Читать интересную книгу Волшебные сказки - Эдит Несбит

За круглыми окошками промелькнули огни ламп, вделанных в стенки колодца, а еще через несколько мгновений края колокола с плеском погрузились в воду. Впрочем, ее уровень внутри колокола поднялся незначительно, так и не добравшись до ног пассажиров, хотя они находились уже на довольно приличной глубине, судя по тому, что свет за окнами померк, с трудом пробиваясь сквозь зеленоватую толщу воды. Наконец снизу послышался легкий стук, скрежет металла о камень, и погружение прекратилось — колокол достиг дна озера.

— Ты сейчас под водой, — прошептала Белинда. — Если ты пробудешь здесь пять минут…

— И то верно! — вскричало Белламант и вытащил из жилетного кармашка золоченый хронометр. — Надо засечь время.

— Ты должен ждать еще пять минут, ну а я… Послушай! — встрепенулась принцесса. — Я ведь УЖЕ выполнила условие: нашла колокол, который никогда не звонил, не будет звонить и вообще не может звонить, поскольку он был сделан совсем не для звона. Сегодня у нас, кажется, пятница? Белламант, милый, взгляни на мое лицо и скажи честно, что ты видишь?

Она подняла вуаль и в тот же миг царивший внутри колокола полумрак рассеялся — по крайней мере, так показалось принцу. Он смотрел как завороженный и не мог отвести глаз.

— Ну, что ты видишь? — нетерпеливо повторила свой вопрос Белинда. — Это мое воскресное лицо?

— Воскресное, — произнес Белламант. — Это самое воскресное и самое прекрасное лицо на свете!

После этого наступила долгая пауза, на протяжении которой они сидели, взявшись за руки и восхищенно глядя друг на друга, пока слабый толчок и едва заметное покачивание не возвестили о том, что колокол начал подниматься к поверхности.

— Эй, эй, погодите! — заволновался Белламант. — Еще рано. А как же мои пять минут?

Однако, взглянув на стрелки золоченого хронометра, они с удивлением обнаружили, что с момента погружения прошел уже почти час. «Безусловно, колокол заколдован, и время здесь течет быстрее, чем наверху», — решили они, не найдя иного объяснения этому странному факту.

— Что? Колдовство? Какие глупости! — заявил старый натуралист, когда они вновь очутились на залитой солнцем лужайке и бросились к нему со словами восторга и благодарности. — Я же вам сказал, эта штука называется водолазный колокол. Обычный водолазный колокол, только и всего.

* * *

Итак, наши герои возвратились домой и сыграли веселую свадьбу, во время которой принцесса наотрез отказалась надевать белую подвенечную вуаль.

— Тех вуалей, что я носила с детства, мне хватит на всю оставшуюся жизнь, — заявила она, и никто не стал с ней спорить — более того, все придворные от души разделили ее чувства, зная отнюдь не понаслышке, что значит шесть дней в неделю появляться на людях с закрытым вуалью лицом.

* * *

Прошел год и один день после свадьбы, и в королевской семье родилась маленькая принцесса.

— Дорогая моя, — сказал своей жене Белламант (он теперь уже был королем, поскольку старые король и королева давно уволились по собственному желанию и уехали в деревню, где занялись разведением свиней и прочей полезной домашней живности), — дорогая моя, сегодня я намерен лично подняться на башню и ударить в колокола, чтобы показать всем, как я счастлив и как сильно я люблю тебя и нашу маленькую прелестную дочурку.

Он взял фонарь и вышел из дворца — на улице было темно, ибо принцессе довелось родиться в самую полночь.

Подойдя к огромной башне, стоявшей посреди безлюдной, залитой лунным светом центральной площади города, король отпер дверь старинным ключом, вошел внутрь и начал подниматься по каменным ступенькам винтовой лестницы. Лампа светила плохо, огонек ее тускло мигал, задыхаясь в сыром застоявшемся воздухе. Но вот наконец он добрался до верхнего этажа и внезапно замер на последних ступеньках, озадаченный странными звуками, доносившимися с колокольной площадки.

Король поднял над головой лампу, но не увидел ничего, кроме толстых мохнатых веревок, неподвижно свисавших из-под темных куполов. Однако он явственно различал шум борьбы и голоса, одни — злобные и дребезжащие, и другие — возмущенно-звонкие, напоминающие сигнал боевой трубы перед началом атаки. Эти последние голоса кричали хором:

«Долой-долой, отсюда вон!Не нужен ваш противный звон!Идите прочь — долой, долой!Против добра бессильно зло.Слезайте с нашей колокольни,Не то вам будет очень больно».

Кое-кому, судя по стонам и воплям, уже было очень больно. Звуки тяжелых ударов перемежались обрывками все той же песни: «отсюда вон… бац-бац… долой-долой… ой-ой… слезайте с нашей колокольни…» Постепенно звонкие голоса брали верх и наконец вновь зазвучали в унисон, перекрывая шум битвы:

«Идите прочь — долой, долой!Против добра бессильно зло.»

Король Белламант по-прежнему стоял на ступеньках, силясь понять, что же такое происходит наверху, и уже подумывал о том, чтобы вызвать полицию и положить конец этим хулиганским действиям, когда на площадке раздался нестройный топот. В следующий миг лампа осветила группу маленьких, темных, уродливых типов в изодранных балахонах из пыли и паутины, с плаксивыми причитаниями и зубовным скрежетом промчавшихся мимо короля вниз по лестнице. Вскоре этот шум затих вдали; колокольная площадка была пуста. Белламант поставил лампу на пол, собрал вместе все семь веревок, качнул их вперед, назад, и над городом разнесся чистый мелодичный звон — теперь, когда самозванцы были изгнаны, колокола запели своими прежними голосами, приводившими некогда в восхищение жителей этой славной страны, почему-то очень любящих, когда ими правят королевы.

«Звени! Звени! Ликуй и пой!Сегодня праздник мой и твой!Настал давно желанный час —Принцесса снова есть у нас.Да будет счастливо дитя!Пусть беззаботно дни летят,И никакие злые феиЕе тревожить не посмеют.Пускай исчезнут силы зла,Когда звонят колокола.Ведь нынче праздник мой и твой.Звени! Звени! Ликуй и пой!»

«ФОРТУНАТУС РЕКС И Ко»

или

ЗАГАДКА ИСЧЕЗНУВШИХ ШКОЛЬНИЦ

Жила-была на свете одна вполне приличная и благородная дама, которую звали мисс Фицрой Робинсон. Жилось ей не слишком хорошо, но и не так чтобы очень плохо, пока однажды, достигнув возраста, обычно именуемого средним, эта дама не обнаружила, что даже в меру скромная жизнь становится ей не по карману — полученные по наследству деньги подходили к концу, а каких-либо иных источников дохода у ней не было. Настало время трезво взглянуть на вещи, и, сделав это, мисс Робинсон пришла к выводу, что ее недостаточная образованность и весьма слабые от природы способности не позволяют ей заняться каким-нибудь полезным и эффективным трудом. Поэтому, не видя иного способа поправить свое финансовое положение, она без колебаний избрала профессию преподавателя, дабы учить других тому, что не умела делать сама. Надо признать, что на этом поприще она добилась определенных успехов, вскоре основав специальную школу-интернат для юных леди из хороших семей. Главное внимание мисс Робинсон уделяла тому, чтобы сделать свою школу как можно более престижной, раз за разом повышая требования к родителям поступающих в нее учениц, пока наконец на фасаде не появилась бронзовая табличка с надписью:

«СПЕЦИАЛЬНОЕ УЧЕБНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ ЗАКРЫТОГО ТИПА.

ТОЛЬКО ДЛЯ ДОЧЕРЕЙ ВЫСОКОРОДНЫХ И БЛАГОПРИСТОЙНЫХ МОНАРХОВ»

Дальше идти было некуда; престиж школы достиг невероятных высот. Многие короли из числа тех, чьи высокородность и благопристойность оставляли желать лучшего, были готовы на любые жертвы, лишь бы пристроить своих дочерей в школу мисс Фицрой Робинсон, но та проявляла исключительную твердость и принципиальность, когда дело касалось рекомендаций, характеристик и генеалогических деревьев кандидатов. Поэтому все монархи, чьи документы после тщательной проверки были признаны удовлетворяющими требования этого специального заведения, охотно платили по десять тысяч фунтов в год за право посылать в него юных принцесс. Мисс Робинсон, со своей стороны, получила возможность скопить небольшой капитал и обеспечить себе безбедную старость. (кстати сказать, она весьма разумно и дальновидно распоряжалась этими деньгами, не пряча их под матрас, как поступили бы некоторые, а приобретая на них земельные участки).

Только один король демонстративно отказался послать свою дочь в школу мисс Робинсон, заявив, что не считает это заведение достаточно престижным и привилегированным. Впрочем, как выяснилось впоследствии, дочь этого, с позволения сказать, монарха и не могла претендовать на обучение в спецшколе-интернате столь высокого класса, ибо ее папаша оказался обыкновенным узурпатором и безродным выскочкой, а если уж говорить о методах, с помощью которых он проложил себе дорогу к власти, то их никто — даже самые льстивые и угодливые из его прихлебателей — не решился бы назвать благопристойными.