Читать интересную книгу Групповые люди - Юрий Азаров

Большим воспитательным и экономическим подспорьем станут специальные конгломераты детских исправительно-трудовых учреждений, как временного, так и постоянного типа. Временные, от трех месяцев до двух лет, могут строиться по системе пионерских лагерей, уже сейчас приблизившихся к тому образцу воспитательных колоний, которые будут, говоря словами Макаренко, штамповать новых людей с точностью до одного микрона. Естественно, что система пионерских лагерей должна быть дополнена хорошей постановкой трудового воспитания, для чего необходимо силами самих же детей при конгломератах вырыть шахты, построить фабрики и заводы, фермы и теплицы. Колонии постоянного типа (от двух до десяти лет) позволят подготовить реальную смену для поселений и, разумеется, взрослых колоний. Заруба видел то недалекое, близкое будущее, когда стальные экспрессы повезут на Колыму, Камчатку, в Архару, в Сибирь двадцать шесть миллионов будущих полноценных граждан. Повезут в экологически чистые зоны, повезут с целью спасти, сохранить человечество.

Заруба неистово верил в интернациональные колонии, когда воры и жулики всех мастей и направлений окажутся вместе, причем основной базой для процветания такого рода заведений станет не какая-нибудь изнеженная Калифорния, а достойная настоящего мужчины Колыма, где вся атмосфера пропитана пафосом борьбы за новую жизнь, за новый общественный строй!

Заруба доказывал, что в условиях изоляции человек весьма и весьма быстро преображается. Он приобретает навык сугубо коллективистского общения, начинает мыслить не категориями индивидуальной морали, а чисто маколлистскими формулами: все эти "я сделаю", "я решу", "я хочу" напрочь отпадают, и, следовательно, отсекается возможность порождения различных форм интеллигентской расхлябанности. Здесь, в условиях только внешне кажущегося строгого режима, человек начинал мыслить категориями социального утверждения: "Мы выполним, мы достигнем, мы наведем порядок!" Режим сна, труда и питания, по мнению Зарубы, создавал основу для ускоренного выправления здоровья, бывшие язвенники и алкоголики, почечники и сердечники, шизофреники и олигофрены становились на глазах не только здоровыми людьми, но и спортивными членами коллектива. Менялся у людей цвет лица, кожа становилась крепкой, эластичной, а мышцы — упругими и сильными.

Заруба так верил в могущество маколлизма, что считал втайне себя даже великим диетологом, врачевателем и, конечно же, экстрасенсом. Он нередко бывал в Москве и всякий раз посещал различные сборища, где обсуждались проблемы связи с космосом, лечения больной ноосферы, парапсихологии. На этих совещаниях он иногда зарывался, обращаясь к публике:

— Приходите к нам, и мы любого из вас вылечим. Наша программа позволяет творить чудеса… Любые болезни, любые недуги — все лечим! От всего избавляем!

Он говорил тихо, почти шипел (не забывал о своих приемах), а потому сидящие извивались змеями, тянулись к новоявленному пророку, окружали его со всех сторон:

— Дайте адресочек. Как к вам попасть, скажите, ради бога! И тут Заруба спохватывался. Иногда пояснял весьма загадочно:

— К сожалению, не просто к нам попасть…

— Закрытое учреждение? — спрашивали некоторые, переходя на шепот. — Мы пробьемся. У нас есть возможности.

— Нет, нет, — бурчал Заруба. — Не будем торопиться. Я запишу ваши координаты и дам знать, когда будет возможно принять вас.

Этих координат у Зарубы накопилось столько, что он завел картотеку — двенадцать тысяч карточек. На некоторых из них были записаны и семьи, и даже отдельные коллективы. Жажда попасть в тайное воспитательное учреждение Зарубы была невероятной, и Заруба млел от тщеславной гордости: наступит же когда-нибудь день — и толпы больных, измученных душевно и физически, хлынут в здоровые зоны его Нового Ленарка, и он будет ковать и ковать новую смену, новую породу, новые человеческие особи! Он очистит живительной водой эту загрязненную больную землю: появится чистое дыхание, появится родниковая прозрачность человеческих душ, весенним ливнем смоются все невзгоды. Образ живительной влаги в творческом замысле Зарубы занимал особое место. И это было не случайно. В воспитательном учреждении, которое создавал Заруба, не жалели воды. Вместе с заключенными Заруба построил в зоне специальные душевые, а раз в неделю топилась отрядная баня, на которую Заруба смотрел не иначе как на своеобразный очаг культуры. В отрядах была разработана система закаливания организма, которую он порой насильно внедрял в жизнь осужденных. В летние дни Заруба рекомендовал всех непременно купать в реке, если, конечно, таковая оказывалась неподалеку. Нередко, глядя на купающихся подопечных, он восклицал: "Гераклы, дискоболы, титаны!"

Особой гордостью Зарубы была развернутая им демократия. Его детищем был Совет коллектива. Совет, как значилось в "Памятке по демократическому устройству коллектива", избирался из числа наиболее положительно проявивших себя и твердо ставших на путь маколлизма осужденных, способных организовать на должной высоте работу всех самодеятельных организаций. Естественно, выборы были самыми свободными, осуществлялись они на общем собрании заключенных. Все избранные не освобождались от работ, следовательно, изначально утверждалась демократия, которая отнюдь не противоречила укреплению правопорядка и дисциплины. Чтобы демократия была прочнее и лишена, так сказать, мелкобуржуазной анархичности, в правилах, разработанных Зарубой, были пункты, которые гласили о следующем: "Члены Совета коллектива, не оправдавшие оказанного им доверия, могут быть выведены из его состава приказом начальника исправительно-трудового учреждения по ходатайству общего собрания осужденных". Было и такое правило, гласившее о том, что начальник колонии имеет право приказом распустить весь Совет коллектива или Совет отряда и назначить новые выборы, если, разумеется, большинство членов Совета не оправдало оказанного им доверия! Трудно себе представить, но и этот пункт свидетельствовал о величайших достижениях зарубовской демократии, поскольку заключенные восемь недель пробивали на общем собрании введение этого пункта. Заруба яростно сопротивлялся, доказывая, что введение этого положения как бы смазывает демократическое устройство нового воспитательного учреждения, но Багамюк на своем украинском диалекте твердил одно и то же:

— Хай будэ, гражданин начальник.

И гражданин начальник сдался. Он прошептал что-то, улыбнулся и поднял обе руки.

Зарубе не приходилось организовывать перевыборы. Он видел в этом пункте некую психологическую закавыку: дескать, есть у нас это право, а мы вот — дудки, им не воспользуемся, поскольку мы — демократы изнутри, и даже не демократы, это-то словечко себя, можно сказать, подмочило. Пытался Заруба новое словечко ввести, да как-то не шибко настаивал на нем, а словечко-то самый раз, в самую точку он попал. Он предложил однажды своим зекам-ученым ввести термин "дискратия", что означало власть дисциплины. Это, по мнению Зарубы, словечко было свежим и новым, но кто знает, может, еще черед не пришел этому новому слову! И Заруба не торопился. Он мыслил предельно за-земленно и исходил из реальных условий. Ввели новый пунктик, так пусть он и пребывает в особом педагогическом смысле. Он даже однажды подчеркнул, что можно было бы и убрать из общих правил этот исключительный элемент, но потом отступил, поскольку у хорошего воспитателя никогда не произойдет такого, чтобы избранный Совет коллектива или Совет отряда не оправдал оказанного ему доверия. Заруба глубоко верил в здравый смысл: все люди хотят жить! Хорошо жить! А раз ты хочешь хорошо жить, будь добр — трудись. Трудись и думай, как улучшить эту данную тебе жизнь. Об этом он постоянно говорил. Это повторяли в отрядах, звеньях и бригадах его верные помощники из числа заключенных — Багамюк, Квакин, Серый и другие. Демократизация жизни колонии дала необыкновенные результаты, о чем сообщалось в закрытой прессе. Благодаря работе Совета коллектива было вскрыто за один 1984 год 876 различных нарушений, из которых 458 предотвращены на месте. На тюремный режим в 1983 году перевели 127 человек, а в 1984 году — только — 62. Причем эти шестьдесят два человека были переведены на тюремный режим по требованию Совета коллектива. А какой совершенной по демократическому накалу была процедура перевода этих шестидесяти двух нерадивых заключенных на тюремный режим! Заключенные сами выстраивали коллектив, сами командовали, зачитывали приказ, выводили из строя приговоренных к тюремному режиму, и они под дружные крики коллектива "Позор нарушителям!" в сопровождении членов секции общественного порядка покидали родной коллектив. Какими величественными в этой процедуре казались всем подтянутый Багамюк и его помощник Серый! Каким единством дышала монолитная коллективная мощь — гордость всей жизни Зарубы. Истинный маколлизм.