Читать интересную книгу Ранние стихотворения, незавершенное, отрывки, наброски - Александр Пушкин

ЛАИСА ВЕНЕРЕ, ПОСВЯЩАЯ ЕЙ СВОЕ ЗЕРКАЛО

Вот зеркало мое – прими его, Киприда!Богиня красоты прекрасна будет ввек,Седого времени не страшна ей обида:Она – не смертный человек;Но я, покорствуя судьбине,Не в силах зреть себя в прозрачности стекла,Ни той, которой я была,Ни той, которой ныне.

ЛЕДА

(КАНТАТА)

Средь темной рощицы, под тенью лип душистых,В высоком тростнике, где частым жемчугомВздувалась пена вод сребристых,Колеблясь тихим ветерком,Покров красавицы стыдливой,Небрежно кинутый, у берега лежал,И прелести ее поток волной игривойС весельем орошал.

Житель рощи торопливый,Будь же скромен, о ручей!Тише, струйки говорливы!Изменить страшитесь ей!

Леда робостью трепещет,Тихо дышит снежна грудь,Ни волна вокруг не плещет,Ни зефир не смеет дуть.

В роще шорох утихает,Все в прелестной тишине;Нимфа далее ступает,Робкой вверившись волне.

Но что-то меж кустов прибрежных восшумело,И чувство робости прекрасной овладело;Невольно вздрогнула, не в силах воздохнуть.

И вот пернатых царь из-под склоненной ивы,Расправя крылья горделивы,К красавице плывет – веселья полна грудь,С шумящей пеною отважно волны гонит,Крылами воздух бьет,То в кольцы шею вьет,То гордую главу, смирясь, пред Ледой клонит.

Леда смеется.Вдруг раздаетсяРадости клик.Вид сладострастный!К Леде прекраснойЛебедь приник.Слышно стенанье,Снова молчанье.Нимфа лесовС негою сладкойВидит украдкойТайну богов.

Опомнясь наконец, красавица младаяОткрыла тихий взор, в томленьях воздыхая,И что ж увидела? – На ложе из цветовОна покоится в объятиях Зевеса;Меж ними юная любовь, —И пала таинства прелестного завеса.

Сим примером научитесь,Розы, девы красоты;Летним вечером страшитесьВ темной рощице воды:

В темной рощице таитсяЧасто пламенный Эрот;С хладной струйкою катится,Стрелы прячет в пене вод.

Сим примером научитесь,Розы, девы красоты;Летним вечером страшитесьВ темной рощице воды.

НА ПУЧКОВУ

Пучкова[31], право, не смешна:Пером содействует онаБлаготворительным газет недельных видам,Хоть в смех читателям, да в пользу инвалидам.

НА РЫБУШКИНА

Бывало, прежних лет герой,Окончив славну брань с противной стороной,Повесит меч войны средь отческия кущи;А трагик наш Бурун, скончав чернильный бой,Повесил уши.

ОПЫТНОСТЬ

Кто с минуту переможетХладным разумом любовь,Бремя тягостных оковЕй на крылья не возложит.Пусть не смейся, не резвись,С строгой мудростью дружись;Но с рассудком вновь заспоришь,Хоть не рад, но дверь отворишь,Как проказливый ЭротПостучится у ворот.

Испытал я сам собоюИстину сих правых слов.«Добрый путь! прости, любовь!За богинею слепою,Не за Хлоей, полечу,Счастье, счастье ухвачу!» —Мнил я в гордости безумной.Вдруг услышал хохот шумный,Оглянулся… и ЭротПостучался у ворот.

Нет! мне, видно, не придетсяС богом сим в размолвке жить,И покамест жизни нитьСтарой Паркой там прядется,Пусть владеет мною он!Веселиться – мой закон.Смерть откроет гроб ужасный,Потемнеют взоры ясны,И не стукнется ЭротУ могильных уж ворот!

ОСГАР

По камням гробовым, в туманах полуночи,Ступая трепетно усталою ногой,По Лоре путник шел, напрасно томны очиНочлега мирного искали в тьме густой.Пещеры нет пред ним, на береге угрюмомНе видит хижины, наследья рыбаря;Вдали дремучий бор качают ветры с шумом,Луна за тучами, и в море спит заря.

Идет, и на скале, обросшей влажным мохом,Зрит барда старого – веселье прошлых лет:Склонясь седым челом над воющим потоком,В безмолвии времен он созерцал полет.Зубчатый меч висел на ветви мрачной ивы.Задумчивый певец взор тихий обратилНа сына чуждых стран, и путник боязливыйСодрогся в ужасе и мимо поспешил.

«Стой, путник! стой! – вещал певец веков минувших, —Здесь пали храбрые, почти их бранный прах!Почти геройства чад, могилы сном уснувших!»Пришлец главой поник – и, мнилось, на холмахВосставший ряд теней главы окровавленныС улыбкой гордою на странника склонял.«Чей гроб я вижу там?» – вещал иноплеменныйИ барду посохом на берег указал.

Колчан и шлем стальной, к утесу пригвожденный,Бросали тусклый луч, луною озлатясь.«Увы! здесь пал Осгар! – рек старец вдохновенный. —О! рано юноше настал последний час!Но он искал его: я зрел, как в ратном строеОн первыя стрелы с весельем ожидалИ рвался из рядов, и пал в кипящем бое:Покойся, юноша! ты в брани славной пал.

Во цвете нежных лет любил Осгар Мальвину,Не раз он в радости с подругою встречалВечерний свет луны, скользящий на долину,И тень, упадшую с приморских грозных скал.Казалось, их сердца друг к другу пламенели;Одной, одной Осгар Мальвиною дышал;Но быстро дни любви и счастья пролетели,И вечер горести для юноши настал.

Однажды, в темну ночь зимы порой унылой,Осгар стучится в дверь красавицы младойИ шепчет: «Юный друг! не медли, здесь твой милый!»Но тихо в хижине. Вновь робкою рукойСтучит и слушает: лишь ветры с свистом веют.«Ужели спишь теперь, Мальвина? – мгла вокруг,Валится снег, власы в тумане леденеют.Услышь, услышь меня, Мальвина, милый друг!»

Он в третий раз стучит, со скрыпом дверь шатнулась.Он входит с трепетом. Несчастный! что ж узрел?Темнеет взор его, Мальвина содрогнулась,Он зрит – в объятиях изменницы Звигнел!И ярость дикая во взорах закипела;Немеет и дрожит любовник молодой.Он грозный меч извлек, и нет уже Звигнела,И бледный дух его сокрылся в тьме ночной!

Мальвина обняла несчастного колена,Но взоры отвратив: «Живи! – вещал Осгар, —Живи, уж я не твой, презренна мной измена,Забуду, потушу к неверной страсти жар».И тихо за порог выходит он в молчанье,Окован мрачною, безмолвною тоской —Исчезло сладкое навек очарованье!Он в мире одинок, уж нет души родной.

Я видел юношу: поникнув головою,Мальвины имя он в отчаянье шептал;Как сумрак, дремлющий над бездною морскою,На сердце горестном унынья мрак лежал.На друга детских лет взглянул он торопливо;Уже недвижный взор друзей не узнавал;От пиршеств удален, в пустыне молчаливойОн одиночеством печаль свою питал.

И длинный год провел Осгар среди мучений.Вдруг грянул трубный глас! Оденов сын, Фингал,Вел грозных на мечи, в кровавый пыл сражений.Осгар послышал весть и бранью воспылал.Здесь меч его сверкнул, и смерть пред ним бежала;Покрытый ранами, здесь пал на груду тел.Он пал – еще рука меча кругом искала,И крепкий сон веков на сильного слетел.

Побегли вспять враги – и тихий мир герою!И тихо все вокруг могильного холма!Лишь в осень хладную, безмесячной порою,Когда вершины гор тягчит сырая тьма,В багровом облаке, одеянна туманом,Над камнем гробовым уныла тень сидит,И стрелы дребезжат, стучит броня с колчаном,И клен, зашевелясь, таинственно шумит».

РАССУДОК И ЛЮБОВЬ

Младой Дафнис, гоняясь за Доридой,«Постой, – кричал, – прелестная! постой,Скажи: «Люблю» – и бегать за тобойНе стану я – клянуся в том Кипридой!»«Молчи, молчи!» – Рассудок говорил,А плут Эрот: «Скажи: ты сердцу мил!»

«Ты сердцу мил!» – пастушка повторила,И их сердца огнем любви зажглись,И пал к ногам красавицы Дафнис,И страстный взор Дорида потупила.«Беги, беги!» – Рассудок ей твердил,А плут Эрот: «Останься!» – говорил.

Осталася – и трепетной рукоюВзял руку ей счастливый пастушок.«Взгляни, – сказал, – с подругой голубокТам обнялись под тенью лип густою!»«Беги, беги!» – Рассудок повторил,«Учись от них!» – Эрот ей говорил.

И нежная улыбка пробежалаКрасавицы на пламенных устах,И вот она с томлением в глазахК любезному в объятия упала…«Будь счастлива!» – Эрот ей прошептал,Рассудок что ж? Рассудок уж молчал.

РОМАНС

Под вечер, осенью ненастной,В далеких дева шла местахИ тайный плод любви несчастнойДержала в трепетных руках.Все было тихо – лес и горы,Все спало в сумраке ночном;Она внимательные взорыВодила с ужасом кругом.

И на невинное творенье,Вздохнув, остановила их…«Ты спишь, дитя, мое мученье,Не знаешь горестей моих,Откроешь очи и, тоскуя,Ты к груди не прильнешь моей.Не встретишь завтра поцелуяНесчастной матери твоей.

Ее манить напрасно будешь!..Мне вечный стыд вина моя, —Меня навеки ты забудешь;Но не забуду я тебя!Дадут покров тебе чужиеИ скажут: «Ты для нас чужой!»Ты спросишь: «Где мои родные?»И не найдешь семьи родной.

Несчастный! будешь грустной думойТомиться меж других детей!И до конца с душой угрюмойВзирать на ласки матерей;Повсюду странник одинокий,Всегда судьбу свою кляня,Услышишь ты упрек жестокий…Прости, прости тогда меня.

Ты спишь – позволь себя, несчастный,К груди прижать в последний раз.Проступок мой, твой рок ужасныйК страданью осуждает нас.Пока лета не отогналиНевинной радости твоей,Спи, милый! горькие печалиНе тронут детства тихих дней!»

Но вдруг за рощей осветилаВблизи ей хижину луна…Бледна, трепещуща, уныла,К дверям приближилась она:Склонилась, тихо положилаМладенца на порог чужой,Со страхом очи отвратилаИ скрылась в темноте ночной.

ЭВЛЕГА