черпать в РОДниках, а тех людей, о которых я особенно радею, я отмечаю РОДинками, чтобы всегда обо мне помнили и не забывали, что все они мои дети». Старец говорил мягко и плавно, и каждое его слово звучало отчетливо, словно отпечатываясь в голове мальчика.
«Я призвал тебя сюда неслучайно, Ванюша», — промолвил Род. — Я вижу, что у тебя открытое сердце и чистая душа. И несмотря на то, что тебе мало лет, ты достаточно взрослый, чтобы постичь тайны природы и научиться жить в гармонии с миром вокруг. Я научу тебя понимать язык зверей и птиц, слышать голос ветра и шепот воды, сможешь чувствовать вечность в одном только миге и безошибочно отличать правду от кривды. А теперь подумай, Ваня, и скажи, хочешь ли ты этого? Ступивший на этот путь должен идти до конца. Обратной дороги не будет». Старец внимательно посмотрел Ване в глаза, будто заглядывая в самую душу. Сердце Ванюшки забилось быстрее, он задумался всего на миг и решительно ответил:
«Да, хочу», — просто он всем сердцем понимал, что поступает правильно.
«Тогда я покажу тебе мир таким, какой он есть на самом деле», — Род достал из кармана щепотку пыли и бросил в костер. Пламя, будто живое, мгновенно отозвалось звонким пощелкиванием и разгорелось с новой силой, поднявшись еще выше.
«Самое большое заблуждение, которому поддаются люди, — это страх природы. Не надо бояться ни зверя дикого, никакого явления природного, будь то молния, или ураган. Ведь все, что есть в этом мире, оно «при» «роде», при роде твоем, Ваня, а, значит, родное. Нет в природе чего-то плохого или злого, все уравновешено, и все нужно. У каждого растения, зверя свое место в жизни есть. Змея ведь она не от того плохая, что ядом жалит, а только от того, что человек ее назвал таковой. Но ведь даже гадюка сама на человека нападать не станет, а только защищаться будет, да и то в крайнем случае, а так лучше уползет в сторонку и спрячется. Волк сам по себе не лютый, он лес от больных зверей очищает, чтоб на здоровых зараза не перекинулась. Ну, или болото, например, не поганое вовсе, не губит оно людей нарочно. Зато все нечистоты, какие в воду или же землю попадают, оно через себя пропускает и вновь делает чистыми».
Ванюшка сидел как завороженный, слушал удивительный рассказ старца, даже моргнуть не смел. Род тем временем потер сухие ладони с длинными костлявыми пальцами друг о друга и стал греть их о тепло от костра, продолжая беседу:
«Запомни, Ванюша, род людской и род звериный не враги друг другу, они созданы, чтобы жить в мире и согласии. Я даровал людям несметные богатства: ягоды, орехи, грибы, овощи и фрукты разные, масло и молоко, ну и, конечно же, хлеб — берите и радуйтесь. Тот, кто другому живому существу вреда не причиняет, никогда не будет обижен природой, волк такого человека стороной обходит, комар его не кусает, а бык не бодает. И в этом суть. Единственное, чего стоит бояться, Ванечка, так это недоброго человека, вот кто опасней любого зверя».
Глава 11
Остановив свой рассказ, старец встал.
«Подойди поближе к костру, Ваня», — обратился он к мальчику, который тут же подскочил и через секунду стоял рядом с Родом.
«Загляни внутрь костра!»
Мальчик уставился на огонь, изо всех сил пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но с первого раза у него ничего не получилось: чем больше он вытаращивал глаза, тем обычнее выглядел для него костер. Ваня с досадой отвел взгляд в сторону.
«Не глазами нужно зреть, но сердцем», — подсказал полушепотом старец, и Ванюшка снова посмотрел на огонь. На этот раз, пламя заколыхалось перед мальчиком, и в самом центре костра показались маленькие полупрозрачные фигурки людей в длинных одеяниях. С каждой секундой образы становились все более четкими, и Ваня даже рассмотрел, что среди появившихся фигур были женщины в нарядно расшитых сарафанах, мужчины в рубахах и шароварах, они то водили хороводы и весело плясали, то сеяли зерна на поле, то пряли пряжу.
Род, взглянув на мальчика, одобрительно кивнул и сказал:
«Ты видишь наших предков, давних и не очень, здесь все прошлые поколения — твои деды и прадеды, бабки и прабабки. После смерти человек не исчезает насовсем, наши родные и близкие уходят в мир Нави, откуда наблюдают за нами и всякий раз помогают, если что потребуется. Все прошлые, настоящие и будущие поколения связывает одна родовая нить, которая пронизывает время и пространство, и которую никак нельзя прерывать. Что бы ни случилось, когда бы не понадобилась тебе помощь, Ванечка, помни, что ты не одинок и всегда можешь попросить о ней своих предков».
Ваня все слушал и слушал старца, запоминая каждое слово, и никак не мог оторвать взгляд от фигурок в костре, когда где-то совсем рядом послышалось глухое «ку-ху». Мальчик поднял голову и увидел, что на дереве, которое освещало пламя, сидел большой коричневый филин, поворачивая круглую голову по часовой стрелке туда-обратно и поблескивая желтыми глазами.
«Он здесь тоже неслучайно, — улыбнулся Род, поглядывая на филина. — Этому уже триста лет, он все помнит, все ведает. Он научит тебя слышать».
Филин распахнул крылья, распушив каждое перышко, и от этого стал выглядеть еще больше. Его глаза сверкнули подобно вспышке молнии, он издал громкий крик и взмахнул огромным крылом прямо над головой мальчика. Поначалу в глазах у Вани потемнело, голова закружилась, и он едва устоял на ногах. На какое-то время, возможно, на один только миг или же на целую вечность, мир для мальчика затих. Все вокруг онемело, и не было слышно ни звука. Затем начали проявляться шорохи в траве, скрипы деревьев, как тех, которые стояли рядом, так и тех, что росли за многие километры от поляны.
Ваня отчетливо ощущал каждый вздох природы: он наклонился, приложил ладонь к земле и услышал землеройку, которая скребла крохотными лапками стенки своей норы под трухлявым пнем; мальчик явно почувствовал, как километрах в двадцати к югу от поляны, в озере у самого дна пропускал воду через жабры ленивый сом, как на опушке ветер перекатывает с боку на бок высохший желудь, и как в поле недозревшие колоски пшеницы ударяются друг об друга.
«Теперь ты в любой момент сможешь услышать и прочувствовать, что творится вокруг тебя, Ваня», — вновь заговорил старец.
«Но что, если я разучусь или попросту все забуду?» — заволновался мальчик, с надеждой глядя в глаза Роду.