другое время она бы поразилась таким изгибам тела, но ей было не до того — увидела, что показывает экран, на который смотрел человек на диване. С экрана о чём-то вещал очередной чернолицый с перьями на голове вместо волос.
— Господи, где я? — то, что это не Земля она поняла, ну не существовало на Земле людей, у которых перья росли вместо волос, да и телеведущий был не очень-то похож на африканца. Если бы не цвет кожи, у говорившего было лицо европейца.
— Это — Рентан! — прошептал голос в голове.
Вера от этого сообщения со стуком уронила голову и тихо заскулила от острой боли, которая пронеслась по всему телу. Лежавший на диване человек повернулся на звук, капюшон соскользнул с головы и Вера обнаружила, что и этот имел чёрную кожу, а голову покрывали чёрные, с металлическим синим блеском перья. Человек встал и что-то спросил. Вера ничего не поняла. В сознании прозвучало:
— Страшно?
— Чего? — прошептала девушка. — Даже если я умерла, то это уж точно не Рай, да и на Ад не тянет. Что такое Рентан?
— Мир.
— Ну, спасибо! — сердито прошептала Вера и сжала руку в кулак.
Удалось, и тут же острая боль и чей-то крик в голове:
— Больно!
— Эй! Что ты кричишь? — просипела Вера, той, кто общался с ней таким оригинальным способом. — Я что, в экспериментальной лаборатории? Ты где? Ты через передатчик общаешься со мной? Его что, внутрь меня засунули?
— Я та, кто боялась и сдалась… меня уже нет, — прозвучал шёпот.
— А я есть, — прошептала в ответ Вера.
Тип с черными перьями нахмурился и наклонился над ней. Девушка угрюмо рассматривала его. Он был по-своему красив. Огромные глаза, как у героев японских анимэ, больше всего поражали размеры радужки, которая занимала почти весь глаз и узкий зрачок, расположенный горизонтально. Радужка была невероятно сиреневого цвета. Мелькнула мысль, что у разбудившего её были другие зрачки. Чтобы это проверить, девушка подняла голову, внимательно посмотрела на диктора и удовлетворённо хмыкнула, у того зрачок был обычный, да и глаза были поменьше, хотя и больше, чем у нормальных людей.
— Ага, значит, мне не померещилось, — просипела она.
Знакомый шёпот в сознании сообщил:
— Когда умирают двое — им легче объединиться. Я долго искала и нашла… тебя! Ты единственная, кто подходил!
— Так я умерла в моём мире? — хрипло спросила Вера.
— А я в моём… в этом, — ответил голос и поинтересовался. — Страшно?
— Ты что?! Это хорошо, мы же живы! Я ведь думала, что в психушку попала. Если я не спятила, то столько впереди. Жить — это хорошо! Ну-с, начнём обживаться в этом мире! — воскликнула Вера и ощутила глубокое изумление соседки по мозгам.
Не меньше удивился и наклонившийся мужчина, который внимательно слушал её, он наклонил голову и ткнул себя в грудь
— Рамсей! — и замер в ожидании реакции.
Вспомнив пощёчину, Вера подумала, что хорошо хоть не дерётся, и, прервав диалог со своим соседом по мозгу, представилась:
— Вера Соколова.
Её ответ, как громом, поразил мужчину. Он совершил несколько действий. Сначала отскочил от Веры, как от гремучей змеи, потом бросился к ней, вытянув руки. Она уже думала, что сейчас придушит, но тот справился с глубокими моральными переживаниями, вцепился в её подбородок, долго вертел голову, видимо рассматривая глаза. Что-то ему не понравилось, и он быстро заговорил, периодически встряхивая её за плечи. Вера возмутилась.
— Не тряси, я тебе не яблоня!
Голова разболелась, а Рамсей всё тряс и тряс её, и тут Вера обнаружила на его руках когти. Увидев изумление девушки, человек угрюмо усмехнувшись, поднял руки Веры и поднёс их к её лицу.
— Боже! Это что же, и у меня когти? — изнывая от любопытства, она чуть не окосела, рассматривая устройство руки. — Прикольно!
Тип, назвавшийся Рамсеем, был изумлён её любознательностью. Он какое-то время наблюдал за попытками Веры освоить азы анатомии нового тела, потом, вытянув губы, сообщил.
— Канги лот, рианто драг, — и впился взглядом в её глаза.
— Мир, труд май, — огрызнулась в ответ Вера, убеждённая, что тот как-то издевается над ней, уж больно специфическое было у него выражение лица.
— Ой! — прошелестела соседка по мозгу.
Рамсей, высокомерно ухмыляясь, продемонстрировал, как втягиваются когти, и спросил.
— Риман Лилдах?
Вере уже было не до этого, так как знакомый голос в голове сообщил:
— Ты же такая, как все здесь. Он говорит, что ты попалась. Страшно?
— Дура! — гневно рявкнула Вера, потом ей стало стыдно. — Прости. Не сердись на меня! Мне трудно. Знаешь, кого угодно ошарашит, что ты умерла и ожила. Радует, что я не рыба и не лягушка. Представляешь, я бы сейчас квакала. Прикольно!
— Ты невероятна! Смотри, ему плохо, — действительно Рамсей судорожно глотал воздух.
Вера поднатужилась и показала мужчине язык и для поднятия боевого духа проквакала:
— Ква-Ква! Знай наших! — и засмеялась.
Соседка по мозгам также смеялась, потом вздохнула:
— Всё неправильно! Я тебя позвала, думала, что заменишь, а ты разбудила. Я не хочу жить. Ты другая, сможешь.
Вера какое-то время соображала, что именно она сможет, но решила согласиться. Жить-то хочется!
— Ага, смогу. Помоги встать!
— Не-ет, больно! Ты что, не понимаешь, у нас одно тело на двоих?
Сложно, конечно, и вроде невозможно, но она жива и, следовательно, всё можно решить. Вера решительно прошептала:
— Ничего, мы поладим. Помогай! — но, как в песне «а в ответ тишина», она расстроилась, куда же делась её соседка? — Эй, ты где!
Рамсей, который уже пришёл в себя напряжённо слушал её шепот, потом опять что-то начал кричать и трясти её.
— Эр, лан? Эр лаинг. Марф! Эрл?!
— Ты, припадочный, прекрати! — Вера с трудом сдерживалась, чтобы не кричать, боль от сотрясения тела расползалась по сознанию. Скоро её организму надоело сопротивляться, и наступила благословенная темнота.
Её привели в чувство, похлопывания по щекам. Открыла глаза. Судя по свету, льющемуся из окна, на улице был день. Очень старая женщина поставила недалеко от неё чашку, из которой пахло варёным мясом. Вера отвернулась, её так мутило, что она не могла даже думать, о еде. Старуха нахмурилась, покачала головой и закричала:
— Рамсей!
Подошёл знакомый красавчик с чёрными перьями, выслушал старуху и стал сдирать одежду с девушки. Вера оторопела. (Ну, хоть бы что-нибудь сказал, ведь нельзя же так, я не вещь!) Однако её возмущение можно было демонстрировать только верчением головы, что она и делала, но когда тот содрал всю одежду, она закричала:
— Прекрати! Ты что делаешь, хам?!
Однако, тот, нагло усмехнувшись, прикоснулся к груди и сжал её, потом не удержался и