Читать интересную книгу Взрослые дети, или Инструкция для родителей - Елена Кабанова

Почему мировому искусству можно приврать «ради вселенской красоты», а молодому поколению – ради всеобщей любви — нельзя?

Ценность любви для молодежи настолько велика благодаря «детскому» способу реакции на психоэмоциональные стимулы, благодаря общечеловеческой потребности в самоутверждении, а также благодаря несколько инфантильной трактовке приоритетов, свойственной искусству. В силу того, что любовь для молодежи является вершиной аксиологической[11] пирамиды, то и приукрашенная реальность, осторожная полуправда или откровенная ложь кажутся вполне приемлемыми средствами для достижения цели – поскольку сама цель высока и прекрасна. Притом, получив требуемое, многие попадают из огня да в полымя.

«Быть смелым мало – быть разумным должно»

Как гласит «Песнь о Роланде», но… эти слова графа Оливье, погибающего вместе со своим другом Роландом, мало заметны на фоне «рыцарственной ярости» главного героя и его стремления к победе любой ценой. И если отчаянную смелость или, например, безумную скупость в рыцаре искусство все–таки критикует, то рыцарский культ Прекрасной дамы, равно как и ответное чувство упомянутой дамы – выше критики. Любовь служит топливом для искусства: оно движется вперед, а мы… тоже движемся. И кубометрами вдыхаем выхлопные газы. Искусство очаровывает публику своей эмоциональной щедростью, а отнюдь не поучительными беседами. Но в то же время нельзя не вспомнить, как сильно «передозировка» эмоций истощает организм. И не только организм, но и будущность неосмотрительных «Роландов». Наше «Я» атакует целая армада страстей, неподвластных – и особенно в юности — сознательному контролю.

Любовь, сообразно мощности своего воздействия на сознание, имеет и побочный эффект.

С одной стороны, ее благотворное влияние позволяет молодым людям раскрепоститься, обрести опыт общения с противоположным полом, перестать стесняться себя, увидев собственное отражение (дополненное и улучшенное) в глазах любимого человека. С другой стороны, неудачное совпадение целого ряда условий может стать предпосылкой развития серьезной психологической проблемы, обозначаемой терминами «любовная зависимость», «сверхценная компенсация», «эмоциональная сверхзависимость», «романтическое безумие» и др. Ее причисляют к сексуальным девиациям (отклонениям), сходных, например, с фетишизмом, а также к проявлениям мягкой эндогенной (порожденной внутренними причинами) депрессии. Но все равно непонятно, как это лечить.

Не вдаваясь в подробности специальных дискуссий по поводу этого состояния, скажем, что люди, посвятившие себя «единственной и неповторимой любви», принадлежат к разным социальным и возрастным категориям. Но вероятность возникновения фиксации, кратковременной и длительной, выше у подростков и молодежи. У одних «любовь на всю жизнь» проходит за несколько месяцев, у других — за несколько лет. Этот период сопровождают сексуальная и эмоциональная холодность ко всем и ко всему, не связанному с предметом обожания, депрессии разной силы и внезапные приступы возбуждения от встречи или от возможности встречи с любимым существом. Чувство не исчезает от отсутствия взаимности, от всяческих противопоказаний (например, когда объект и/или субъект страсти связаны брачными узами), от неблагоприятной обстановки, от неутешительных размышлений, от осуждения окружающих… Все равно поклонник/поклонница не оставляет попыток увидеть предмет своих вожделений и терпеливо переносит унижения.

В психологии также существует мнение, что подобное заболевание встречается только у женщин, а у мужчин практически не возникает. Но, вероятно, это не совсем так. Или совсем не так. Ведь любовь – не одна–единственная форма притяжения одного человека к другому, а лишь одно–единственное обозначение для множества различных потребностей: для проявлений гормонального всплеска, для удовлетворения мучительной жажды ярких эмоций, для социального самоутверждения путем демонстрации «потрясного партнера», для применения собственнических стремлений «на практике»… Перечислять варианты «субституции[12] любви» можно довольно долго.

Помимо различной природы любви, необходимо учесть и различную силу чувства. Неудивительно, что при максимальном напряжении эмоциональной сферы «западение» — то есть фиксация — становится единственной возможной реакцией. «Женская» любовная зависимость чаще становится предметом обсуждения, ярче проявляется, оказывается причиной сексуальных расстройств – в частности, аноргазмии. Мужчины сдержаннее в своих откровениях, их потребность в сексе в среднем выше женской – особенно, если речь идет о молодых людях. «Мужская» фиксация на определенной женщине зачастую протекает латентно (скрыто), а сексуальная жизнь «влюбленного в девочку–видение» (помните песню Максима Леонидова? «Ты похожа на нее, как сестрица, только ты не она, к сожалению…») кажется совершенно нормальной.

Кстати, есть и другие формы психологической зависимости – например, религиозный или спортивный фанатизм. Они тоже нередко сопровождаются мощной сексуальной разрядкой или сексуальным притяжением, хотя реальных предпосылок к таковым не существует. Подобные чувства длятся годами (а то и десятилетиями), отнимая человека у мира, и мир у человека. Но такая фиксация не считается любовной, формально имея все признаки именно этого чувства.

Для возникновения любовной зависимости должны сойтись воедино несколько условий.

Наиболее распространенные стоит рассмотреть подробнее.

В первую очередь, это внешний этический фактор. Посмотрим, «как все начиналось». Начнем с этического образца, о котором уже упоминалось — с эпохи рыцарства. Трактат Андреаса Капеллануса «Искусство куртуазной любви» отчетливо указывает на стремление влюбленных получить удовлетворение своей страсти. Семейные ценности в нем скорее отрицаются, нежели прославляются: в браке невозможна никакая истинная любовь, поскольку такое чувство требует встреч украдкой, ревности и страха потерять возлюбленную, а в супружестве уловок не требуется[13]. Согласно такому подходу, правила для того и существуют, чтобы нарушать их и мучиться угрызениями совести, чем и заняты герои большинства рыцарских романов. Как правило, чувство оказывается сильней морали. Что же касается действительных отношений между полами, то знаток средневековья Ж. Коэн считал, что принятые в произведениях куртуазной культуры воздыхания издалека, платоническая любовь, почтительное обожание на практике были большой редкостью, а на деле «куртуазность» стала узаконенной неверностью и признанной обществом бигамией (двоеженством)[14]. В повседневной жизни, по замечанию Й.Хейзинги, «немало требовалось притворства для того, чтобы поддерживать фикцию рыцарского идеала»[15]. В общем, ради удовлетворения своих потребностей в новом сексуальном партнере, в новом эмоциональном допинге, мужчины и женщины охотно прибегли к помощи искусства. И оно выполнило возложенную задачу, опрокинув христианские заповеди установками на куртуазность чувств.

Искусство повторяло этот «подвиг» не единожды. Декларируя свое право на свободу чувств, человечество два столетия тому назад прямо–таки пылало жаждой любви. Начиналась эпоха романтизма. То было время, когда мировая цивилизация, наконец, решилась переместить эмоциональную жизнь на самый верх ценностной шкалы. Материальные блага и социальный статус, четко связанные между собой, традиционно венчали пирамиду. Но мир менялся. Экономическое благополучие в условиях душевного дискомфорта уже не могло считаться безоблачным существованием. Сентиментальные романы — литературное «мыло» — демонстрировали публике, какие демоны таятся в человеческой душе. Мальчики и юноши в ту поры были подвержены сильным чувствам даже в большей степени, чем девушки: ведь именно мужской пол имел право на публичное любовное переживание. Женщины той эпохи чаще выступали в качестве объекта. Из–за них страдали, терзались, гибли и оставались в живых не столько галантные, сколько импульсивные герои своего викторианского времени. А вот обезумевшие от любви героини выглядели скорее исключением, чем правилом.

Постепенно ситуация переменилась, дамы и девицы в «гонке страстей» одержали верх над юношами и мужчинами – по крайней мере, в количественном отношении. И в одной из партизанских вылазок «за равенство полов» женщины заняли и этот бастион: штандарт душевной тонкости, приводящей к душевным расстройствам, выхватили из мускулистой мужской длани нежные, но цепкие женские руки. Осуществилась давняя гендерная мечта женщин — быть не предметом, а героем (то есть героиней). И таким образом сменить неподвижную идеальность статуи на трудный путь живого существа к совершенству.