— Возможно.
Она собрала все самообладание и покинула его с привычной элегантностью.
Он позволил ей уйти. Пока. Она не могла сбежать от него, и он с радостью посмотрит издалека, как она будет нервничать. Он приманит ее достаточно близко, чтобы разрушить, оставить ее дрожащей, уязвимой и сгорающей от желания, как она поступила с ним много лет назад.
Кейт все еще приходила в себя после разговора с Этаном, поэтому с трудом могла выполнять обязанности хозяйки. Она обнаружила, что не может сосредоточиться на разговорах. Она не слышала музыку, не чувствовала вкуса шампанского. Присутствие Этана завладело всеми ее мыслями, сделав ее скверным собеседником и заставив потерять счет гостям.
— Кейт, — прошептала ее ассистентка, — если тебе нужно уйти пораньше, я могу здесь все закончить сама.
Кейт почувствовала, как загорелись ее щеки.
— Почему мне нужно уйти пораньше?
Несмотря на все усилия, голос выдавал ее напряженность.
Жанин подняла брови:
— Этан Хардести только что купил твой остров по завышенной в десять раз цене.
— Я знаю. Это чудесно. — Кейт слабо улыбнулась, игнорируя боль в груди. — Я никогда не мечтала получить двадцать пять миллионов за него.
— Кейт.
Она почувствовала, что улыбка исчезла, но продолжала изображать радость, которой не чувствовала.
— Да?
— Он наблюдает за тобой весь вечер. — Жанин заговорщицки улыбнулась.
— Да нет, — возразила Кейт, хотя Жанин говорила правду.
Она скрыла дрожь губ, медленно поднеся к ним бокал и сделав глоток шампанского. Затем указала на лоты аукциона:
— Думаю, мы превзойдем прошлогоднюю сумму.
Как считаешь?
Боковым зрением Кейт заметила Этана, и ответ Жанин прозвучал как неразборчивый шум. Она приказала себе сосредоточиться на разговоре, напоминая, что Этан — просто один из богатых гостей на аукционе. Но ее сила воли оказалась слишком слабой против него. Он был мужественен, богат, в нем ощущалась властность и сексуальность, которую подчеркивал черный смокинг. Словно почувствовав ее взгляд, Этан повернулся. Их глаза встретились, и в его взгляде она увидела желание. В животе Кейт заиграл жар, когда он снова обратился к женщине, сидевшей рядом. Светская львица, завернутая в красное шелковое платье с огромным вырезом с обеих сторон, посмотрела на Кейт и самодовольно улыбнулась.
Кейт взглянула на остатки шампанского в бокале; все тело ныло от напряжения. Она не поднимала глаз до тех пор, пока Жанин не взяла ее за локоть.
— Ты гораздо лучшая партия. Все это знают.
Ее щеки покраснели.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Он заинтересован. Иди за ним. Хотя бы один раз повеселись.
Кейт поморщилась:
— Я не хожу за мужчинами, Жанин.
— Почему нет? Ты красивая. Ты богатая. Ты умная. Ты можешь получить любого мужчину, если только захочешь.
— Нет, — ответила Кейт, расправляя плечи.
Она знала, что не слишком удачная партия. Несчастный случай тому виной.
— Но ты можешь, Кейт. Он так красив!
— О, смотри, это Руперт, — перебила Кейт. — Он пожертвовал несколько уроков кулинарии, которые купили за двадцать тысяч. Я не могу не поблагодарить его.
В течение следующего часа Кейт обменивалась любезностями с другими гостями, словно не замечая Этана. Она чувствовала его взгляд на себе. Она хотела не обращать на него внимания, но подсознательно пыталась приблизиться к нему. Это желание разливалось по венам, пока она не стала ощущать каждый удар сердца, каждое прикосновение к своей коже, каждый звук и каждый запах. Она поблагодарила последнего спонсора и, повернувшись, увидела Этана. Из-за неожиданной близости ее сердце подскочило к горлу.
— Этан, — выдохнула она, прижимая бокал с шампанским к груди. — Ты меня напугал!
Он не обратил внимания на ее смущение:
— Правда?
Возбуждение лишило Кейт способности вести вежливый разговор. Любопытные взгляды гостей прилипли к ней.
— И прекрати таращиться на меня. Мне от этого некомфортно.
В ответ он подошел ближе, зажав их руки между телами:
— Я уверен, ты привыкла, что мужчины таращатся на тебя.
Каким-то образом она смогла сохранить равновесие и сделать шаг назад, разорвав контакт. Неуместное желание опять вспыхнуло в ней. Она хотела прикасаться к нему. Хотела чувствовать его запах. Она мечтала о том, чтобы уткнуться лицом в его шею и лизнуть мягкую кожу возле выглаженного белого воротника. Желание снять с него пиджак и изучить каждый дюйм его белоснежной рубашки, прежде чем расстегнуть черные пуговицы и обнажить его грудь, закипало в ней.
— Они уважают мое личное пространство, — уточнила она с упреком.
Его губы растянулись в улыбке, когда он внимательно осмотрел ее тело.
— И что, ты боишься, я могу подать им идею?
— Нет.
Здравый смысл уступил место возбуждению. Она хотела провести рукой по ткани от лодыжки до бедра, погладить упругие ягодицы. И что хуже всего, она боялась, что он смог прочитать эти мысли на ее лице.
— Ты, наверное, думаешь, что купил больше чем остров.
Его глаза насмешливо блеснули, прежде чем взгляд опустился на ее грудь.
— Может, это я и сделал.
Одурманивающая волна желания прошла по ее венам, лишая возможности думать, и она сделала еще один шаг назад:
— Этан!
— Что? — спокойно спросил он.
— Ты знаешь что! — резко сказала она.
— Ты красивая, когда волнуешься.
Она задохнулась от его прямоты. Уже несколько лет никто не флиртовал с ней так открыто, и она забыла радость искреннего ухаживания. Она была почти готова поверить, что все возможно. Ей показалось, что последних десяти лет не было. Что она все еще была красива.
— Я не волнуюсь, я раздражена.
Его взгляд стал соблазнительным, таким же как когда-то… Он поднял палец и провел по ее щеке в опасной близости от губ.
— Ты забыла, Кэтидид. Я видел тебя раздраженной, и это другое.
Во рту пересохло, когда она неуклюже повернула лицо, чтобы избежать его прикосновений. Ласковое прозвище, которое он дал ей так давно, произнесенное с поразительной мягкостью, напомнило ей о близости, когда-то бывшей между ними и которой она больше не могла насладиться.
— Я серьезно, — сказала она. — Прекрати флиртовать со мной.
— Почему я должен это сделать? — сладко прошептал он.
Ее сердце гулко билось. Она хотела сразиться с ним, пресекая его попытки соблазнить ее. Она хотела борьбы. Снова почувствовать себя живой. Но она не могла. Не с Этаном. Ни с кем. Поэтому, когда она снова заговорила, ее голос звучал твердо и уверенно: