- Конечно!
- Случилось это около сорока лет тому назад. Кстати, недалеко отсюда, в знаменитой Долине царей, на краю Ливийской пустыни. Во время раскопок наш соотечественник Говард Картер обнаружил вход в усыпальницу египетского фараона Тутанхамона. Причем обнаружил совершенно неожиданно: под одной из развалившихся хижин, в которых тысячи лет назад жили строители гробниц, вдруг показалась высеченная в скале ступенька. Когда расчистили вокруг землю, то увидели лестницу, ведущую в подземелье. С большим трудом археологи откапывали ступень за ступенью, пока лестница не привела их к замурованной двери склепа, опечатанной странными печатями, изображавшими шакала и девять связанных пленников. Печати были целы, а, это означало, что богатые саркофаги, в которых покоится мумия фараона, не тронуты грабителями. Действительно, в гробнице нашли несметные богатства. Один только гроб, сделанный из чистого золота, весил 300 фунтов!
- Ого!
- Да, Майкл, золота было много, но досталось оно дорогой ценой. Многие археологи и рабочие, проникшие в мрачную гробницу, погибли. Их поразила мучительная и таинственная болезнь.
Первым заболел наш известный ученый лорд Карнарвон. У него начался жар и сильные боли в мускулах. Врачи только недоуменно разводили руками. Лорд умер через двадцать дней в страшных муках. Затем стали умирать и другие члены археологической экспедиции. Причем в основном умирали те, кто первым вошел в гробницу. Тридцать лет наука не могла дать ответ на эту страшную загадку. В 1955 году гробницу даже исследовали дозиметристы: нет ли в ней радиоактивности.
- Ну, и что?
- Конечно, никаких результатов. Неужели фараоны могли знать о радиоактивном распаде и защищать свои гробницы с помощью радиоактивного кобальта или стронция? Нелепость. Бог покарал гробокопателей! Вот единственное объяснение, которое дали рабочие-арабы, и которому поверили даже некоторые ученые в Европе. Может быть, и по сей день нам оставалось бы довольствоваться этой гипотезой, если бы в 1956 году не заболел южноафриканский биолог Джон Уилз. Я как раз писал тогда об этом в нашей газете. Уилз исследовал помет летучих мышей в пещерах Центральной Африки. Вскоре после этого он заболел. Симптомы болезни были точно такие же, как и у археологов. Ученые стали припоминать, не было ли еще подобных случаев. Оказалось, что той же болезнью были "наказаны" и другие гробокопатели, исследователи южноамериканских гробниц инков. В общем возбудитель таинственной болезни был найден. Это белок-дьявол, вирус гистоплазмозис, содержащийся в помете летучих мышей. Нашли этот вирус и в гробнице Тутанхамона. Просто, не так ли?
- Да, здорово. А может, и в нашем туннеле живут летучие мыши?
- То-то и странно, что здесь нет ничего живого, кроме грибов. О! Фрэнк вскочил на ноги. Конечно же, грибы! Да, но как они сумели выжить? Ведь в туннеле нет никаких продуктов распада, чем же они питались?
- О чем это вы? - недоуменно развел руками Майкл.
Но Фрэнк уже перестал замечать шофера. Он ходил вокруг машины, размахивал руками и говорил:
- Эти грибы питаются воздухом, в них происходит синтез кислорода и азота. Может быть, когда-нибудь эти грибы послужат людям прообразом химических заводов будущего. А свечение это - результат химических реакций. Его порождают электроны, которые перескакивают с дальних орбит на ближние.
- Но при чем же тут яды? - Майкл понял, о чем думает журналист.
- Вероятно, в какие-то периоды грибам все же нужны чужие белки. Вот они и выработали в, себе способность убивать живое. Может быть, они выделяют ядовитые пары или же выстреливают в жертву облачком спор, - я не знаю. Но везде есть жизнь. Даже в пустыне. Мы встречали ящериц, змеи, скорпионов, фаланг, даже каких-то коз. Есть она и в пещерах. А вот в туннеле нет даже высушенной мухи. А смерть Крузеля? Он подошел к самому входу, тронул решетку, то есть вызвал какое-то сотрясение, произвел движение. Вот грибы и прореагировали, как росянка на муху.
- А почему же они не прореагировали на нас с вами, или мы бесплотные духи? - саркастически улыбаясь, спросил шофер.
- Я могу ответить на этот вопрос, Майкл. Я ждал его. Вспомните письмо Рейера. Там нигде не говорится о свечении у входа в туннель. Однако вы его сразу заметили, несмотря на свет фонаря. Значит, жизнедеятельный цикл грибов разбит на фазы. Когда они светятся - они не опасны. Когда же накопленная энергия иссякнет и грибы погаснут, они превратятся в молчаливых невидимых хищников, которые во мраке ночи подстерегают свою жертву. Они приспособились к такой жизни за тысячи лет эволюции или за миллионы... А может, эти грибы тоже космические пришельцы. Просто космонавты случайно занесли сюда споры. Попав в благоприятные условия, споры проросли.
- Может, все так и есть, как вы говорите. Но ведь грибы-то растут не у самого входа в туннель, а в глубине. Как же тогда они смогли убить этого француза? Или тогда, еще до обвала, они росли сразу же за решеткой?
Но Фрэнк не успел ответить. Требовательно затрещал зуммер.
- Лондон!
- А, хорошо... сейчас иду, - Фрэнк аккуратно вымыл бритву, сложил ее в футляр, потом неторопливо поднялся и подошел к рации.
Он опустился на корточки и надел наушники. Минут пять он провел в меланхолическом созерцании, так что трудно было понять, слышит ли он что-нибудь или все еще ждет. Потом по лицу его пробежала едва уловимая гримаса досады, он переключил тумблер и равнодушно сказал:
- Спасибо, сэр. Хорошо. Ждем.
Фрэнк снял наушники и, не говоря ни слова, вернулся на свое место. Он вновь попытался намылить лицо, и лишь потому, как он чуть более раздражительно, чем обычно, стряхивал кисточку, Майкл угадал его настроение, и не сказал ни слова.
А Фрэнк думал, напряженно и мучительно. Его, если говорить откровенно, не задели восхищенные и ликующие фразы шефа, хотя само по себе это было приятно. В конце концов он знал, что так будет. А то, что шеф уже начал широкую газетную кампанию, было только естественно, не более.
Фрэнк кропотливо копался в своем сердце, стараясь найти корни, из которых развилась серая и мутная пелена тоски. И вот он понял. Да, это было именно так. В тот момент, когда он увидел глаза звездного пришельца, он перестал быть журналистом, он стал ученым. Стал тем, кем он должен был быть после окончания колледжа. Он сделал открытие и не хотел, чтобы вокруг него затрещала газетная перепалка. Инстинктивно он чувствовал, что все, чего бы ни коснулась мутная волна сенсации, перестает быть великим и волнующим, оно становится немножечко грязным. Это Фрэнк понимал всегда, но лишь теперь ощутил всем своим существом. Просто его ум, наконец, послушал сердце. Сердце высказало все, что в нем накипело за эти годы, и ум не мог с ним не согласиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});