— Ах, ваше величество, вы сами знаете, что чувство ответственности за свой народ не всегда позволяет следовать другим, более нежным чувствам. — Опустила я глаза. Мне было неприятно то, как крепко он сжимает мою ладонь, пока ведет к залу. Там, пережидая последние мгновения текущего танца, я осмотрелась. Ничего рыжего, ни единого отблеска.
Что же он тут вообще делал?
Вечер разбил меня на куски, разбил вдребезги, уже светало, я без ног свалилась на кровать, а сон всё не шел. Я, пожалуй, перезнакомилась со всеми женихами, и несколько были вполне приятными, но замуж… Замуж…
Я всхлипнула. Такое впечатление, что меня вчера предали. Хотя чем? Рыжий бес давно в прошлом. Да, каюсь, я жалела потом… после, что выгнала его так некрасиво, так грубо, перед кучей свидетелей. Конечно, он не смог вернуться, как отказаться от своего слова, даже произнесённого сгоряча? По-другому ничего быть не могло, всё в прошлом.
Но почему новость о его женитьбе так больно ранила? Между нами ничего такого не было, чтобы Колетт ни болтала. Никогда. Мы дружили, проводили вместе всё свободное время. Его отец присылал нам лучших учителей и помогал советами моим опекунам — лорду Баскему и леди Колетт, потому что не мог бросить сироту. Его улыбку и добрый смех его жены, мамы Даска, я помню и ценю гораздо больше, чем смех своих собственных родителей.
И только однажды, когда я стала совсем взрослой, только в его последний приезд, за несколько дней до того злополучного случая мне показалось — что-то изменилось. Показалось, конечно! Наверное, именно самообмана я ему и не простила. Сказки, которую сама придумала и которую ждала с замиранием сердца. А он ничего и не сделал… всего лишь разрушил мою хрупкую фантазию.
В тот вечер я любовалась закатом из галереи. Летние закаты похожи на сладкое-сладкое и ароматное фруктовое желе, приправленное анисом.
Даск неслышно подошел и встал рядом. Я и не заметила, как он вытянулся настолько, что теперь я вынуждена задирать голову, чтобы увидеть его лицо.
— И о чем ты думаешь, Мариетта, когда смотришь вниз? — спросил он. Под галереей был обрыв, а глубоко внизу — деревья. — Каково это — падать вниз? А потом взлететь, как птица?
— Я смотрю вверх, на небо, — поправила я. По имени он меня называл редко, чаще просто «малявка» или «мелочь».
Закат очень красиво отражался на его лице. Несмотря на рыжину, кожа у Даска всегда была белой, почти без веснушек, а волосы скорее алыми. В его карих глазах блестели и переливались закатные отблески солнца.
Он повернулся ко мне, и в этих глазах появилось что-то другое. Он молчал, осторожно дыша, и наклонялся все ближе.
Мне казалось, он хочет меня поцеловать. Никогда еще меня не целовали, но почему-то я была не против. Он уставился на мои губы и вдруг закрыл глаза. Потом откинул голову назад, отшатнулся.
— Ну, смотри, на ужин не опоздай!
И ушёл.
А через три дня на закате я застукала его в компании фрейлины.
Ненавижу закаты!
Спать категорически не хотелось, но если я не отдохну, прогулка по лесу, которая намечена на послеобеденные часы, меня добьёт. Тогда я вымотаюсь, потеряю бдительность и соглашусь выйти за первого, кого подсунет Колетт, а уж эта доберманша ни за что подобного шанса не упустит.
Нет, я попробую найти того, от которого меня не воротит! От вида которого всё внутри не переворачивается, будто там варят суп, и ноги не дрожат, как последние предатели.
Только нужно отдохнуть.
***
Прогулка по лесу, как и ожидалось, вышла утомительной и крайне скучной. Сложно отрешиться от мира и наслаждаться тишиной, когда на небольшой территории собралось такое количество людей — тут не до уединения. За каждым деревом по принцу, спрятаться некуда.
Мне пришлось полчаса проторчать на одном месте, по щиколотку в сугробе, только чтобы со всеми женихами перездороваться.
— Я написал вам стихи, — тихо сообщил Фигаро, слегка кланяясь. — Найдите для меня пять минут вашего драгоценного времени вечером, дорогая Мариетта.
— Конечно, ваше величество, я буду ждать этих минут с нетерпением.
Когда толпа усилиями Колетт, фрейлин и столиков для пикника, полных закусок, рассосалась, пришел он.
Рыжие вихры как огонь мелькали среди белоснежных деревьев, пока он приближался.
Надо узнать, что он тут делает и выставить его, в конце концов, из королевства! Снова он портит всё, хотя, вроде бы, куда уже дальше?
Я задрала подбородок. В груди тревожно забилось сердце, становилось то жарко, то холодно. Даск часто во мне такие ощущения вызывал, не знаю, почему, но теперь всё иначе. Больше нельзя задерживать дыхание и ждать, когда он подойдёт. Нельзя смаковать предчувствие. Он женат.
— Добрый день, Мариетта.
— И тебе не хворать.
— Вижу, ты отбросила условности, — он стряхнул с рукава снег и хвою, которые прицепились к ткани, пока Даск лез сквозь кусты. Прямо как раньше — ровные дороги его не интересовали, зачем идти по тропинке, если рядом заросли, которые нужно преодолеть?
— Зачем ты приехал?
Даск отряхнул рукав и принялся за плечи. Они у него стали шире и крепче.
— Я с Максимилианом, кузеном. Помнишь его? Когда он получил приглашение, так разнервничался, что температура поднялась. Вот меня и упросили его сопровождать.
— Ясно.
Про Максимилиана говорили, что он слегка не от мира сего. Или полудурок, если совсем без купюр. Я и не знала, что они родственники.
— Твоего Максимилиана никто не обидит.
— Это намёк на то, что мне стоит убраться прочь?
— Ну что вы, Даск, конечно, оставайтесь.
— Мы опять на вы? Вы совсем заморочили мне голову своими выкрутасами.
Как же тяжело с ним разговаривать! Я отвернулась, непроизвольно отряхивая снег с веток ближайшего куста. Вчера я рыдала, как сумасшедшая. Из-за него. Сегодня он не уймётся, продолжает меня мучить.
— Мне немного не до словесных игр! Вскоре мне предстоит выбрать мужа, а это непросто.
— Разве? — он криво усмехнулся, заложив руки за спину. — Неужели выбрать мужа сложнее, чем книгу для чтения перед сном?
Что-то в этом сравнении было неприличное, хотя придраться не к чему. Ассоциации у каждого свои. Так вот — сон — кровать — ночь ассоциировались у меня с некоторых пор совсем не со сном. Особенно когда фраза сказана таким приглушенным полухриплым тоном.
— Чего ты хочешь, Даск?
— Давай мириться?
Мириться? Это было еще хуже, чем никогда не видеться. А потом он захочет подружиться? Он будет приезжать в гости со своей женой, я буду встречать их со своим мужем. Мы будем сидеть за одним столом и вместо беседы давиться словами и хмуриться?