она нахмурилась — совсем не так, как обычно в отсутствие гостей, — шаловливо и с кокетством и легонько ударила мужа ладонью по плечу. — Филипа расспрашивать бесполезно.
— Правда, расскажите, — подключилась к разговору Барбара Хиллиард. — Раз уж сама жена просит и в вашей с Филипом истории не было ничего такого, что стоило бы скрывать…
Филип все это время молчал — сидел, скрестив на груди руки, и смотрел то на Джордан, то на Хиллиардов, то, реже, на жену. Ему вдруг представилось, что его напоенные солнцем и беспечной радостью воспоминания вот-вот облекут в слова, сделают достоянием толпы, даже французика и его бестолковой подруги, и захотелось сейчас же прекратить эту идиотскую болтовню, велеть Джордан молчать. Но он опоздал.
— Хорошо, расскажу, — в эту самую минуту произнесла она. — Если уж вы так настаиваете…
Филип посмотрел на нее и увидел в выражении ее глаз столько одухотворенности, что его страх моментально исчез. Как он мог усомниться в способностях восхитительной Джордан Майлз? Она обладала пропастью талантов и не могла, просто не могла привнести в их историю пошлости. Ни неверно подобранным словом, ни интонацией, ни взглядом. Филип осторожно, чтобы никто не заметил, вздохнул с облегчением.
— Филип отдыхал у нас в Вермонте, — начала Джордан, обведя всех, кто сидел за столом, дружески лучистым взглядом. — К нам каждое лето приезжали ребята из Нью-Йорка, Филадельфии, Вашингтона. Организация «Фреш айр», если кто-нибудь не знает, отправляет детей из мегаполисов на отдых в загородную местность.
— Вы из деревни? — с ехидцей, но невинно хлопая глазами, поинтересовалась Паула.
Джордан продолжительно на нее посмотрела и просто ответила:
— Можно сказать, да. У моих родителей ферма в Вермонте. В удивительно красивом месте.
— А-а, — протянула Паула. — Все понятно. В этом-то месте, на лоне девственной природы… — Она подмигнула Джордан якобы приятельски, но Филип ясно увидел блеснувшую в ее глазах ненависть.
Джордан тоже все поняла, но не растерялась и не пошла на попятный. Глубоко вздохнула, чуть склонила голову набок и произнесла тише, но увереннее:
— Только, прошу вас, давайте без грязных намеков. Если вам неприятно, я замолчу, но ведь вы сами попросили.
Паула вскинула руки.
— Нет-нет, продолжайте! Мне ужасно интересно, честное слово. Может, после вашего рассказа я даже лучше пойму своего мужа. Продолжайте, — повторила она, немного понизив голос.
Джордан пожала плечами.
— Что ж, хорошо.
Ее плечи… Филип почувствовал легкое головокружение. Когда-то именно в этих плечах таились для него все загадки женской прелести, они одни занимали его мысли, снились ему по ночам. Тогда эти плечи были хрупче и худее, но их форма, изгибы были точно такими, как раньше.
Джордан мечтательно улыбнулась, взглянула на Луизу, Артура, Уорренов, особенно выразительно посмотрела на Филипа — он все это время сидел в одной позе и молчал — и вновь заговорила:
— Филип сразу понравился нам всем: маме, папе, мне, даже моему брату Бэзилу. Не то что Фрэнсис, предыдущий мальчик. Тот важничал, кичился своими великими познаниями городской жизни, с Бэзилом умудрился даже подраться. Филип же воспитанностью и сдержанностью нас всех покорил. — Она опять посмотрела на Филипа, и ее губы, полные и свежие, как тогда, расплылись в улыбке. — Мы подружились. И весь тот месяц были постоянно вместе.
Их взгляды встретились, и под воздействием волшебных сил и он, и она перенеслись вдруг на восемнадцать лет назад. Филип очутился в той минуте, когда переступил порог светлого вермонтского дома впервые.
Джордан встретила его у двери такой же улыбкой. На ней было бледно-желтое коротенькое платье и плетеные шлепанцы. Необыкновенный блеск ее глаз мгновенно захватил Филипа в сладкий плен. Он немного стеснялся, когда называл ей свое имя. У нее горели щеки — наверное, тоже от смущения.
— И чем же вы занимались? — спросила Паула, и оттого, как неуместно и желчно прозвучал ее голос, Филип слегка поморщился. — Там у вас скорее всего не было ни кино, ни дискотек…
Джордан кивнула.
— Правильно. В кино нас возил на машине папа по субботам. А дискотеки… Танцевать нас вроде бы даже не тянуло… — Она пожала плечами и вопросительно посмотрела на Филипа. Тот ничего не ответил, пребывая в состоянии легкого транса. — Мы целыми днями гоняли на велосипедах, плавали в озере, загорали, о чем-нибудь друг другу рассказывали, — спокойно продолжила Джордан.
Филип слышал ее и не слышал. Ему ясно виделось, как они вдвоем сидят на заднем ряду в темном кинозале. Бэзил остался на улице играть в пинбол, мистер Майлз пошел с приятелями в бар… Показывают «Звездные войны», но он ничего не видит, не узнает никого из давно знакомых героев. В его ладони теплая рука Джордан, на щеке ее горячее дыхание. Их лица разделяет лишь несколько дюймов. С каждым мгновением расстояние становится все меньше и меньше… и вдруг исчезает совсем. Еще один жаркий поцелуй — как же долго пришлось его ждать! Наслаждение длится целую вечность, перемешивая явь с мечтой. Перед глазами темно, сердце бьется как бешеное, дышать уже почти нечем…
— Очень-очень интересно, — заметила Паула, снова нещадно разбивая иллюзорный мир Филипа. — Какими же байками потчевал вас Филип? О городских девочках, которых уже тогда с успехом охмурял?
Джордан посмотрела на нее недоуменно, будто услышала непростительную глупость. Впрочем, без тени неодобрения или осуждения.
— Нет. Я все расспрашивала у него о Нью-Йорке, потому что тогда еще ни разу не выезжала за пределы Вермонта. — Ее глаза воодушевленно блеснули. — Он очень интересно рассказывал. О громадных магазинах, кинотеатрах, клубах, концертах, на которых ему посчастливилось побывать. Помню, я, когда слушала его, так ясно все себе представляла, что сгорала от нетерпения увидеть Нью-Йорк собственными глазами… Он представлялся мне более привлекательным, чем есть на самом деле. Так уж устроено человеческое воображение, особенно у чудаков-мечтателей вроде меня.
Она засмеялась, и Филипу опять показалось, где-то у его уха зазвенели серебряные колокольчики.
— Когда же это чудо свершилось? — спросила Паула, прикидываясь просто заинтересованной.
— Чудо? — Джордан непонимающе мотнула головой.
— Когда вы увидели Нью-Йорк впервые? Во время нанесения ответного визита?
Разговаривали теперь только они. Две соперницы. Впрочем, Джордан не принимала Паулу за врага и ни на что не претендовала. Ее воспоминания о проведенном с Филипом месяце были чисты и непорочны. И она делилась ими с людьми, которых видела сегодня впервые, с радостью — в этом не усомнился бы никто. За исключением, пожалуй, Паулы. Она-то воспылала к подруге мужа неприязнью еще до знакомства, едва поняв, что Филип ее знает.