Читать интересную книгу Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов

Особая сенатская комиссия проектировала следующие уступки: установить звание «израильские граждане» (Israelitische Bürger), дать облегчения в промыслах, но сохранить норму браков. Еврейская община заявила, что она пойдет на соглашение, если будут устранены все ограничения в промыслах, но требовала, чтобы результат соглашения был закреплен в акте договора между сенатом и еврейской общиной, а не в виде закона, издаваемого сенатом и могущего быть отмененным по его же усмотрению. Общее собрание сената не согласилось ни с предложениями своей комиссии о звании «израильские граждане», в котором все же есть опасное слово «граждане», ни с требованиями евреев относительно договорной формы, ограничивающей произвол законодателей. На этом безрезультатном торге закончился печальный 1819 год, ознаменовавшийся уличными беспорядками и во Франкфурте.

Упорство сената побудило евреев обратиться в Вену, к князю Меттерниху, руководителю Германского союза и официальному защитнику «союзных актов» (1820). Банкиры Ротшильды в Вене и Франкфурте подогревали усердие австрийского канцлера. Из Вены сделано было франкфуртскому сенату внушение, что, если он будет упорствовать в стремлении деградировать евреев, вопреки смыслу союзных актов, Бундестаг будет вынужден взять в свои руки решение вопроса. Но на сенат производилось давление и с другой стороны: франкфуртские бюргеры, ревнуя о своих лавочнических интересах, не допускали никаких уступок евреям. В одном из бюргерских памфлетов говорилось: «Стоит нам принять либеральный проект относительно жительства и торговли евреев — и у нас готов Новый Иерусалим, через 20 лет наши дети и внуки будут делать Mores (поклоны) евреями, и нас загонят в особую христианскую улицу (Christengasse)». Под влиянием этой агитации сенат, несмотря на внушения из Вены, отказался от дальнейших уступок, и в переговорах наступил продолжительный перерыв (1822).

Они возобновились только в начале 1824 года, когда еврейская община снова поставила перед комиссией Бундестага вопрос: признает ли комиссия, что евреи — граждане и только ради компромисса уступают часть своих прав, или с взглядом сената, что евреи бесправны и при компромиссе приобретают некоторые права. На этот раз комиссия Бундестага вынесла определенное решение в пользу евреев: она одобрила звание «израильские граждане» и договорную форму нового регламента; она настаивала на скорейшем соглашении, указывая, что длительное неопределенное положение евреев содействовало печальным эксцессам 1819 года: комиссия также нашла, что ограничение еврейских браков 15-ю в год на население в 3000 душ «неестественно и безнравственно», ибо это поведет к внебрачному сожительству или к обходу закона.

Посредническая деятельность Бундестага принесла наконец свои плоды. Между представителями еврейской общины и сенатом было достигнуто соглашение, которое было оформлено в следующем акте (2 сент. 1824 г.): оседлые «израильские граждане» во Франкфурте составляют отдельную общину, которая не принимает участия в городском управлении, а управляется на основании особых правил; евреи пользуются правом жительства по всему городу, могут покупать дома, но не больше одного на каждую семью, имеют право заключать не больше 15 браков ежегодно (этот варварский закон был вскоре смягчен, а в 1834 г. вовсе отменен); в мелкой торговле евреи ограничены определенной нормой, соответственно своей численности; они не могут торговать некоторыми предметами — мукою, фруктами, топливом; в ремесле они, по прошествии шестилетнего срока, не могут пользоваться трудом христиан-подмастерьев.

Утомленные десятилетней борьбой, евреи должны были мириться с этим регламентом, заменившим недавний акт равноправия. Невольно сойдя с почвы борьбы за право, еврейское общество и дальше катилось по пути уступок. Лишив еврейскую общину права участия в городском управлении, франкфуртский сенат предоставил себе право участия и надзора в еврейском самоуправлении. По утвержденному сенатом уставу еврейской общины, во главе ее правления (Vorstand) должен стоять сенатский комиссар, а сами члены правления назначаются сенатом из числа предложенных кандидатов; без согласия комиссара решения правления недействительны; этот чиновник контролирует не только хозяйственные дела общины, но и религиозные, в смысле их соответствия государственным законам. Вся абсурдность этого вмешательства почувствовалась вскоре, во время раскола внутри общины между ортодоксами и реформистами (см. дальше, § 12): каждая партия искала поддержки у сената и, таким образом, втягивала в свои духовные дела власть, враждебную еврейству. Во время разгара реформационной борьбы (1839) сенат осмелился заявить авторитетным тоном, что он «всегда готов противодействовать всему, что оскорбляет совесть верующих израильтян и нарушает традиционное богослужение, но, с другой стороны, будет поощрять то, что требуется для истинного религиозного воспитания в силу условий современного прогресса». Всячески стеснявшая евре­ев франкфуртская буржуазия в роли арбитра по вопросам реформы иудаизма — до такого падения дошли «израильские граждане»! Но не все чувствовали это унижение. Даже один из лучших Франкфурт­ских евреев, историк Иост, находил этот порядок «вполне целесооб­разным» (durchaus zweckmässig).

Если во Франкфурте власти расправились с еврейским равно­правием лишь после десятилетней борьбы, то в других вольных го­родах такая «победа» далась им почти без борьбы. Во Франкфурте евреи имели хоть юридический повод для отстаивания равноправия, которое они получили от законной власти, в лице великого герцога Дальберга; в Гамбурге же, Любеке и Бремене равноправие было пря­мым результатом французской оккупации и, следовательно, не мог­ло быть защищаемо формально, на основании венских союзных ак­тов. Здесь предлог von вместо in в 16-й статье актов решил участь евреев: они должны были вернуться в «первобытное состояние». В Гамбурге политику делало то христианское купечество, которое, по меткому каламбуру Берне, ненавидело евреев «не потому, что они того заслуживают, а потому, что они зарабатывают» (nicht weil sie es verdienen, sondern weit sie verdienen). Евреям запрещалось занимать­ся цеховыми ремеслами, даже в качестве подмастерьев и учеников, розничною продажею пищевых продуктов, разносною торговлею; они не имели права жительства и приобретения недвижимости в не­которых городских кварталах. Лишая евреев права быть портными и сапожниками, гамбургские власти преграждали им доступ и к сво­бодным профессиям: евреи-юристы не допускались к адвокатуре; врачебная практика была крайне ограничена. Антиеврейские улич­ные демонстрации 1819 года, не миновавшие и Гамбурга, давали повод реакционерам оправдывать эту возмутительную систему бесправия: евреям нельзя дать равноправие, ибо народ против них. В 1830 г., под влиянием парижской июльской революции, в Гамбур­ге произошла революционная манифестация, сопровождавшаяся нападением толпы на евреев, и юдофобы сделали отсюда надле­жащий вывод в пользу своей политики. В 1834 г. группа еврей­ских общественных деятелей, с молодым публицистом Габриелем Риссеромво главе, подала городскому совету Гамбурга петицию о допущении евреев к цеховым ремеслам и адвокатуре; бюргеры, решив отклонить ходатайство, провоцировали столкновение христиан с евреями в одном трактире и на улице (1835), а затем заявили, что пересмотр законов о евреях откладывается «впредь до успокоения». В таком гражданском рабстве должна была прозябать одна из самых больших общин германского еврейства (свыше 7000 душ) вплоть до революции 1848