class="p1">– Ты и сам знаешь это. И я знаю. Зачем тратить время, если всё понятно? На суде главное узнать, как сильно ты пал. Добро же заложено в вас изначально, а зло вы приобретаете, проигрывая в борьбе за свою душу.
– И в какой круг закинешь меня тогда? Раз по мне, как видно, все понятно.
– Давай подумаем. Ты крещёный. В лимб не пустят. Прелюбодей. Да. Но с натяжкой, так и быть.
– Будь уж последовательнее!
– Тише, Егор. Обжорой ты не был. Ни скупцом, ни расточителем тоже. Что удивительно. При такой жизни попал прямо в золотую серединку.
– А у вас что же, даже формулы по расчету этой середины имеются?
– Я же говорю – опыт. Чистая эмпирика. Так. Ни гневный, ни ленивый. Хотя на счет гневности сейчас я бы поспорил.
– Плевать.
– Действительно. Так. Не насильник. Вот оно.
– Нашел для меня местечко?
– Кажется. 8 круг.
– И кто там?
– Разношерстная компания: сводники, льстецы, воры, лицемеры.
– Подхожу под лицемера?
– И льстеца.
– Что ж. Это, пожалуй, правда.
– Это самое близкая характеристика по тебе. Люди так быстро по карьерной лестнице без подобных способностей не поднимаются. Но ты никого и не предавал за всё время своей жизни. Кроме Тани, пожалуй. Так что в принципе досье-то на тебя неплохое.
– Однако ад. Ну и пропадите пропадом. Куда идти? Где ход вниз?
– Да подожди, не психуй. Что ты всё заладил про ад?
– А что я не так говорю? По вашим допотопным критериям я прямо-таки грешник. И ты сам намекаешь на то, что гореть моей душе в геенне огненной.
– Нет, мелковат ты всё же, чтобы так себя называть.
– Как же мне называться по-твоему?
– Это уже не моё дело. Моё дело – отправить тебя туда, куда ты заслуживаешь попасть. А это рай. Поздравляю.
– Рай…? Но как? Ты же сам читал вслух все мои прегрешения. Осуждал за них.
– Согласен. Если бы ты жил намного раньше, то точно бы в ад попал. Но там нынче черти совсем с ног сбиваются. Да и качество людей очень снизилось за тысячелетия, откровенно говоря. Сейчас почти по каждому можно в пользу ада вынести решение.
– Ух… Я прямо не знаю…
– Да иди уже.
– Спасибо тебе, Михаил. Не знаю, что сказать ещё… Ух. Такая лёгкость сразу!
– Да это не мне спасибо. А спросу и предложению на вас. Сейчас и ад разгрузить надо, и себе хоть кого-то забрать. Так что ты иди. Иди, иди. Багаж твой тут остаётся, вот тебе и легко стало. Не зря мы его сейчас распаковывали. А ты с чистой душой прямо в ту дверь позади меня. И не забывай, каким был при жизни и о чём мы с тобой побеседовали. Об этом полезно помнить даже в яблоневых садах.
Дом с окнами
Недавно случился странный и дождливый день. Странным он оказался из-за звонка одного коллекционера, хранителя древностей. Быстро наведя о нем справки, я толком то ничего и не узнал. Чем он меня и заинтриговал – быть настоящим отшельником в нынешнее время надо очень постараться. Звонил коллекционер утром и, обещая удивить меня, изначально заинтересовал редкостями в своем доме и спокойной, даже в чем-то возвышенной манерой ведения разговора. Каждое слово тщательно взвешивалось звонящим за доли секунды и произносилось с поразительной уверенностью. Он точно знал цену и себе, и своим словам, и коллекции.
На вид я бы дал ему около пятидесяти лет. Ярко-белые седые волосы, зализанные назад, придавали мужчине интеллигентности. Лицо его тронули морщины, но лишь от того, что улыбался он, видимо, чаще, чем пользовался голографом. Пару раз мой собеседник извинялся, пытаясь отыскать на дисплее управления голографической конференцией нужные отображения команд, хотя голосом отдавать команды куда легче и удобнее. Торс коллекционера облачала белая рубашка. Борода, имевшая тот же оттенок, по крайней мере голограф проводил цветопередачу именно так, сливалась с ней. Еще на мужине сидел жилет красного цвета с вытянутым вырезом, а на шее под воротником красовалась бабочка того же цвета. Выглядел мужчина аккуратно и ухоженно. Как и вещи, показанные им в период нашего виртуального знакомства.
Из-за этих предметов я и летел на геликоптере к особняку коллекционера уже в тот же вечер. Некоторые показанные экземпляры имели по-настоящему высокую цену на рынке. На мой вопрос о необходимости продавать большую часть столь богатой коллекции, некоторые предметы которой относились к двадцатым годам начала тысячелетия, Платон тяжело вздохнул и ответил, что больше не хочет иметь дело с вещами, напоминающими ему о былых временах. Видимо, этот пожилой мужчина горевал, что родился гораздо позже многих своих экспонатов лет на двести, а то и больше. Бывает. Я встречал людей, что долгое время желали жить в другое время, но затем расставались со всеми своими атрибутами давнего прошлого, осознав, что и настоящее их никуда не выпроваживает.
Как бы то не было, я мчался сквозь непогоду навстречу горшочку с леприконским золотом. Магнитной дороги к дому Платона не построили. Он пользовался старыми машинами на колесах, поэтому мне пришлось арендовать геликоптер, чья стоимость за час полета, я был уверен, окупится с лихвой на будущих аукционах. Оставалось благодарить судьбу за столь щедрый подарок в виде целого особняка антиквариата. Пусть пока и не совсем понятного качества.
Машина несла меня вперед, разбивая собой стеклянную стену дождя, перемалывая лопастями капли, неаккуратно подлетевшие к ним. За бортом стояла прохладная погода, но в салоне я выставил вполне комфортную температуру. Пока автопилот нес меня к пункту назначения, я пил горячий шоколад и читал последний номер каталога «Древности».
Когда это занятие мне наскучило, я решил посмотреть за борт. Хотя по часам должен был быть день, за бортом близкая стена дождя переходила в черные тучи наверху и в темень по сторонам. Земля так же пропала из виду из-за ливня. Он смазывался на скорости и от этого все вокруг напоминало серебристую рыбью чешую. Смотреть было не на что, но, к счастью, лететь оставалось от силы минут десять.
Особняк я увидел, уже заходя на посадку. Под дождем он выглядел серо и загадочно, сливаясь с непогодой. В некоторых экранах на его стенах, даже через ливень, можно было разглядеть свет проецируемых ламп. Округу же мешал разглядеть дождь. Лишь от посадочной площадки до веранды дорожка освещалась небольшими, но мощными фонарями, отгонявшими назойливые капли.
Меня встречал робот-дворецкий последней модели, стилизованный под человека. Его одели по моде прошлого века. Зрачки мягко светились синеватым огоньком. Передав мне зонт, он