— Пустяки, — наконец выдавил шеф. — Успокойтесь, Таня, и займитесь делом. Это помогает не хуже никотина.
Она сделала-таки расчет, и ей действительно было легче, пока колонки цифр в электронном бланке и коэффициенты, похожие на хвостатых зверьков, ограждали ее от остального мира, в котором происходили непонятные вещи. Но вот расчет лег на стол к шефу — тот бегло просмотрел его и тут же, при ней, сунул в разверстую пасть фототелеграфа.
— Вот так, — произнес он многозначительно. — Ведь можете же, черт побери! Можете, если захотите, а? В чем же, простите великодушно, дело? Или и впрямь — раз в сто лет?
— Не знаю, Роберт Семенович, — потупилась Таня. — Наверное, вы правы, и я ленивая черепаха.
— Я старый человек, — заявил шеф. — Поэтому мне извинительно сказать вам то, что я думаю. И вы не должны будете на меня обижаться, так как это идет от чистого сердца и от искреннего желания помочь вам. У вас есть некоторые задатки способного инженера. Не сказку, что талантливого. Но вы преступно разбрасываетесь на преходящие мелочи и пустячные увлечения. Вы легкомысленны, Танюша. Но это — молодость, это пройдет.
Таня молчала.
— Не знаю, — пробормотал шеф. — Может быть, в этом нет ничего плохого. Молодость дается человеку только один раз, и надо ее прожить. Именно прожить, а не переждать! Кажется, я противоречу самому себе. Что вы думаете по этому поводу?
— Я еще не придумала, — созналась Таня. — Наверное, вы снова правы.
— Прав? — переспросил шеф. — Безусловно! Только вопрос — в чем именно?
Дома Татьяну ждали три кассеты — три звуковых письма: весточка от родителей из Австралии, где они второй год восстанавливали популяцию вымирающих медведей-коала; письмо от Николая, с которым они расстались друзьями еще до отъезда родителей, — содержание фонограммы в общем и целом она себе представляла, — и письмо от Андрея — что он может наговорить в пылу раздражения, ей еще предстоит узнать. Но странное дело: как раз это ей было глубоко безразлично. А с фото на столе на нее взирал суровый и неприступный Пирогов.
Что же это было?
Таня прикрыла за собой дверь: ей не хотелось, чтобы бабушка Поля снова что-нибудь увидела. Прошла по краешку грасса, опустилась в кресло. Отяжелевшая от непривычной нагрузки голова упала на руки…
Тоненько заголосил терминал. На экране возник Андрей, лицо его было строгим, совсем как у Роберта Семеновича.
— Ты получила мое послание?
— Да, вот оно.
— Даже не распечатала?! Я три часа жду твоего визита, сорвал репетицию, поругался с режиссером — хорошим человеком, а ты…
— Я только что пришла с работы.
— О, боже, — Андрей устало разыграл удивление. — В городе вечер, люди отдыхают и веселятся, а она, видите ли, работает! Да не верю я в это! Очевидно, тебе попросту наскучило мое общество. Позволь узнать, кто твой новый рыцарь?
— Я только что закончила сложный расчет, — упавшим голосом сказала Таня. — Раньше у меня на него уходила неделя. Сегодня я узнала, что для этого достаточно десяти часов.
— Почему бы тебе не сделать его за неделю, в нормальное рабочее время?
— Сначала я сделала, а потом уж подумала…
— Нет! — Андрей погрозил ей пальцем, изящным и длинным. — Так не бывает. Понимаешь — кому угодно поверил бы, но тебе…
— Давай пока не будем встречаться, — неожиданно для себя сказала Таня. — У меня возникли проблемы.
— Даже та-ак?!
Лиловая клякса расплылась по экрану, и тот угас. Таня почувствовала сильное облегчение. Ей и вправду было не до Андрея. Потом, когда она разберется во всем до конца и пройдет эта назойливая, надоедливая боль в сердце, — потом она придет к Андрею, и все будет по-старому. Потом — не сейчас, когда на ее столе стоит портрет космонавта.
И наступила ночь.
Таня сидела в кресле, напряженная, сосредоточенная, неотрывно глядя перед собой. Она боялась даже шевельнуться, малейшим движением нарушить тишину в комнате. Она ждала.
Так минул час.
Тане захотелось спать. Она уже почти убедила себя, что ничего исключительного не произошло. Просто она слишком много в последнее время думала о Пирогове. Наверное, за всю прежнюю жизнь не думала о нем столько, как за эти два дня. Единственное, что вносило смятение в ее душу, — это история с бабушкой Полей. Но об этом, впрочем, нетрудно было и позабыть. И тогда вообще не осталось бы никаких неясностей.
«Он погиб, — думала Таня. — Ему было страшно и одиноко погибать в остывающем, изрешеченном прямыми попаданиями метеоритов звездолете. Холод подступал к самому его сердцу, в, уже теряя сознание от недостатка воздуха, непослушными губами он повторял мое имя…»
Так, между прочим, погибал космонавт в фильме «Небо мужчин,», с участием Андрея.
Таня, кажется, задремала.
Ощущение тревоги выбросило ее из полусна, и она крепко вцепилась в подлокотники, чтобы не выпасть из кресла. «Что же это?. » — подумала она. Неужели именно так сходят с ума?
Цепенея от ужаса и восторга, широко раскрытыми глазами она смотрела на медленно возникавшую из ничего, проявлявшуюся в воздухе, обретавшую плоть человеческую фигуру.
7
Пирогов сидел на грассе лицом к ней, подогнув колени к груди. Спина его опиралась на что-то невидимое. Он глядел на Таню и улыбался,
Вот я и снова вижу тебя, — сказал он.
— Что это? — прошептала Таня.
— Ты мне снишься, — пояснил Пирогов. — Снишься каждую ночь. Но еще ни разу мне не удавалось поговорить с тобой.
— Ты… погиб? — с опаской спросила Таня.
— Нет, я жив. Поначалу мне везло, и я уцелел. Но скоро я останусь без воздуха. А лет через десять меня найдут и похоронят на Земле. Развернется проект «Церера», начнется разведка Пояса Астероидов, и тогда случайно наткнутся на меня. А до той поры я буду совершенно один.
Он сидел и разговаривал с ней как ни в чем не бывало!
— Мне бы тебя наяву повидать, — говорил он. — Хоть раз, хоть издали! А то у меня здесь даже твоей фотографии нет. Но я и без того тебя помню все время, потому ты так хорошо мне снишься.
— Алешка, — сказала Таня. — Мне кажется, это не сон. Пирогов засмеялся.
— Хотел бы я, чтобы это был не сон! Но наяву ты давно бы уже выставила меня за порог.
— Не выставила бы, — обиженно сказала Таня и сама себе поверила.
— Но, странное дело, я никогда не подозревал, что у меня такая богатая фантазия! Представляешь, я выдумал себе комнату, где ты живешь, до мелочей, до деталей. Ковер этот, кресло…
— Это действительно моя комната!
— Прошлой ночью мне снилось, будто ты плакала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});