Через два часа сержант Демин вышел из зала в самых растрепанных чувствах. «Петровку, 38» он мог бы смотреть без перерыва до самого дембеля. Фильм был замечательный: в нем показывали Москву.
В агентстве «Аэрофлота» было людно. Прислонившись к колонне, Демин привычно нашел на табло Москву: туда по-прежнему было четыре рейса в день. Полюбовавшись этим немного, он вышел на улицу и отправился в кафе. Надо было куда-то девать время до вечера…
Детсад, где работала Катя, стоял на окраине. Демин шел вдоль тихих деревянных домов, мимо низеньких скамеечек перед палисадниками. Прохожие встречались редко. Улица, петляя, утыкалась в полотно железной дороги – там громыхали, сцепляясь, вагоны, и с утра до ночи дробился о домишки гулкий женский голос…
Он отнял палец от звонка и в наступившей тишине услышал, как колотится сердце – ровно и быстро.
Тихонько щелкнула щеколда.
– Здравствуй, – сказала Катя. – Ну заходи, заходи…
Когда она закрыла дверь, он привлек ее к себе и поцеловал, удивляясь теплым губам, томящему запаху чистых волос и своему сердцебиению.
Месяц назад человек двадцать из их батальона пришли на вечер в педучилище – вроде как по шефской линии. Кто там над кем шефствовал, так и осталось тайной; после немудреной речи замполита заиграл полковой ансамбль и начались танцы.
Катю Демин заметил сразу. Еле дождавшись медляка, он обругал себя для храбрости последними словами– и пересек выжженное взглядами пространство зала. Они пошли танцевать, а потом остались стоять посреди зала, и Демин вспомнил: на школьных вечерах вэто время гасили свет.
После отбоя сержанты собрались у каптерки. Деминскую девушку все одобрили; уставший от побед на женском фронте Лешка Цыбин обнял его за плечо и сообщил на всю роту:
– А Демин-то у нас – гляди!
Демин пытался вырваться из цыбинских объятий, но в глубине души был не против скользкой репутации ловеласа. Он гордился сегодняшним приключением и тем, как легко договорился о свидании.
Они встретились через неделю и целовались в темном зале кинотеатра, а потом стояли в ее парадном и целовались снова. Потом он смог вырваться в увольнение еще только раз, и они маялись у нее на работе, среди детских стульчиков с утятами и жирафиками.
В соседней комнате сидела над конспектами Катина напарница; борясь с дыханием, они простояли в обнимку за пианино до тех пор, пока Демин не понял, что ближайшую неделю может провести на гауптвахте. Но помдеж только кинул выразительный взгляд на часы…
– Катюша…
– Что, Коля?
Они так и стояли, обнявшись.
– Ничего.
– Пусти меня.
– Не хочется. – С ней он чувствовал себя опытным мужчиной.
– Перехочется. – Катя чмокнула его в нос и, ловко выскользнув из рук, открыла дверь в комнату. Коля вошел следом.
– Здравствуй! – приветствовал его Женя Буков, зажав в руке самосвал. – Ты почему не приходил?
– Я был занят, – честно ответил Демин.
– А-а, – важно протянул Буков. – А теперь не занят?
– Теперь нет. – Коля глянул на Катю; она уже поправляла штанишки хмурому гражданину с зеленкой на колене. Рядом пела белесая Аня; больше никого не было. – Теперь я свободен.
– Тогда давай играть, – немедленно решил Буков и покатил на сержанта самосвал.
– Давай, – вздохнув, согласился Коля и осторожно присел на детскую табуретку…
Деревья в саду уже начали темнеть, а Катин голос за дверью все рассказывал какую-то бесконечную сказку. «Когда ж они уснут?» – думал Демин, посматривая на часы. Его била дрожь. Наконец голос стих, и Катя тихонько притворила дверь.
– Идем. – Она взяла Колю за руку и повела по коридору. Они зашли в комнату. Катя хотела зажечь свет, но он не дал, обнял ее и поцеловал в уже закрытые глаза.
– Ты одна сегодня? – спросил он.
– Да, – ответила она.
Они поцеловались, сели на узенькую кровать, потом легли. По стенке и потолку качалась огромная тень дерева.
– Катя, – сказал он.
– Подожди. – Голос ее задрожал, и Демин не сразу понял, что она плачет.
– Ты чего?
– Коленька, – она крепко прижалась к нему, – подожди, не трогай меня.
– Что с тобой? – Он вдруг испугался. Он не понимал, что происходит.
В тишине до них донесся гулкий женский голос со станции. Проехал грузовик, и снова навалилась тишина.
– Катя, – тихо позвал он.
– Коленька, – ее дыхание коснулось щеки, – скажи, кто я тебе?
«Ну вот, – подумал Демин, – приехали».
– Ты мне Катя, – ответил он.
– Скажи… – прилетел к нему шепот из темноты, – у тебя в Москве есть девушка?
– Не знаю, – ответил Демин чистую правду.
– Есть, – выдохнула Катя. – Значит, есть…
Коля поцеловал ее глаза. Он очень хотел, чтобы Катя оказалась права.
– И ты ей будешь рассказывать обо мне?
– Нет.
– Не рассказывай… – попросила она.
– Катюша…
– Не надо, Коленька. Я прошу тебя, не надо.
Тяжелая капля досады растворилась в его сердце.
– Не бойся, – сказал он. – Все будет как ты хочешь…
Они лежали и целовались, и время текло сквозь них, не касаясь сознания.
– Любимый мой, – услышал Коля легкий шепот иочнулся.
– Катя, – удивленно сказал он. Катя тихонько засмеялась и повторила по слогам. В темноте он нашел ее лицо и прижал к своему.
– Коля, – сказала она, – ты только не уходи сейчас, ладно?
– Я здесь, Катюша, – сказал он. – Я здесь.
Тень дерева качалась по стене и потолку, они лежали обнявшись, и Демину было почти безразлично, который час.
– Ну как? – Они с Цыбиным сидели в полковом буфете, пожирая под молоко булки с изюмом. – Как вчера-то? – Цыбин подмигнул Коле и разломил пополам последнюю булку.
– Нормально, – улыбнулся Коля, пожав плечами.
– М-м… – пропел Лешка набитым ртом. – Так ты ее трахнул?
– Отстань. – Демин оставил на лице улыбку.
– Если не трахнул, дурак, – резюмировал Цыбин. – Девчонка самое то. Молоко будешь?
Обижаться на Лешку не имело смысла.
… Они встретились еще только раз: на улице, случайно. Стоял октябрь, и дембель был на самом носу. Холодный ветер загнал их в кафе. Катя глядела весело, и Демина это неприятно резануло почему-то. Приткнувшись к стойке, он записал на клочке бумаги свой адрес и протянул ей.
– Спасибо, – сказала она и внимательно поглядела ему в глаза.
– Пиши, – сказал он, и сам услышал, как бесцветно прозвучал его голос.
На прощанье Демин хотел поцеловать девушку, но она отстранилась. Через минуту, уходя по вечернему городу, он уже не думал о ней. До Москвы оставались считанные дни, и Демин знал, что главное в его жизни начнется там.
1985
ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ
Волынка ожидалась на полдня: взять дедовы вещи с Рязанки, и снова через весь город – к нему в больницу. А я только вернулся из армии и еще не вполне надышался свободой. Каждый московский перекресток потихонечку сдирал с моего сердца неприсохшую корку любовной тоски, но ничего сделать с собой я не мог– позавтракав, уходил из дому и до вечера бродил по улицам.
Свобода была опасным лекарством, но я был намерен увеличивать дозу.
Около полудня я вывалился из набитого трамвая и, одуревая от жары и тополиного пуха, пошел по асфальтовой дорожке через квартал. Я шел и мечтал о компоте. Бабушка готовила отличные компоты: сладкие, даже чуть приторные, но только чуть-чуть.
Я позвонил и немного погодя услышал за дверью знакомое шарканье. Хорошо помню, что разволновался, пока бабушка возилась с замком. Понимаете, она очень торопилась открыть…
Сразу после возвращения я навестил ее и деда и с тех пор ни разу не выбрался. Все-таки чертовски далеко они жили – полтора часа в один конец…
– Женя, здравствуй, – напевно сказала бабушка. – Заходи, заходи…
Я перешагнул порог и поцеловал ее. Для этого пришлось немного нагнуться. Плечо было мягким, щека прохладной.
– Ботинки не снимай.
Я прошел в затененную кухню и, присев на табурет у стола, блаженно привалился к стенке.
– Отдохни немножко, – сказала бабушка. – Сейчас будет обед.
– Баб, я сытый. Вот попить – есть что-нибудь?
Просить компота было неловко. Впрочем, бабушкин ответ я знал почти наверняка.
– Сейчас компоту налью. Ты сиди.
Она отошла от плиты к шкафу – там на полке всегда стояла большая кастрюля с черной крышкой, а в ящиках – это я помнил с детства – лежали орехи, конфеты и прочие лакомства. Бабушка была грузной женщиной, но двигалась легко, ловко.
Над столом висела клеенчатая карта мира; я пил компот и глядел на цветные лоскутки в самом мизантропическом настроении.
– Поел бы, – не выдержала бабушка через минуту. – Я борщ сварила. Вкусный борщ, попробуй.
– Бабуль! – Почему я был так раздражен в тот день? – Ну я же сказал: я сыт! Я из дома.
– Ну ладно, ладно… – Бабушка огорчилась и обиделась даже. – Не хочешь, не ешь. Расскажи, как у вас дела.