Таню позабавил этот момент. Ее выставляет из дома не муж, а какой-то непонятный олигофрен. А еще этот его очередной взгляд, оценивающий и цепкий, сдобренный какой-то насмешкой, добавили поленниц в костер ее нездоровой злости. Он словно на работу ее принимал. Что-то такое она уже видела на собеседованиях в некоторых ничего из себя не представляющих фирмочках.
— Теперь, когда вы убедились, что в ваших услугах не нуждаются вы можете уехать.
Внутри Тани как будто бы что-то разлилось. Оно было и горячее, и холодное одновременно. Эти его последние слова дали ей понять за кого конкретно он принимает ее — за прислугу, а также окончательно проявили то, к кому сорту людей он относится.
— А давайте иначе? Мм?..
Потянувшись к нему, она подобрала пачку любимых «DAVIDOFF», вытащила смолянистую палочку из его пальцев, сломала ее и отбросила в сторону, посмотрев ему в глаза.
— Я остаюсь, а вы убираетесь к черту, — она скрестила руки на груди и даже не заставила, а просто улыбнулась самой издевательской из своих улыбок. — Если вас не устраивает такое положение вещей, то я сейчас же позвоню в полицию…
Таня отмахнулась от кружащей возле лица бабочки, удивившись ее необыкновенной раскраске.
— Им вы покажете свое зеркальце, объясните кто такой Роман и, если надо позвоните ему.
Она воодушевилась сказанным. В его облике что-то изменилось и это подсказало ей, что такой вариант событий совсем-совсем не устраивает его.
— Я тем временем позвоню Алине Борисовне и расскажу ей о вас, сомнительной личности, кутиле и пьянице, который шарился среди ее вещей ночью, устроил погром и напугал меня до смерти.
С виду это только выглядело, как полная чушь, но, если не вдумываться и включить дуру, то все так и было. Что до Алины, то ей этого будет вполне достаточно, чтобы «найти ключи от вертолета» и двинуть в сторону Подмосковья на ближайшем рейсе.
— Я не забуду упомянуть об этом полиции.
Мужчина поднялся и придвинулся к ней, тут же подавив своим внушительным ростом. От него не пахло алкоголем. От него пахло автомобилем, мужчиной и каким-то очень хорошим парфюмом.
— Что вы несете?
— Я говорю, что останусь здесь, — сказала она, запрокинув голову. — Надеюсь, я ясно выразилась.
Не дожидаясь ответа, Таня обошла мужчину, взбежала по ступенькам и прошла в дом. Она не позволит обижать себя и обращаться, как с грязью. Достаточно!
Глава 4
На счастье Тани и на радость разбушевавшемуся сердцу, ей позвонил Матвей. Она подхватила телефон, едва он успел засветиться, едва ли сказала: «привет!», как смартфон, не без посторонней помощи, вылетел из ее рук, упал на пол и разлетелся на множество блестящих частей. Осколки экрана разметались под ногами, еще было слышно, как трубка сказала: «мама!», а затем затихла навсегда.
— Матвей!
Танька присела возле осколков, принялась поднимать их, соединять, а потом, поняв, что это напрасно, остановилась и бросила их обратно. Это ведь не крышка с батареей отвалились. Вещь уже не восстановить. Она поднялась, взглянув на того, кто выбил смартфон из ее рук.
— Пошел вон отсюда, — прошипела она с такой яростью, что напугала сама себя. — Убирайся или я за себя не отвечаю!
Ей не было жалко аппарат. Техника никогда не впечатляла Таню. Было все одно, что перед ней «Samsung» или «Apple», главное, чтобы работали. Она не поговорила с Матвеем, когда тот позвонил ей и неизвестно, когда сделает это теперь.
Средств на покупку гаджета у нее не было. Если только с рук покупать, но это всегда больше похоже на лотерею.
Но самое главное — ее теперь мучила мысль, а все ли в порядке с сыном и почему тот взял и позвонил ей средь белого дня? Они обычно созваниваются по вечерам и пусть Матвей уже совсем большой, но она желает ему спокойной ночи и читает сказки. Таков уж ритуал.
— Куда ты звонила?
Лицо олигофрена сначала занятое масками злобы и возмущения с каждой новой секундой превращалось в растерянное, если не сказать, что виноватое. Таня поняла, о чем он подумал — что она позвонила в полицию. Он тоже осознал свою ошибку, но ее затрясло от всего произошедшего и было плевать на все недоразумения. Он быть может преступник, вор или убийца!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кто такой Матвей?
— Это мой сын.
Таня влепила ему пощечину, звонкую и хлесткую. Она давно хотела сделать это, но не по отношению к нему, а к мужу. Получилось импульсивно, безрассудно и больно пальцам, но уж как есть. Оба заслуживали этого жеста. Тупые, самовлюбленные, заботящиеся лишь о себе су**** дети!
— Убирайся!
Если понадобится, то она отправится до отделения пешком, не взирая на свой внешний вид. Вместо того, чтобы дождаться его ухода, Таня сама покинула кухню, оттолкнув берсерка со своего пути, вышла на крыльцо, щелкнула зажигалкой, затянулась и пошла к калитке. Ей нужно было пройтись, а еще лучше взять и выполнить не прозвучавшую угрозу.
— Подожди!
Она выдернула руку из его пальцев, с поразительным спокойствием бросив:
— Отстань.
Движения (а муж называл это метаниями) успокаивали ее и помогали прийти к чему-то. О том, чтобы бежать не было и речи. Вон как реагирует этот психованный на вполне обыкновенный звонок ребенка и не резкие, лишенные порывистости движения! Лишенные… И это она говорит после пощечины?!
— Татьяна? — окликнул он ее, стоило ей навернуть несколько десятков маленьких кругов, вокруг яблонь, огородика и нового дома. — Да остановитесь же ты!
Козел в остатках дорого костюма ухватил ее за руку, но Танька вырвалась, вновь ударила его, но теперь уже по пальцам и все же замерла, скрестив руки на груди. Что ему надо теперь, привязать ее к батарее только бы не делась никуда?
— Вот держите, — он, вновь перешел на «вы», протягивая ей что-то и глядя при этом в глаза. — Мне он не понадобится какое-то время, а вы позвоните сыну.
Таня смотрела не на его руки, а на лицо, вновь ощутив подступившую к горлу злость. Ей не нужен его аппарат. Ей необходим свой, хотя и тот был б/у.
Олег отдал свой старенький, зная ее холодность к бесконечно появляющимся на рынке «игрушкам». Теперь и это бесило ее: как же низко она пала, растоптала себя, что готова была принимать вот такие подарки?!
Но сейчас главным было то, что там были все ее контакты, и она не помнит, чтобы синхронизировала их с Google, а это значит, что могло не сохраниться ничего.
— Мне не нужен ваш, — она отпихнула его руку, где-то на задворках сознания удивляясь не утихшей эмоции. — Верните мне тот, что разбили.
Скулы его выделились, сделав лицо жестоким, светлые глаза потемнели еще больше, и он кивнул чему-то, но вместо согласия сказал:
— Вы же знаете, что это невозможно.
Ей вспомнились слова из любимого мультипликационного фильма: «Починить? Как? Он испепелен! Его, по определению, невозможно починить![1]»
— А я думала такие, как вы могут все, — проговорила она, смерив оценивающим взглядом, — не только орать и обращаться, как с мусором.
_______
[1] Слова мультипликационного персонажа Грю из мультфильма «Гадкий я»
* * *
Олег
Хоть она и не сказала, какие именно «вы», но продолжение напрашивалось самой собой. Щека еще горела после хлесткой и такой неожиданной пощечины. Олег не потер ее. Боль несколько отрезвила его и спустила на грешную землю.
— Я… — он оборвал себя.
Ему только не хватало скатиться до невнятных оправданий. Завелся ни с того ни с сего, считай из-за пустяка, сам виноват и точка.
Перемазанная землей женщина наградила его негодующим взглядом малахитовых глаз и, развернувшись, оставила в одиночестве, среди старых вещей, еще не улегшегося возмущения и потрясения от собственного поведения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вот ведь идиот, — проговорил он себе под нос, поглядев ей вслед и еще раз отметив про себя женственность ее походки.
Она не крутила задницей, чтобы привлечь его внимание, как бывало с остальными его знакомыми.