– Я знала, что такое секс! – с вызовом ответила Кэтрин, не желая, чтобы Рул догадался, до какой степени она была потрясена произошедшим. Однако ее усилия оказались напрасны.
– Ты знала, что это такое, но не знала, каково это.
Непоколебимо жестокая правда его слов заставила Кэтрин промолчать, и через минуту Рул мрачно продолжил:
– Ты не была готова, ведь так?
Она испустила дрожащий вздох, жалея, что не притворилась спящей. Подобно чистокровному жеребцу, Рул, закусив удила, не останавливался.
– Нет, – признала она с трудом. – Особенно с тобой.
Скупая улыбка искривила его жесткие губы.
– А ведь я был так осторожен. Вот если бы я позволил себе сделать все, что хотел, ты действительно перепугалась бы до потери своих изысканных маленьких штанишек.
Мучительная боль, скрутившая все ее внутренности, заставила Кэтрин наброситься на Рула в тщетной надежде причинить ему такое же страдание, как он ей.
– Я не хотела тебя! Я не…
– Ты хотела того, что случилось, – прервал он резко. – Ты проявляла вспыльчивый, как у всех рыжих, нрав и боролась со мной ради самой борьбы, но ты хотела этого. И не пыталась скрыться. Набрасывалась и старалась уязвить всеми доступными способами, и где-то в процессе всего этого твоя раздражительность превратилась в желание, и ты обвилась вокруг меня, как лоза.
Кэтрин передернуло от воспоминаний.
– Я не хочу говорить об этом!
Внезапно Рул пришел в ярость, в то смертельно опасное расположение духа, которого здравомыслящие люди научились избегать.
– Ну, и чертовски плохо, – прорычал он низким голосом, ставя управление на автопилот и потянувшись к ней.
Кэтрин попыталась оттолкнуть его руки, но Рул отвел ее ладони со смехотворной легкостью. Пальцами он впился ей в плечи, вытаскивая из кресла до тех пор, пока она неуклюже не распласталась на нем. Губы Рула были твердыми и горячими, как и запечатлелось у нее в памяти, а их вкус казался столь привычным, будто она никогда и не уезжала. Кэт безуспешно забарабанила кулаками по спине Рула, но, несмотря на попытки сопротивляться, обнаружила, что ничего не изменилось… абсолютно ничего. От жаркой дрожи чувственного возбуждения ее сердце застучало быстрее, дыхание сбилось, а все тело затрепетало. Она хотела его. О, черт возьми, как она его хотела! Нечто непонятное в ее натуре заставляло Кэтрин отзываться на Рула, стремиться к нему, подобно цветку на лучи солнца, даже зная, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Рул медленно исследовал ее рот языком, и Кэтрин, перестав колотить его по плечам, смяла их, с восхищением ощущая под ладонями твердые мускулы. Наслаждение переполняло ее. Наслаждение его вкусом, и прикосновением, и запахом, и скольжением его немного шершавой щеки по ее лицу, и интимной связью их языков. Наслаждение, столь живо напомнившее ей тот жаркий летний день, когда они остались без одежды. Гнев Рула испарился, обратился в желание, откровенно сверкавшее в его темных глазах, когда он оторвался от нее на долю дюйма, необходимую, чтобы требовательно спросить:
– Неужели ты могла забыть, каково это?
Руками Кэтрин гладила по его голове в попытке, преодолев невыносимое, восхитительно крохотное расстояние, притянуть Рула к своим губам, но он сопротивлялся, и ее пальцы запутались в его блестящих и шелковистых темных волосах.
– Рул, – пробормотала она хрипло.
– Неужели могла? – настаивал он, отодвигаясь, в то время как она старалась приподняться, чтобы прильнуть к нему в еще одном поцелуе.
Неважно, он все равно знал. Как он мог не знать? Одно прикосновение – и она таяла.
– Нет, я никогда не забывала, – призналась она шепотом. Рул наконец-то обрушился на ее губы, и она снова смогла пить его пронзительно-сладкую свежесть.
Кэтрин не удивилась, почувствовав, как длинными пальцами Рул сжал ее грудь, а затем провел по ребрам. Тонкий шелк открытого летнего платья не представлял преграды для жара его ладони, и Кэтрин ощущала себя обожженной скользящими прикосновениями, перемещающимися вниз по ее телу вплоть до колена. А затем началось медленное путешествие поглаживающей руки вверх по бедру, так что юбка задралась, выставляя напоказ стройные ноги. Внезапно содрогнувшись от прилагаемого усилия, Рул остановился и отстранился от Кэтрин.
– Здесь не место для занятий любовью, – хрипло прошептал он, отрываясь от ее рта и перенося поцелуи на ухо, – просто чудо, что мы до сих пор не разбились. Но я могу подождать до дома.
Из-под приподнявшихся ресниц показались темные глаза Кэтрин, ошеломленные и мечтательно затуманенные, и Рул подарил ей еще один жесткий поцелуй, прежде чем пересадить обратно в кресло. Все еще тяжело дыша, он проверил их местоположение, вытер пот со лба и повернулся к Кэтрин.
– Теперь мы знаем, что между нами происходит, – произнес он с мрачным удовлетворением.
Кэтрин рывком выпрямилась и, отвернувшись, уставилась на расстилающиеся внизу пастбища. «Идиотка! – ругала она себя. – Безнадежная идиотка!» Теперь она осознала, насколько мощным оружием против нее обладает Рул, и не сомневалась, что он, не колеблясь, пустит его в ход. Несправедливо уже то, что эта страсть обладать ею не делала его столь же уязвимым, как ее. Но главное, его желание оставалось простым желанием, без всяких сопутствующих чувств и потребностей, которые испытывала она, ведь один лишь звук его голоса погружал Кэтрин в такой бурлящий котел эмоций, что она даже не надеялась в них разобраться, да и не пыталась. Рул был так тесно связан со всеми переломными моментами и вехами в жизни Кэтрин, что стал неотъемлемой частью ее самой. Даже ненавидя и боясь, Кэт не могла ни уволить его, ни прогнать. Это крепкое, с твердыми мускулами тело и умелые руки, дающие власть над женщинами… Рул вызывал привычку, словно наркотик.
«Я не стану одной из его любовниц!» – сжимая кулаки, яростно поклялась Кэтрин. Он лишен морали, лишен стыда. После всего, что ее отец сделал для него, стоило Уорду оказаться в могиле, как Рул тут же захватил власть. Мало того, ему захотелось иметь и ранчо, и дочь Уорда. В этот момент Кэтрин решила не оставаться, а вернуться в Чикаго сразу после праздников. Проблемы Рики ее не касаются. Если Рула не устраивает существующее положение вещей, он волен поискать работу в другом месте.
Они сделали круг над беспорядочно разросшимся двухэтажным каркасным строением, чтобы на ранчо узнали об их прибытии, и Рул резко накренил самолет влево, заходя на посадку. Кэтрин изумилась, как быстро они достигли дома, но взгляд на часы подсказал ей, что времени прошло больше, чем она предполагала. Сколько из него она провела в объятьях Рула? И как долго была погружена в собственные мысли? Когда Рул находился рядом с ней, все остальное в ее сознании отходило на второй план.