А с другой стороны — всего-то в полусотне шагов — уже начинается современный коммерческий центр города.
Шелковые пэры
Кафе «Гугиз» расположено в самом центре Фолкстона, на Рандеву-стрит. Переехав в этот город из Лондона одиннадцать лет тому назад, я поначалу посмеивался над такими названиями: тоже мне французы выискались! Но потом выяснилось — именно так! Как раз и выискались! Теперь-то я уже понимаю, что Франция не только физически близка, но она — и в душе, и в генетическом коде города, как, впрочем, и всей Англии. Долгое, очень долгое время две страны были во многих отношениях единым целым. Это ощущение надо было с себя еще сбросить: думаю, что это случилось только после так называемой Столетней войны в XIV–XV веках. Но лишь в 1801 году Георг III формально отказался от титула французского короля, который носили его предшественники.
Победив Францию в себе, Англия стала тем, чем стала, но не до конца оторвалась от родственной породы. Так поссорившийся, даже совсем порвавший с сестрой брат нет-нет, да и покажется вдруг похожим на нее, или в голосе внезапно прозвучит знакомая интонация, или жест выдаст забытое было родство.
Новейшая история города Фолкстон — это история французской гугенотской семьи де Бувери, члены которой получили в Англии высшие аристократические титулы. Рэднор, Плейделл и Бувери — это все имена одного и того же рода. Множество названий в городе так или иначе связано с этой семьей: я и сам живу на улице, названной в ее честь (Рэднор-парк-роуд), а из окна моего кабинета открывается великолепный вид на одноименный парк и живописные окрестные холмы. А всего в пяти минутах ходьбы от моего дома, за железнодорожной станцией, словно спрятанный в низине от посторонних глаз — небольшой, но фантастически элегантный парк во французском стиле — Кингзнорт-Гарденс. В 1928 году лорд Рэднор подарил парк городу, и с тех пор он поддерживается в идеальном состоянии. Но вот что интересно: это именно типично французский, а не английский парк-сад: сплошные прямые линии аллей, строго симметричные клумбы, деревья и прудики. Замечательный розарий, но все кусты посажены на одинаковом расстоянии друг от друга, оттенки розового, желтого и белый цвет различной степени бледности чередуются явно в соответствии с некоей системой. А классический английский сад — он принципиально иной. На первый взгляд, хаотичный и диковатый, вернее, искусно притворяющийся таковым. И кое-кто (я, например) усматривает в этом отличии нечто крайне важное, значительное и символичное. Мне кажется, это многое говорит об английском национальном характере и его кардинальном несовпадении с характером родственников — соседей по географической карте.
Вильям де Бувери бежал в Англию из французского города Лилль в XVI веке, спасаясь от гугенотских погромов. А куда еще ему было бежать? Здесь тогда уже традиционно давали прибежище гонимым. И вообще — вот она Англия, рядышком, через пролив. Если где-то прятаться, пережидать, так здесь, конечно. Как множество людей до и после де Бувери, я вовсе не планировал оседать здесь навечно.
В 1992 году приехал максимум на полгода — так мне тогда казалось. Потом дела мои с английской газетой «Файнэншл таймс» затянулись на пару лет. А затем начались осложнения семейные и несемейные, предложили мне двухлетний контракт на Би-би-си — разве не идеальное, пусть и временное решение? Но работа и новая, вторая, теперь уже английская, журналистская карьера шли неплохо, возвращаться на родину было особенно некуда… И вот остался, кажется, уже навсегда…
За четыреста лет до меня Вильям де Бувери совсем неплохо освоился в новой для него стране. Бизнес пошел прекрасно, он быстро разбогател на торговле шелком, основал купеческую династию. Его потомок пробился в парламент, стал крупным политическим деятелем и удостоился первого титула — виконта Фолкстонского, поскольку к тому моменту был владельцем немалых земельных наделов в нашем городе. Города Лилль с наших холмов не разглядеть, но французский берег в хорошую погоду виден прекрасно. Настал момент, и Рэдноры построили вдоль моря потрясающую набережную Лиз (The Leas) — одну из самых красивых и элегантных не только в Англии, но, пожалуй, и во всей Европе. Здесь, конечно же, установили подзорную трубу, чтобы легче было любоваться прекрасной Францией.
Одна почтенного возраста жительница города с удовольствием, даже с наслаждением вспоминала, как в двадцатые годы весь местный бомонд (средний класс на самом деле) выходил в выходные прогуляться на набережную Лиз — на людей посмотреть и себя показать.
Приятно, красиво, действует умиротворяюще, да и для здоровья полезно подышать морским воздухом. За порядком и благонравием часто следил сам лорд Рэднор — большой был педант.
Вообще-то прогулками по-над морем некоторые активно занимаются и в XXI веке, да и набережная стала еще прекраснее с тех пор. Но нынешний лорд Рэднор уже не дежурит, бдительно следя за тем, чтобы леди и джентльмены были пристойно одеты, чтобы вели себя соответственно благодати и красоте вокруг.
Набережная давно стала собственностью города, Рэдноры больше не имеют права здесь командовать, да и вряд ли нынешнему эрлу подобное придет в голову.
Но эрлами — то есть графами — де Бувери стали не сразу. Для начала получили наследственный титул «виконт» и только в следующем поколении поднялись еще выше, достигнув нынешних головокружительных высот. Эрлы Рэдноры стали пэрами, то есть получили передающееся по наследству место в палате лордов. Вошли в высшую английскую аристократию. И сегодня уже девятый эрл Рэднор, 1955 года рождения, возглавляет эту влиятельную английскую семью, а заодно и покровительствует нашему городу, в котором он по-прежнему имеет существенные материальные активы.
Зовут лорда Джейкоб. Так уже повелось у них в роду: почти все лорды Рэдноры (они же Бувери-Плейделлы) поочередно то Вильямы, то Джейкобы. И так уже на протяжении девяти поколений! Нечасто встречается подобная верность именам своих предков.
Поразила меня и другая традиция этой семьи, о которой я узнал совсем недавно и случайно. Оказывается, лорд Рэднор, так же как и его отец, дед, прадед и так далее, возглавляет благотворительную организацию, издавна именующуюся «Французским госпиталем». Но больницы как таковой там давно уже нет, а под этим названием функционирует комфортабельная богадельня на свежем воздухе. Она предназначается для потомков эмигрировавших из Франции гугенотов. Но не любых потомков, а только тех из них, кто впал под конец жизни в нужду. Лорд Рэднор, а также еще несколько англичан с гугенотскими корнями, чье материальное положение беспокойства не вызывает, жертвуют немалые средства на то, чтобы обеспечить этим старикам достойную жизнь.