а дед по матери имел бакалейную лавку… Вы, Яков Савельевич, улыбаетесь, может, не верите?
— Верю, верю, — кивнул Ступин, — Ведь я сам болельщик, интересуюсь футболистами. Но уж никак не думал, что тренер «Строителя»— слон в трусиках!
— И не только тренер! — горячился Курилов, совсем забыв про характеристику, — Л вратарь Сашка нешто лучше? Такой же! До женитьбы он был еще парень как парень: шустрый, весёлый, главное, ни одного мяча не пропускал, все брал, А как в прошлом году женился на баскетболистке Леночке Шурыгиной, ну, ничего похожего на осталось! Вместо того чтоб за мячом следить, он всё время пялит глаза на трибуны, где сидит его ненаглядная Леночка.
— Значит, уж очень любит её, — сказал Ступин.
— Ха! Любит! — Курилов с досадой хлопнул ладонью по собственному колену, — Тоже нашёл место для любовных изъяснений! Ты люби на доброе здоровье, пожалуйста, увлекайся, но дело не забывай! Увлекайся без ущерба для дела! Люби, но в меру! А то до чего доходит: он своей Леночке начнёт глазки строить, а в это время — бах! И счёт увеличивается!
— Что ж у них, капитана нет. что ли? — спросил Ступин.
— Ну, как нет! Есть! Капитаном у них Никита Иванович Ильин-Пророков.
— Странная фамилия, — заметил приезжих',— Я никогда не слышал такой чудной фамилии.
— Это не фамилия, а что-то вроде клички или псевдонима. Знаешь, как это бывает у артистов, у писателей? Ну вот и Никита Иванович тоже для форса фамилию предков сменил. А его настоящая, или, как принято говорить, девичья, фамилия — Сидоров, Никита Иванович Сидоров. Происходит он из старой спортивной семьи Сидоровых. И ты знаешь, как-то в прошлом году, во время игры с «Трактором», этот самый Никита Иванович Ильин-Пророков-Сидоров…
— Николай Фёдорович, — спохватился Ступин, бросая взгляд на часы, — пиши характеристику. А то я на поезд опоздаю!
— Сейчас, сейчас! Начинаю! Через десять минут будет готова. Это же не какой-нибудь Ильин-Пророков-Сидоров, а собственный заместитель. Через десять минут пойдём пиво пить. Так сказать, дадим друг другу прощальный обед…
— Я тем временем побуду на улице, свежим воздухом подышу, — сказал Ступин, направляясь к выходу.
— Да, да, я быстренько освобожусь. Шесть лет работали плечом к плечу. Он у меня весь как на ладони… Я мигом…
Прежде чем приступить к делу, Николай Фёдорович прошёлся взад-вперёд по комнате, зачем-то пощупал печку, потрогал на окнах шпингалеты и лишь после всего этого снова сел за стол.
«Характеристика на заместителя начальника СМУ-5 тов. Дворникова И. П., — написал Курилов и, сделав небольшой отступ, продолжал: — За время своего пребывания в СМУ-5 тов. Дворников И. П. показал себя…»
— «показал себя»… — Курилов вслух повторил последнюю фразу и задумался. — Хм… В развёрнутой характеристике нужно описать всю его общественную физиономию, все его деловые качества. А что ж тут писать?.. Шут его знает, какие у него эти самые качества-то!
Курилов вздохнул, потёр виски, почесал шею. но ничего нового к характеристике не добавил.
Так прошли первые десять минут, затем вторые, потом третьи. Два раза навещал его инженер Ступин, но Николай Фёдорович, бросив ему короткое: «Сейчас, ещё пяток минут», — снова обращал свой взгляд к характеристике, где всё так же было написано: «За время своего пребывания в СМУ-5 тов. Дворников И. П. показал себя…»
— Фу, чтоб те загреметь! — ворчал Курилов, нервно похрустывая пальцами, — Кажется, легче написать характеристику на всех игроков московского «Торпедо», чем на собственного заместителя. А ведь я с ним шесть лет проработал, знаю его и… и не знаю!.. Хоть бы поговорить с кем, что ли?
Он приоткрыл дверь в коридор, но там, кроме уборщицы, никого другого не было.
— Тётя Груня, зайдите ко мне на минуточку. — И, когда уборщица вошла в кабинет, Курилов спросил: — Тётя Груня… Да, тётя Груня, простите, а как вас зовут полностью, по паспорту?
— Аграфена Арефьевна.
— Так вот что, Аграфена Арефьевна, вы случайно не знаете, где сейчас мой заместитель?
— Иван Павлович? Как не знать! Знаю, — кивнула головой тётя Груня. — Он в райком уехал. Провёл с нами политзанятия и уехал.
— Аграфена… Уж очень мудрёное отчество у вас. Опять забыл.
— Арефьевна.
— Спасибо!.. Так вот… Аграфена Арефьевна… И давно вы у него занимаетесь?
— Три года он нас учит. И учит хорошо, с толком, про всё рассказывает, всё объясняет!
— Так, так… Да что ж вы стоите, Аграфена Ореховна… то есть нет… я хотел сказать… тётя Груня. Садитесь, пожалуйста! — вежливо сказал Курилов, а пока тётя Груня отодвигала стул и садилась, он приписал к характеристике: «…показал себя политически грамотным товарищем. Три года руководит кружком текущей политики».
Курилов облегчённо вздохнул. Об этом качестве своего заместителя он знал и раньше, но ничего примечательного в том не находил.
— Ну, а как народ, рабочие, прорабы — случайно не обижаются на него? — поинтересовался он и в упор посмотрел на тётю Груню.
— Что вы, Николай Фёдорович?! — махнула рукой тётя Груня. — Да нешто на него можно обижаться? Дело он знает хорошо, с народом обходительный, во всём разбирается. Все его очень даже любят.
Пока тётя Груня с увлечением рассказывала о Дворникове, Курилов сделал новую запись: «Имеет большой производственный опыт и хорошие руководящие навыки. Среди рабочих и инженерно-технического персонала пользуется заслуженным авторитетом…»
Через полчаса Николай Фёдорович Курилов провожал инженера Ступина на поезд и как ни в чём не бывало рассказывал ему про Никиту Ивановича Илыша-Пророкова-Сидорова.
ПРОФИЛАКТИКА
В самую горячую пору уборочной страды колхозный кузнец Кирилл Иванович Манохин крепко загулял. Подобные дела водились за ним и раньше, но тогда никто не придавал этому серьёзного значения, полагая, что пильщики да кузнецы без водки не молодцы. Кирилл Иванович пил по всякому мало-мальски подходящему поводу: в честь всех известных ему святых великомучеников и просто мучеников, пил с радости, с горя, с устатка после работы, от ломоты в пояснице, для поддержания аппетита. Пил за ниспослание дождя, а когда шёл дождь, выпивал за его прекращение. Но все эти загулы были, так сказать, кратковременными: попьянствует день — два, отоспится и опять постукивает молотком по наковальне.
На этот раз Кирилл Иванович гулял вторую неделю. Гулял, что называется, без просыпу, с утра до вечера и с вечера до утра. А началось всё с пустяка: как-то за завтраком жена вспомнила про тётку Варвару, умершую более тридцати лет назад. Кирилл Иванович придрался к случаю, пожелал тётке царствия небесного и, не мешкая, выпил за упокой души усопшей Варвары. Закусив на скорую руку солёным огурцом, Манохин отправился разжигать горн, но по дороге его перехватил заведующий чайной и упросил отремонтировать пивной