Читать интересную книгу Секретное досье - Лен Дейтон

Я сел и подпалил свой плащ на каминной решетке. Одинокая особа тридцати восьми лет с предписанной контрактом ухмылкой сдвинула свой стул на три шестнадцатых дюйма, освобождая для меня чуть больше места, и еще глубже погрузилась в «Вэрайети». Она ненавидела меня за то, что я пытался к ней клеиться, а возможно, потому, что не пытался, но в любом случае причина у нее имелась. На дальнем краю столика Сойки я увидел красивое лицо Городской ласточки, вместе с ним игравшего главную роль в кинотеке на Шарлотт-стрит. Я закурил «Галуаз» и выпустил кольцо дыма. Тридцативосьмилетка втянула сквозь зубы воздух. Я заметил, что Городская ласточка наклонился к Сойке и что-то зашептал ему на ухо. Оба они смотрели на меня. Затем Сойка кивнул.

К моему столику подошла официантка – молодая женщина пятидесяти трех лет с имитацией молочного крема на фартуке. Моя подруга с «Вэрайети» протянула руку, белую и безжизненную, как некое животное, никогда не видевшее дневного света. Рука коснулась стакана с холодным кофе и забрала его у официантки. Я заказал чай по-русски и яблочный штрудель.

Если бы там сидел Чико, он наверняка нашел бы возможность воспользоваться камерой «Минокс» и посыпал бы порошком официантку на предмет отпечатков Сойки, но я знал, что пленки с Сойкой у нас отснято больше, чем у МГМ для «Бен-Гура», поэтому выжидал и понемногу поглощал штрудель.

Когда я покончил с чаем и пирогом, у меня не осталось предлогов для проволочки. Я пошарил в карманах, ища визитные карточки. Нашлась одна, гравированная, на которой значилось «Бертрам Лоэсс – эксперт и оценщик», другая – отпечатанная – с надписью «Агентство “Брайан Серк”» и «корочки» из искусственной кожи, дававшие мне право прохода на основании фабричного законодательства, потому что я был инспектором мер и весов. Ничто из этого не годилось для моей нынешней ситуации, поэтому я подошел к столику Сойки, коснулся челки и сказал первое, что пришло мне в голову.

– Бимиш, – представился я, – Стенли Бимиш. – Сойка кивнул. Словно отпаялась голова Будды. – Можем мы где-нибудь поговорить? – спросил я. – У меня есть для вас финансовое предложение.

Сойка не спеша достал тощий бумажник, извлек белый прямоугольничек и подал мне. Я прочел: «Генри Карпентер – импорт, экспорт». Я всегда отдавал предпочтение иностранным именам, считая, что нет ничего более подлинно английского, чем иностранное имя. Возможно, следует сказать Сойке. Он взял свою карточку и аккуратно толстыми пальцами с поцарапанными подушечками вернул ее в бумажник из крокодиловой кожи. Сверился с часами, циферблат которых не уступал размерами приборной доске «Боинга-707», и откинулся на стуле.

– Вы угостите меня ленчем, – сказал Сойка, словно оказывая мне любезность.

– Не могу, – ответил я. – Мне задерживают жалованье за три месяца, а представительские расходы подтвердили только сегодня утром.

Такая откровенность потрясла Сойку.

– Сколько? – спросил он. – Сколько вам дают на представительские расходы?

– Тысячу двести, – ответил я.

– В год? – уточнил Сойка.

– Да.

– Недостаточно. – Сойка ткнул меня пальцем в грудь, чтобы слово прозвучало весомее. – Попросите не меньше двух тысяч.

– Да, – послушно отозвался я, подумав, что Долби этого не выдержит. Однако на этой стадии переговоров противоречить Сойке не стоило.

– Я знаю очень дешевое место, – сказал Сойка.

Мне казалось, что в этой ситуации Сойке лучше всего было угостить ленчем меня, но это не пришло ему в голову. Мы заплатили по нашим счетам, я взял свои покупки, и затем все втроем потащились по Уордур-стрит. Сойка шел впереди. Время ленча в центре Лондона – это плотный поток транспорта и в основном такой же – пешеходов. Мы прошли мимо мрачных солдат в окнах фотостудии, бильярды-автоматы, соковыжималки для апельсинов из нержавеющей стали, у которых возились дебилы, размеренно нарезая солнечный день на длинные тонкие ломти скуки. Через страну чудес радиодеталей – от маленьких действующих конденсаторов до выпотрошенных приемников РЛС за тридцать девять и шесть. Миновали пластмассовые муляжи, дающие представление о китайских блюдах, голых девиц с большими животами и объявления «Принимаются талоны на обед», пока не остановились перед широким, пестревшим афишами входом. «Вики с Монмартра» и «Стриптиз в снегу», сообщали свежеотпечатанные объявления. «Danse de Desir [5]  – нон-стоп стриптиз-ревю» и маленькие желтые лампочки распутно подмигивали в тусклом свете солнца.

Мы вошли. Сойка улыбался, постукивая Городскую ласточку по носу, а билетершу – по заду. Управляющий внимательно рассмотрел меня, но решил, что я не из центрального полицейского участка Вест-Энда. Полагаю, у меня был недостаточно богатый вид.

На мгновение я закрыл глаза, чтобы они привыкли к темноте. Слева от меня было помещение примерно на шестьдесят мест и сцена не больше камина – в полной темноте это казалось трущобой. Не хотелось бы мне увидеть это при свете дня.

На картонном просцениуме жирная девица в черном нижнем белье пела песню с дикой разнузданностью, соответствовавшей 14.10 во вторник днем.

– Мы подождем здесь, – сказал красивый спутник Сойки, и тот стал подниматься по лестнице, рядом с которой висела табличка с надписью «Барбаросса – вход только для членов клуба» и указывающей вверх стрелкой. Мы ждали – кто бы подумал, что я пытаюсь совершить сделку на сумму 18 000 фунтов стерлингов? Чесночная колбаса, «Стейтсмен» и нормандское сливочное масло превратились в вязкий бесформенный ком. Я прикинул, что Долби вряд ли спишет это за счет представительских расходов, поэтому решил подождать еще немного. Рокотали барабаны, бряцали кимвалы, щелкали и клацали цветные заставки сценического освещения. Входили и выходили девушки. Девушки худые, толстые, высокие и низенькие. Девушки разной степени одетости и раздетости, розовые девушки и зеленые, юные девушки и старые, и опять девушки, без устали. Городской ласточке это, похоже, нравилось.

Наконец он отправился в туалет, пояснив это самым примитивным вульгаризмом. Продавщица сигарет, облаченная в горсть блесток, попыталась продать мне сувенирную программку. Видал я печать и получше на бумажных пакетах для развесных продуктов, но, с другой стороны, она стоила всего двенадцать шиллингов и шесть пенсов и сделана была в Англии. Девушка предложила мне и розового суконного Плуто. Я, поблагодарив, отказался. Она стала перебирать другие предметы на лотке.

– Пачку «Галуаз», – попросил я.

Улыбалась она кривовато из-за косо наложенной помады – по всей видимости, у этой продавщицы было очень мало опыта в том, что и как надевать и наносить. Опустив голову, она поискала сигареты, потом спросила:

– Вы знаете, как выглядит пачка? – Я начал помогать ей, и, пока наши лица были рядом, девушка сказала мне с нортумберлендским акцентом: – Уходите домой. Здесь вы ничего не получите. – Нашла сигареты и подала мне. Я протянул ей десятишиллинговую банкноту. – Спасибо, – проговорила девица, не предлагая сдачи.

– Не за что, – отозвался я. – Вам спасибо.

Я наблюдал, как она совершает свое путешествие среди смутно различимой аудитории, состоявшей из заправил бизнеса средних лет. Дойдя до конца зала, она продала что-то толстяку у барной стойки. И скрылась из моего поля зрения.

Я огляделся: никто, похоже, за мной не следил. Я поднялся по лестнице. Кругом вельветин и мишурные звезды. На этой площадке была всего одна дверь – запертая. Я поднялся еще на этаж. Табличка извещала: «Посторонним вход воспрещен – только для персонала»; я толкнул распашные двери. Передо мной лежал длинный коридор. Направо четыре двери. Налево – ни одной. Я открыл первую дверь. Это был туалет. Пустой. На следующей в ряду двери висела табличка: «Управляющий»; постучав, я открыл ее. Комфортабельный офис: полдюжины бутылок с выпивкой, большое кресло, диван-кровать. Из телевизора неслось: «…начинаете чувствовать, как растягиваются и расслабляются мышцы живота…»

Никого здесь не было. Я подошел к окну. Внизу на улице мужчина с ручной тележкой раскладывал фрукты лучшей стороной к покупателям. Я прошел по коридору и открыл следующую дверь – тут находилась смешанная и сочная группа примерно из двадцати полуголых хористок, менявших свои скудные костюмы. Из динамика лились звуки пианино и барабанов снизу. Никто не завизжал, одна или две девушки посмотрели на меня, а потом продолжили свои разговоры. Я тихонько прикрыл эту дверь и пошел к последней.

За ней оказалась большая комната без мебели; окна блокированы. Из динамика доносились звуки все того же пианино и барабанов. В пол этой комнаты были вмонтированы шесть панелей из бронированного стекла. Из нижнего помещения сюда проникал свет. Я подошел к ближайшей панели и посмотрел вниз. Подо мной находился маленький столик под зеленым сукном с запечатанными колодами карт и пепельницами, вокруг стояли четыре стула, выкрашенные в золотой цвет. Я прошел в центр комнаты. Стеклянная панель здесь была побольше. Я посмотрел вниз и увидел черные прямоугольники на зеленом сукне, помеченные четкими ярко-желтыми и красными числами. Весело поблескивало красивое новое колесо рулетки, вмонтированное в стол. Никого не было видно, кроме бледного мужчины в темном пиджаке и брюках в тончайшую полоску, который во весь рост лежал на игорном столе. Он походил на Ворона, и это был именно он.