– Он…
– Мертв, – звучит стальной голос Оры.
Она поворачивается к Канзану. Ее лицо ничего не выражает. Канзан силится прочитать хоть что-то в ее глазах, но осознает, что он сам пытается приписать ей то, чего нет. Ему хочется увидеть горечь. Ведь не может мать не оплакивать сына, но… Ничего. Абсолютно ничего.
– Зачем тогда зашиваешь? – рассеянно спрашивает Канзан.
– Раз уж начала, – Ора пожимает плечами.
Канзан смотрит на нее уже без удивления. Закончив, Ора поднимается и, потягиваясь, идет на улицу.
– Наарк в беде. Нужна сотня кинов, чтобы его вытащить, – говорит Канзан, но она будто не слушает его.
Канзану пора бы перестать удивляться. Но у него не получается, ведь в памяти всплывает образ матери, запомнившийся ему в самом детстве. Иногда ему кажется, что разум обманывает его, подменяя в его воспоминаниях эту жестокую и мертвую в душе женщину каким-то нежным и светлым образом.
Канзан стоит, глядя на тело брата. Он не выглядит умиротворенным. Лицо будто сморщенное. Должно быть, ему было больно. Возможно, сознание до последнего цеплялось за это тело. Это похоже на Назана, он всегда был упрямым ублюдком. Ему никогда не нравился Назан, но в голову лезут разные воспоминания, от которых к горлу подступает комок. Глаза щиплет, но никаких слез. Назан был ублюдком. И странно его оплакивать, но Канзану все равно нехорошо. Пусть он и не может толком осознать, что это вообще за чувство такое. Он слышит шаги и оборачивается. Хакар здесь.
– Жалко его.
Канзан только кивает в ответ. Хакар хлопает его по плечу. От этой поддержки становится еще противнее. Хакар – тоже ублюдок.
– Куда бегал? – спрашивает Хакар.
– К Слину.
– Это зачем?
– Про Наарка спрашивал. Он живой. Ему можно помочь, но нужна сотня кинов.
– Неплохо так! – Хакар присвистывает.
Канзан кивает. Он сам не понимает, что делать. Ляока не могут заработать много на честной работе. Но вот про тех, кто занимается «черными делами», рассказывают всякое. Его братья были такими. И Хакар сам такой.
– У тебя не будет денег?
– У меня-то? Надо в тайнике глянуть. Может, найду пару монеток.
Канзан чувствует, как его охватывает бессильная ярость, остуженная страхом. Он хорошо представляет, как бьет Хакара по лицу, как орет ему прямо в морду. Как заставляет его отдать деньги… Хакар делает такой вид, будто собирается сделать щедрый жест. Его ухмылка самодовольная, он считает Канзана идиотом, не иначе. Канзан уверен, что у этого отморозка есть что-то в закромах, но возразить ему прямо… Хакару ведь ничего не стоит всадить нож Канзану под ребро прямо здесь. Прямо у тела Назана, его друга. Бывают ли у таких ублюдков вообще настоящие друзья?
– Спасибо.
Хакар еще раз хлопает Канзана по плечу и уходит, оставляя его наедине с покойником.
ХОРА
– С ума сойти, Хора! – восклицает Нага.
Ей и самой сложно поверить. Говорят, что каких-то сто лет назад ящеры в Каменном граде были диковинкой. О том, чтобы кто-то доверил им блюсти порядок, и речи быть не могло. Лет пять назад, и Хора это знает сама, говорили, что ящер в страже Каменного града – это что-то немыслимое и безумное. А что теперь?
Она стоит прямо перед зеркалом в новенькой легкой белой форме с нашивкой в виде трех желтых бутонов с клинком. Парадное облачение стражи Каменного града. Никакой защиты: белые штаны, сапоги, камзол, спускающийся ниже пояса. Стража Каменного града – своего рода элитная охрана, которая несет службу в кварталах богачей. Сытое место, куда не всякий может попасть.
Хора, как и другие стражники Старого града, считала каменных стражей бесполезными шутами и любила посмеиваться над ними. Но сейчас… Сейчас ей не смешно. Ее переполняет какая-то безумная гордость, а вместе с тем и неверие в то, что это вообще может происходить наяву. Она слышала разговоры о том, что в стражу Каменного града собираются взять савварийцев. Она даже подавала официальное прошение, но никогда всерьез не надеялась. Насколько ей известно, в стражу Каменного града приняты двое савварийцев. Второго Хора не знает. Еще не видела его. Курьер только утром принес новенькую форму.
Возможно, в глазах эллинов она выглядит нелепо, но Хора уже к этому привыкла. Она невысокая и щуплая. Её чешуя светло-коричневая, стремящаяся к оранжевому, глаза крупные и яркие, а зубы, наоборот, совсем мелкие. Но Хора все же чертовски полезная. Она из гахка – народность савварийцев, которая умеет колдовать. Хоть дар Хоры недостаточно силен, чтобы отправлять ее в специальный отряд колдунов.
– Выглядишь как мужчина, – смеется Нага, её подруга.
Хора стоит в своей просторной и светлой комнате. Это Старый град, но ее дом большой и добротный. На кровати сидит Нага, тоже миниатюрная савварийка с крупными глазами, но светлой салатовой чешуей.
– А сама-то? – усмехается Хора.
Нага сидит в новой униформе «Бригады Осветителей». Говорят, что раньше Каменный град был освещен магическими Солнечными камнями, которые заряжались днем, а затем ярко светили всю ночь, но сейчас их так мало, что оставшиеся хранятся в музеях и университетах. Новые светокамни требуют постоянную подзарядку, чем и занимаются специальные бригады из так называемого Управления Света.
– Нравится? – Нага выпрямляется. На ней штаны, эдакий кафтан золотистого цвета, на вид грузная одежда.
– Прошлая мне больше нравилась. Эта уж больно яркая. Тебе так не кажется?
– Ты просто завидуешь, – показывает язык Нага.
– Вот уж точно неправда.
– Мы как бы такие лучики света, – гордо, но не без иронии произносит Нага.
– Да, я поняла идею. Слышала, к слову, что у вас еще набор проводят?
– Угу. Нирал протаскивает реформу освещения всего Старого града.
– Ого!
Хора даже не кривит душой. Каменный град и Старый, он же деревянный, град кажутся двумя разными городами, спаянными вместе. И разница эта заметна и ночью, и днем. Ночью, возможно, даже проявляется сильнее. Старый град утопает во мраке, разгоняемом факелами и некоторыми освещенными светокамнями улицами, а Каменный град купается в свете, от которого даже звезды становится плохо видно.
– Слышала, кого назначили вторым каменным стражником?
– Не-а, я не… – Хора замолкает, встречаясь с хитрющими глазами Наги. – Постой, ты что-то знаешь?
– Ага. Дошел до меня один слушок, что это какой-то прям очень знатный малый. Он из сцахха, а его семья живет в Каменном граде.
– Что-то мне подсказывает, что он не был стражником, – Хора хмурится.
– Точно не был. Но, говорят, у него богатая семья, а он сам чертовски хорош собой!
– Не знала, что тебе нравятся сцахха.
– Всем нравятся сцахха.
Хора закатывает глаза. Сцахха – еще одна разновидность савварийцев. Высокие и утонченные. По крайней мере, по общепринятому мнению.
– Ой-ой, ну чего ты такая вредная?
– Не люблю несправедливость, – коротко отвечает Хора, удерживая себя от того, чтобы продолжить монолог.
– Да будет тебе. Первые савварийцы в каменной страже. Это же здорово!
– С этим сложно поспорить, – усмехается Хора.
Она накидывает плащ, скрывая униформу, когда выходит на улицу. Хора, с одной стороны, безумно гордится, но, с другой, чувствует стыд и неловкость. Будто боится показывать униформу на всеобщее обозрение в Старом граде. От собственных чувств гадко и неприятно, но побороть их не получается. Ей доводилось бывать в самых грязных уголках Старого града и сталкиваться с совсем отмороженными зелеными головорезами, но она все равно боится показаться в почетной униформе каменной стражи, ожидая косых взглядов и насмешек. Хора и сама почувствовала что-то совершенно непривычное, когда смотрела на себя в зеркало.
– Не буду убеждать тебя снять плащ.
– Ты тоже в Каменный град?
– Дойду с тобой до стены.
Они выходят на улицу, там уже светло. Режим дня у Хоры совершенно сбит. Ночные дежурства, целые сутки на ногах. Говорят, что каменная стража работает более размеренно.