Читать интересную книгу Калевала - Народное творчество

Всю ночь просидел напрасно Вяйнемёйнен, и только на утренней заре задрожало в его руках удилище и зашуршала в волнах леска. Вытащил старец добычу из воды и увидел удивительную рыбу: краше она сига, ярче пеструшки, серебристее щуки – на семгу похожа, только вроде, и не она. Снял Вяйнемёйнен с пояса нож, вынул его из серебряной оправы и хотел уже распластать невиданную рыбу, вспороть ей нежное брюшко, как вдруг выскользнула рыба из его рук и через борт лодки ушла снова в море. Поплескалась она на волнах, потом подняла из воды голову и сказала весело Вяйнемёйнену:

– Не затем я к тебе вышла, чтобы резал ты меня, как семгу, и готовил себе в пищу! Вышла я, чтобы стать тебе женою, на руках твоих нежиться, стелить тебе постель и взбивать подушки, печь тебе медовые лепешки и подносить густое пиво. Я и есть сестра Йоукахайнена, что была твоей невестой!

– Ты – Айно! – воскликнул старый Вяйнемёйнен. – Это тебя я искал так долго!

Засмеялась в ответ Айно:

– Эх, нелепый! Не сумел ты поймать русалку – деву Велламо из владений Ахто, упустил невесту, так оставайся же без награды!

С тем нырнула дивная рыба в глуби и ушла на дно в гранитные расщелины. Старый же Вяйнемёйнен достал свои сети, распустил их по морю и потащил через бухты и лососьи рифы, по черным безднам и тихим заливам, по лапландским рекам и прозрачным водам Калевалы – много рыбы попалось Вяйнемёйнену, но не было в сетях русалки, которую он ловил. Поник головой вещий певец и стал клясть свою старость за то, что отобрала прозорливость у рассудка и чуткость у сердца: как мог он не узнать ту, которую искал, как не сумел удержать суженую!

Настали горестные дни для Вяйнемёйнена. Подавленные его печалью, пустыми сделались времена, потеряли голос птицы Калевалы, потускнели леса и уныло поблекли небесные выси. Не зная, как избыть грусть одиночества, как сбросить с души тяжкий гнет, обратился старец за советом к матери.

Пробудилась в водах Ильматар, всколыхнулись равнины моря, и раздался из волн ее голос:

– Чтобы не поддаться печалям и горестям, чтобы превозмочь свою скорбь, поезжай, Вяйнемёйнен, в Похьолу. Сам увидишь: есть там девицы куда получше медленных лапландок. Там возьми себе в жены красавицу Похьолы – ту, что всех стройнее и лицом прелестней, что вобрала в себя красоту земли и моря – с ней забудешь свою тоску.

6. Йоукахайнен поражает стрелой коня Вяйнемёйнена

Внял Вяйнемёйнен совету матери и собрался в дальний путь – в холодные селения туманной Похьолы. Оседлал во дворе коня соломенной масти, поддал ему бока шенкелями, и помчал конь рунопевца из светлой Калевалы в студеный край. И был тот конь чуден: по полю скачет – трава не колышется, бежит по равнине моря – а копыта сухи.

В то время в лапландской земле, на краю вечно мрачной Похьолы, заносчивый Йоукахайнен затаил в сердце злобу на Вяйнемёйнена – точила его зависть к вещему дару песнопевца и обида за сестру Айно, что ушла со света в черные глубины. Изготовил Йоукахайнен лук на погибель мудрому старцу, украсил его медью, серебром и золотом – на одном выгибе скачет жеребчик, на другом дремлет медвежонок, на зарубке присел заяц. Чтобы сделать тетиву для лука, выпросил лапландец жилы лося у злого Хийси, одолжил крепкий лен у лютого Лемпо. Стрелы выковал из каленого железа, оперил их трижды перьями касатки, а острия намазал черным соком змеиной крови.

Не советовала Йоукахайнену старуха-мать мстить мудрецу Калевалы – говорила, что без него погибнет на земле песня и уйдет из мира радость, но без трепета готов был негодный юнец погубить радость мира, лишь бы утолить неуемную спесь.

Изо дня в день держал Йоукахайнен наготове колчан и тугой лук – без отдыха караулил соперника у дороги, высматривал в поле, стерег у кипящего водопада. Наконец, вышел однажды злой лапландец к излучине залива, посмотрел на север, взглянул на запад, повернулся к солнцу и увидел Вяйнемёйнена, что, подобно серебристому облаку, мчался на коне по морю в Похьолу. Вскинув лук, вынул Йоукахайнен из колчана стрелу, прошептал заговор и нацелил в вещего певца ядовитое жало. Но высоко ушла стрела – пронзив облака, потерялась она в небе. Достал лапландец вторую стрелу, оттянул тетиву до самого плеча, но опять не помог заговор – низко полетела стрела, пробила землю и сгинула в Манале. И третью стрелу пустил Йоукахайнен – вонзилась стрела коню в левую лопатку, достала сердце, и пал под Вяйнемёйненом чудесный конь в морские волны.

Тотчас поднялась на море буря, налетели ветры, подхватили старца и понесли от берега, швыряя с гребня на гребень, в бушующие просторы. И вскричал от злой радости Йоукахайнен:

– Никогда, Вяйнемёйнен, не увидишь ты больше полей Калевалы! Никогда, старик, не засветят тебе месяц и звезды! Отныне будешь век метаться по морю и мести илистые зыби!

Так ликовало дрянное сердце лапландца, что сразил он ядовитой стрелою красу Калевалы.

7. Орел спасает Вяйнемёйнена, и рунопевец попадает в дом хозяйки Похьолы

Много дней и ночей носили Вяйнемёйнена волны по обезумевшему морю. На второй неделе потеряло время счет, и не знал он уже, сколько блуждает по яростным гребням в этой пустыне, где его окружали лишь вольное небо, вода и неуемный ветер. Измотала старца буря, покинули его последние силы, и в горькой досаде стал клясть Вяйнемёйнен свою нескладную жизнь:

– Зачем оставил я родимую сторону?! Для того разве, чтобы трепали меня волны и носили течения по широкому морю?! Холодно и тяжко мне средь водяных валов… Плохое настало время! Близок уже мой конец – не удержаться мне на волнах и не опереться о ветер!

Как раз об эту пору летел над морем орел. Был он не из самых великих, но и малым его не назвать: одно крыло с волны сбивает пену, другое касается неба, хвост метет море, а клюв царапает скалы. Увидел орел Вяйнемёйнена на взъяренных водах и спросил из поднебесья:

– Что потерял ты в море? Зачем, богатырь, рыщешь в волнах?

– Ехал я в Похьолу сватать девицу, – ответил Вяйнемёйнен. – Мчался по морю, да у лапландского берега рухнул мой конь мертвым – в меня целил стрелой Йоукахайнен, а сразил коня. Упал я в воду, и с тех пор день и ночь мотает меня буря, так что не знаю даже, как жизнь свою кончу – то ли с голоду погибну, то ли утону в широких водах.

– Не печалься, – сказал небесный орел, – я вынесу тебя из зыбей. Хорошо помню я тот день, когда рубил ты лес на поляне Осмо и пощадил одну березу, чтобы отдыхали в ее кроне птицы. Отблагодарю тебя за эту заботу.

Подставил орел крыло обессилевшему старцу, и взошел песнопевец по нему огромной птице на спину. Понес орел седого Вяйнемёйнена, который едва уж мог пошевелиться, путем весенних ветров к дальним границам севера, в суровую Похьолу. Взмахнул трижды крылами и доставил певца на скалистый мыс в мрачную страну, а сам полетел дальше по своим птичьим заботам.

Немилой показалась Вяйнемёйнену чужая земля – стужей она скована, туманом укутана, пути в ней не нахожены. Растерзанный ветром, битый волнами, в рваной одежде, озябший, голодный, с растрепанной бородой и всклокоченными волосами, остался Вяйнемёйнен на незнакомом берегу, где не видно вокруг ни дороги, ни тропинки в родимую сторону. От тоски по далекой Калевале потекли из глаз певца горестные богатырские слезы…

На ту пору белокурая служанка хозяйки Похьолы, обогнав петушиные крики, поднялась до рассвета и принялась стричь овец и ткать из шерсти сукна, мыть столы и мести пол, а как собрала сор на медный совок и вынесла за плетень, то услышала с моря далекий плач. Воротилась служанка в дом и рассказала о том хозяйке. Лоухи, хозяйка Похьолы – злая редкозубая старуха, – тотчас выйдя из дома к калитке, тоже услышала рыдания с берега.

– Так не плачут ни дети, ни женщины, – сказала Лоухи. – Так стенают только герои, бородатые богатыри.

Столкнула хозяйка Похьолы лодку в воду и поплыла быстро туда, где горевал старый Вяйнемёйнен. Отыскала она его в прибрежном ивняке под кустом крушины – горько скорбел старец, тряслась его борода, но уста его были закрыты.

– Что, жалкий старик, – сказала злая Лоухи, – видно, занесло тебя в чужую землю?

Гордо вскинул на ее слова Вяйнемёйнен голову:

– Сам я знаю, что попал в чужие пределы, но на родине был я знатен и жил в великой славе!

– Из какого же ты будешь рода? – спросила Лоухи. – Что ты за герой?

– Считался я доселе радостью родного края, – вздохнул мудрый старец, – был я рунопевцем в долинах Калевалы. А теперь, в несчастье, сам себя не узнаю.

– Садись, богатырь, в лодку, – сказала хозяйка Похьолы. – Отвезу тебя к моему дому, там и расскажешь свою судьбу.

Выйдя из сырых зарослей, сел Вяйнемёйнен в лодку Лоухи, и направила старуха ладью с гостем к своему дому. Там накормила она вещего певца досыта, высушила его платье, сводила в баню и растерла травными отварами. И так ухаживала за ним неделю, пока не стал Вяйнемёйнен здоров как прежде, – лишь после этого подступила старуха Лоухи к нему с расспросами: