Читать интересную книгу Родственные связи - Amazerak

приезжали?

— Продолжаем дело наших великих предков, истребляем чужеродных тварей. Никогда здесь прежде не доводилось бывать, вот и подумали, а почему бы и нет? Места эти славятся сильными иными, есть где разгуляться.

— И что, много настреляли?

— Достаточно. Надо сказать, зловещее здесь место, опасное. У нас на севере и то поспокойнее будет.

Виктор говорил про красную зону, которая находилась на севере Урала. Она раскинулась на сотни квадратных километров и считалась второй по площади после Западной пустыни. Иных там тоже появлялось много, они ещё и по тайге вокруг разбредались, но несмотря на это, север всё равно считался не столь опасным, как здешние края.

— В дикие земли, наверное, ездили? — предположил я.

— Бывали мы и в диких землях. Встретили насколько тварей седьмого уровня, восьмого тоже видели. В общем, хорошо прокатились.

— Никто не помер?

— Слава Богу, нет. Все живы, здоровы. Возвращаемся. Тимофей Фёдорович ещё вчера улетел в Екатеринбург, а мы с Аркадием остались, поскольку он хотел лично тебя забрать.

Тимофей Фёдорович тоже был одним из наших родственников, работающих в компании отца, но о нём я ничего не знал, кроме того, что князь этот обладал очень высоким уровнем.

— Отлично, — буркнул я.

— Смотрю, ты не рад возвращению домой, — дядя, наконец, заметил, в каком я настроении.

— Меня выкинули, как дворовую собаку, отобрали всё, а теперь возвращаете? Кем я у вас буду? Слугой? — вспылил я. — Чему мне радоваться?

— Как бы то ни было, дома всегда лучше, чем на чужбине.

— Конечно, как скажете, ваше сиятельство, — проговорил я с сарказмом.

Может быть, дома и лучше, но только не с такими родственничками. Но где ему это понять? Одно радовало: долго я там не пробуду.

На самом деле какая-то часть меня радовалась возвращению в столицу из этого захолустья, но слишком много вещей омрачали эту радость. Слишком много.

Я снова погрузился в раздумья. Что отец хочет от меня? Какую изощрённую месть он придумал? Он точно не собирается возвращать мне фамилию. Тогда что? Заставит работать на себя? Возможно. Люди с высоким уровнем нужны каждому роду. Проблема в том, что не окончив спецшколу, я так и останусь никем: не получу статус, не получу особых прав, а значит меня никто не возьмёт на работу и не даже лицензию на охоту не выдадут, и я всю жизнь буду вынужден ишачить на своего папашу. Он на это рассчитывает?

Проехав центр Москвы, мы выбрались на дорогу, ведущую в аэропорт. Он находился в восточных пригородах.

Старое двухэтажное здание, отделанное серой фасадной плиткой, напоминало контору какой-нибудь захудалой компании. Если бы не большие буквы на нём, я бы ни за что не подумал, что здесь находится аэропорт. Он выглядел в разы беднее главного столичного аэропорта — огромного сооружения с изогнутым стеклянным фасадом, множеством терминалов для посадки и нескончаемой чередой такси, которые толпились перед входом. Здесь было всё иначе.

Мы проехали дальше, свернули в ворота и попали на взлётную полосу или, точнее, площадку, где сидели, ожидая своего рейса, вертолёты и небольшие моторные самолёты. Некоторые были накрыты брезентом, другие же имели такой ужасный вид, что казалось, уже никогда не полетят.

Отдельно стоял частный самолёт князя Скуратова, готовый выехать на взлётную полосу.

Машина остановилась возле опущенной двери, которая играла роль трапа. Мы с дядей покинули внедорожник и поднялись на борт самолёта. В обитом бежевой тканью салоне имелось восемь больших кожаных кресел, бар, холодильник, телевизор — одним словом, всё, что могло понадобиться для комфортного полёта.

В креслах расположились трое: господин преклонного возраста в синем костюме-тройке — Гавриил Андреевич, мой двоюродный дед, его сын — мужчина лет тридцати, и сам Аркадий Скуратов. Отец был одет, как всегда, стильно: чёрный костюм тройка в мелкую полоску, чёрная рубашка, фиолетовый галстук. В руках князь держал газету, на откидном столике перед ним стоял бокал красного вина.

— Доброе утро, господа, — поздоровался я.

Отец отложил газету и смерил меня холодным взглядом.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — поправил он и кивком указал на кресло напротив. — Присаживайся. Придётся тебя учить. Совсем манеры растерял.

— Рады тебя видеть, Кирилл. С возвращением, — кивнул мне двоюродный дед.

— Спасибо, — я устроился напротив отца, а Виктор Николаевич прошёл в заднюю часть салона, где сидели родственники.

— Подобные заведения портят молодых людей, — громко произнёс Скуратов, чтобы слышали все. — За три месяца юноша, воспитанный в благородной семье, превратился в неотёсанного солдафона, которому и в приличном обществе-то негоже появляться, только по пустыне бродить.

— Не каждая школа такова, — заметил Гавриил Андреевич. — Есть и приличные заведения.

— Вот только слабосильных туда не берут, — возразил отец. — Каждому своё место. Ну что, Кирилл, едешь домой. Пока отдыхай, поговорим потом.

Я промолчал, а отец отпил вина и снова погрузился в чтение газеты. Дверь закрылась, пилот объявил о скором взлёте, и самолёт тронулся с места. Минут через пятнадцать мы уже поднимались в небо, а Москва с её нищими кварталами и дымящимися заводами осталась далеко внизу, как и укрытая снегом пустыня, раскинувшаяся к западу от города.

Летели часа три. За это время мне даже удалось позавтракать — в холодильнике лежало несколько порций еды, какой обычно кормят в самолётах. Отец всю дорогу делал вид, что меня нет, мы с ним даже словом не обмолвились. А вот Гавриил Андреевич полюбопытствовал, как проходила учёба и бывал ли я в красной зоне. Я старался отвечать кратко, не вдаваясь в подробности.

Меньше всего сейчас хотелось вести беседы с родственниками, особенно претило называть присутствующих «ваше сиятельство». Никогда к ним так не обращался, а теперь был обязан в соответствии с этикетом. А ещё воротило от их снисходительного тона. Они общались со мной уже не как с равным, по крайней мере, мне так казалось, но надо отдать должное, презрения тоже не выказывали.

Когда расспросы прекратились, я опять ушёл в собственные мысли. Размышлял о том, каким образом СКИФ вытащит меня, как и когда это произойдёт.

Столица нас встретила ясной морозной погодой. Мы вышли из самолёта, дыхание вырывалось изо рта густым паром.

Вдали виднелась громада аэропорта, повсюду стояли авиалайнеры. Самолёты постоянно то взлетали, то садились. Гул турбин не смолкал.

Нас встречали три авто: тёмно-синий минивен двоюродного деда, серебристый седан представительского класса «Орбита» и машина отца: чёрный лимузин «Корона» с широкими фарами, хромированными дисками и решёткой радиатора, и небольшими характерными плавниками сзади.

Отец попрощался с родственниками, и мы с ним сели в лимузин. Автомобиль был всего лишь немного длиннее обычного седана, зато салон позволял вытянуть ноги, а от водителя нас отделяла перегородка. За рулём находился Артур — шофёр отца, проживающий в нашей усадьбе вместе со слугами. Его я хорошо знал.

Едва лимузин тронулся, отец сказал:

— Наверное, тебе интересно, зачем я тебя забрал из школы и привёз сюда.

— Да, представьте себе, — ответил я без особой учтивости, — мне интересно.

— Тогда я опишу тебе ситуацию в общих чертах. Есть такое понятие, как долг. Ты, Кирилл, с самого рождения жил под моей крышей, пользовался трудом моих слуг и всеми благами, имел всё необходимое. Я дал тебе хорошее образование, которое стоило денег, и возможность обучаться боевым искусством, что тоже было не бесплатно. Даже сейчас мне пришлось заплатить некоторую сумму, чтобы забрать тебя из школы. И ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что проявленное тобой неуважение во время нашей последней встречи не будет тебе стоить ничего. Это не так. За восемнадцать лет ты нажил огромный долг перед моей семьёй, и тебе придётся отработать его, прежде чем стать свободным человеком.

Глава 3

План моего папаши оказался весьма коварен: закабалить меня, чтобы я отрабатывал всё, что семья потратила на моё содержание. Нечто подобное я и предполагал, только не знал, как именно это будет выглядеть.

Я часто слышал о том, как отпрысков богатых семейств устраивают работать в компании родителей. Считалось, что каждый член рода должен приумножать общее благосостояние — такие взгляды среди знати были широко распространены, не всех тянуло на государственную службу. Но я не помнил случая, чтобы это делалось в столь радикальной форме. Мой отец оказался весьма изобретателен.

Не знал он лишь