Читать интересную книгу Огненный лис - Никита Филатов

- Мы, болгары, языком и верой отличны от вас... Но мудрецы говорят, что древние корни народов наших - едины! А как не помочь попавшему в беду брату?

Что-то не в словах даже, а в голосе князя заставило Курю позволить ему продолжать.

- Всегда следует открывать перед взорами своих друзей не только освещенные врата событий, но и их темные лазы...

- О чем ты?

- Могущественный хан! Прежде - прими от меня в знак доверия и тайны этот перстень.

Печенег взял из руки гостя причудливое украшение. Тяжелый яхонт в форме пирамиды оплетали две кованые из русского серебра кобры с крошечными изумрудными глазами.

Камни вспыхивали на свету, как живые. Куря кивнул:

- Говори!

За пологом шатра уже безраздельно властвовала душная степная ночь, когда хан задал гостю последний вопрос:

- Как скоро Святослав подойдет к порогам?

- Дней через шесть, не раньше. Я обогнал их берегом, а войско русичей поднимается по реке, в лодьях. Лодьи тяжелые, гружены данью: золото, серебро...

- Это ты уже говорил. Зачем повторять?

Петр потупился:

- Извини, хан!

Помолчали. Но уже совсем по-другому - не так, как прежде.

- Себе чего из добычи просишь?

Гость ответил, не задумываясь:

- Хан, ты ведь молишься своим богам? И чужие тебе не нужны?

Хозяин кивнул, ожидая продолжения, и оно последовало:

- Я - христианин, и не могу видеть лики святых своих в поругании. Святослав везет на Русь икону - лик Девы Марии, дабы освятить ею храм в Киеве. Икона же эта издавна была святыней болгарской, и народ наш скорбит об утрате... Она - моя! Остальное же - что пожалуешь.

- Быть по сему! - Осклабился печенег. - Богов твоих не трону. А захочешь сам порубиться против Святослава... Десятая часть от всего, что отнимем - твоя.

Хан посмотрел на огонь:

- Утром пойдем к порогам. Там и встретим русичей...

* * *

С первыми лучами солнца печенеги двинулись в путь.

В единый, протяжный рокот смешались конское ржание, визгливые кличи наездников, скрип воловьих упряжек, рев скота, плачь детей и бряцание стали.

Тысячи людей и животных, подняв над собой огромное облако пыли, двинулись в нелегкий, но привычный путь - вверх по течению Днепра.

Новый лагерь разбили вдали от реки, за холмами - на месте сразу же и дотла разоренной деревни берендеев. Жителей, мирных рыболовов и охотников, вырезали поголовно, а потом ещё долго обшаривали окрестности - Куря опасался, что если хоть кто-то сумеет скрыться и убежать, известие о набеге непременно достигнет ушей Святослава.

Место же для засады было выбрано не случайно. Река, стиснутая здесь по обоим берегам скалой, изгибалась в форме узкой, цвета расплавленного олова подковы. Могучий водяной поток клокотал на гранитных перекатах, неистово перекрывая все остальные звуки, а густые заросли на окрестных холмах не позволяли разглядеть или угадать за ними с воды никаких признаков кочевого лагеря. К тому же, разбивающийся о крутые склоны степной ветер старательно относил далеко в сторону неистребимые людские и скотские запахи.

Оказавшимся на порогах путникам неминуемо приходилось вытаскивать свои лодьи на сушу и проносить их на руках или тащить волоком дальше вниз либо вверх по течению.

... Воинам хана Кури оставалось только истекая слюной дожидаться поживы. Тугие луки и колчаны с ядовитыми стрелами, остро заточенные сабли, короткие копья... Плетеные из прутьев щиты перевешаны за спину, сбились в тесных каменистых балках табуны боевых коней. Предчувствуя близкую сечу, скакуны тревожно, глухо всхрапывали, и изредка били копытами в землю, чтобы отогнать выползающих из-под камней гадов.

Природа замерла. Как-то разом умолкли птицы, напуганный зверь бежал прочь и затаился в чащобе - даже облака замерли над горизонтом, не решаясь заполнить собою прозрачное небо.

Близилось, близилось неотвратимое время крови и боли, близилось время степных стервятников, шакалов, да одичавших собак-трупоедов...

На третий день ожидания снизу подошли суда русичей. Как ни широк был Днепр перед порогами, но лодок и плотов оказалось столько, что перекрывали они реку от берега до берега, подобно огромному плавучему мосту. Несколько сот оборванных и голодных рабов брели вдоль кромки воды, волоча за собой суда на пеньковых и кожаных канатах. За рабами присматривали вооруженные всадники, то и дело подбадривая самых нерасторопных окриками и ударами бичей.

Во главе речного каравана шла лодья Святослава, и проснувшийся ветер ласкал над ней княжескую хоругвь с изображением Иисуса. Чуть сзади, в трех ударах веслами о воду следовали за ней суда с остатками дружин воеводы Свенельда и болгарина Левши.

И тот, и другой были, в сущности княжескими наемниками, профессиональными "рыцарями удачи". Свенельд - старый, седой варяг, мечом своим послуживший до Святослава не одному господину. Левша напротив, молод, но тоже знаменит: некогда для новгородцев усмирил он племена ятвягов и венедов, потом воевал за Псков с литвинами, бежал от предательства, да в конце концов и пристал к великому походу князя киевского...

Как только передовые лодьи подошли к порогам, русичи дружно и шумно высыпали на берег - одним невольникам было явно не справиться со стремниной, поэтому многие воины без различия возраста и заслуг привычно ухватились за натянувшиеся канаты.

И тут же в воздухе засвистели первые печенежские стрелы. Охватив орущим, визжащим кольцом не успевшее сплотить ратных рядов войско, степняки в первые же минуты сечи перебили большую часть людей Святослава. Многие из русичей даже не успели схватиться за оружие - а тела их, пробитые копьями и стрелами, изрубленные саблями и затоптанные копытами коней уже окрасили кровью днепровскую воду и прибрежный песок.

Некоторым, все же, удалось отступить на ещё не вытянутые из реки лодьи. Обрубая якорные канаты, они надеялись, что течение вынесет их из боя, но... вскоре стало ясно, что спасения в бегстве от печенегов все равно никому не найти.

Пришлось принять бой.

Святослав все же сумел организовать запоздалую оборону. Его дружинники сомкнулись плечом к плечу, спина к спине - и там, где падал, истекая кровью, один из русичей, уже корчились в предсмертных судорогах пять-шесть изрубленных степняков. Лязг мечей, крики боли и ненависти, стоны, проклятия густо смешались над местом битвы со ржанием печенежских коней и треском ломаемых копий.

Кровь, пот и слезы... В яростном ближнем бою остервеневшие воины крошили вражеские черепа тяжелыми булавами, ножами распарывали животы, рвали глаза и зубами вгрызались в горло.

... Печенеги потеряли несколько тысяч убитыми, люди же Святослава полегли почти все. Только небольшое число отборных дружинников во главе со Свенельдом вырвалось из кольца и на двух лодьях ушло обратно, вниз по течению.

Остальные воины погибли - так же, как сотни их безоружных и беззащитных рабов, просто-напросто раздавленных в общем неописуемом хаосе.

Пал в бою и сам Святослав. На глазах у торжествующих победу печенегов, хан Куря склонился над ним, уже мертвым, и кривою своею саблей, легко и сноровисто отделил голову князя от тела. Поднял её за мокрый от крови клок волос и окликнул замершего неподалеку Петра:

- Гляди, как чествую я тех, кто изменит дружбе моей! Знатная голова была у князя... - Куря даже причмокнул от удовольствия. - Велю изготовить себе из черепа Святослава чашу парадную - для пиров. Серебром оковать, золотом, рубинами украсить! Как думаешь?

- Воля твоя, - приглушенно ответил болгарин.

Судя по всему, битва закончилась. Некоторые печенеги, правда, ещё выискивали и добивали случайно уцелевших израненых русичей, но большинство победителей уже предалась куда более приятному занятию - грабежу.

Между победителями кое-где уже вспыхивали злобные стычки из-за добычи...

- Жалеешь, значит, Святослава? - Хан Куря искоса посмотрел на болгарского князя. Взгляд его был холоден и зол, Петру показалось даже, что повелитель печенегов скрипнул зубами.

Однако, и князь был не робкого десятка:

- Не гоже черепу христианина в украшениях быть. Нет покоя душе, пока не захоронено тело!

Куря оскалился и ещё выше поднял отрезанную голову:

- Горе побежденным!

- Не гневайся, хан, но не любо нам это видеть. Русичи - враги, и мои воины храбро бились против дружины Святослава... а все же одной мы с ними веры.

- Так и что с того?

Почувствовав в голосе Кури угрозу, посланник императора постарался точнее выбрать слова для ответа:

- У вас, печенегов, свои боги, свои обычаи. Тела мертвых оставляете вы в степи, среди высоких трав и вольного ветра - и чем быстрее растреплют их птицы и дикие звери, тем почетнее... Нам же, христианам, надлежит класть покойников в землю.

Хан молчал, и Петр вынужден был продолжить:

- Выполни просьбу... Похорони русичей, как по нашей вере подобает!

Куря презрительно искривил уголки губ: