– Думаешь, приживется?
– А что, не видно?
Впрочем, шипастый куст скоро выкатился из кабинета. Только тогда все и заметили – насколько он еще молод. Мальчишка! Большеголовый, лобастый. В руках – черный с серебром жезл. В глазах щенячья радость. Дорвался.
– Я назначен к участку Санчо де Эрреры, – объявляет и на радостях даже окончания не жрет, – не подскажете, где найти этого кабальеро?
– Здесь. Я Санчо. Просто Эррера, безо всяких «де». И не кабальеро, а идальго[6]. Мне чужих титулов не нужно. Что касается твоего назначения – рад. Мне чертовски нужен законник в патруле. Чтоб не тащить всякую шваль в присутствие[7]. Так или иначе – сегодня гуляй. А завтра с утра приходи – согласуем график дежурств.
– Хорошо.
Зеленый кубарем скатился по лестнице и исчез за дверьми. Тут отворилась дверь «ворчуна».
– Санчо, загляни-ка. Есть разговор.
Альгвазил Эррера подмигнул окружающим, мол, я знал, что тут все не просто так, и отправился к начальству на ковер.
Ковер в кабинете старшего алькальда, и верно, имеется. Впрочем, на нем Санчо не пороть будут, но беседовать. Начальство бутылочку местного раскупорить изволило. Право: во-первых, дальние вина дороговаты, во-вторых, местные хороши. Кто не слыхал про виноградники Хереса?
Под стаканчик доброго вина и разговор добреет. Не заметишь, как поддакивать начнешь.
– Именно, дон Хорхе! Истинная правда, сеньор старший алькальд! Уж на меня всегда положиться можно.
Сеньор старший алькальд и к делу пока не перешел. Тушуется, что странновато. Даже сеньором де Эрреру обозвал. А Санчо, как и сказал Терновнику, не «дон», и не «де». И пусть злые языки треплют, что и идальго он весьма сомнительный – зато шепотком и тихонько, ибо те, что осмеливались изречь подобное в глаза бравому альгвазилу, умолкли навечно. Впрочем, сейчас Санчо доволен. И продолжает свою тираду:
– Я всегда говорил – если как следует подумать, любая задача решается. Школяр – неплохое решение! Он попробует наш хлеб и поймет, стоит ли пихать ближних локтями ради этого черствого куска. А я получу, наконец, законника. Пусть и на время.
«А вы не заплатите ему ни гроша, и жалованье младшего алькальда ляжет вам в карман», – это Санчо договорил про себя. На старшего алькальда, дона Хорхе де Теруана, обиды держать не приходится. Если он и урвал десяток-другой набитых свинцом мараведи у Севильи, так не в ущерб делу: за каждое подставное лицо сам хомут тянет. Теперь же и вовсе ловко придумал: взять в подручные, вроде подмастерья, школяра-законника. И платить не нужно, и работы меньше.
Правда, сразу совать школяра – не то что в порт, в район ночлежек – верный способ отбить у молодого человека всякое желание к дальнейшей службе. Грязь, кровь и никакого дохода, кроме жалованья, – такое место у Санчо Эрреры. Попросту оттого, что у обитателей вверенных его попечению кварталов водится разве португальская монета, красная, как жгучий перец. Медь рудников Браганзы, что наступает впереди лиссабонских мятежников, выметая серебро из рук бедняка верней, чем Церковь и казна.
– Санчо, сказать честно, я не хочу, чтоб парень надолго задержался в нашей компании. Но, что поделать, он уже бакалавр права! В шестнадцать-то лет. Взбрелось молокососу посмотреть, что же такое закон, не с точки зрения корпящего над кодексами школяра, а глазами того, кто этим самым законом живет…
– Хотите показать ему пекло? Ну, это ко мне, верно.
Санчо хитро щурится. Пусть дон Хорхе человек разумный и много раз это показал. Но у альгвазила своя голова на плечах имеется. Она и сообразит – нужен ли севильскому порту молодой алькальд или нет.
Утро – понятие растяжимое. Терновый куст явился в присутствие незадолго до полудня, являя собой странный контраст свежести – в одежде, и легкой усталости – на лице. То ли ночь не спал, то ли с утра успел утомиться.
– Вот и хорошо! – Санчо довольно хлопнул себя по лбу. – Будешь ходить с патрулями сразу после сиесты. Время довольно спокойное… Но мало ли что!
Конечно, оставались вечерние и ночные патрули. Но совать неподготовленного человека носом в дерьмо… Тем более от человека этого не пахнет. Ничем, кроме воды и щелока. А нос у Санчо тренированный – не одно дело помог раскрыть, а уж сколько раз уберег брюхо от поноса – и не сосчитать. Бывало, товарищи едят да нахваливают, альгвазил же Эррера нос воротит. Потом всем плохо, но по разным причинам. Товарищи животом маются, альгвазил пытается участок на своем горбу тащить. Ну, теперь знают: носу начальника можно доверять.
Нос говорит – дон Терновник не пахнет ничем, и это подозрительно. А потому его и на ночной обход брать рано. Пусть пока днем поработает. По городскому уставу, конечно, младший алькальд должен выходить в ночную стражу. Очень уж это удобно для стражи, когда и полицейская сила, и судья имеются на месте.
Потому как тюрьма… Нет, тюрьма – это отдельная песня. И ее дону чистюле тоже слушать рано. Пока – пусть походит с младшим альгвазилом да парой стражников по порту днем. Глядишь, и покажет себя. Тогда и будем решать, воспитывать ли в парне отвращение к судебной службе или приучать помаленьку к ее тяготам и радостям.
Дон Диего назначение в дневной патруль по порту воспринял спокойно. А почему нет? Все предметы вычитаны, кроме астрономии, можно и перерыв сделать. Остатки студенты доучат сами, по конспектам. И не выдадут. Магистра свободных искусств де Эспиноса, ставшего неделю назад бакалавром права, они на руках таскать готовы – год с лишком, как он начал вести практики, а там и лекции вводных искусств, и все это время не просто разрешает вести записи на занятиях – читает медленно и разборчиво да переспрашивает, все ли успели записать.
Что до подготовки тезиса к следующему диспуту, так для этого любое время годится. В том числе и патрульное. Меряя шагами широкие грязные улицы – не на пешехода рассчитанные и не на верхового – на разъезд пароконных упряжек, вполне можно слагать в уме, как стихи, статьи, параграфы и пункты. А по сторонам глазеть – зачем? Справа, слева, спереди и сзади – везде стражники. И лужи первыми пересчитают, и на ломовую телегу выругаются, и время достать шпагу обеспечат.
Хватать и не пущщать – их дело. А дело дона Диего – давать санкцию, если что. А то и приговор отвесить здесь же, на улице. Кто не согласен, пусть апеллирует в аудиенсию.[8]
Так что портовый район младший альгвазил изучает больше по шуму и запахам – а это неумолчный грохот ломовых телег, как будто весь город встал на колеса. Везут все: и улов рыбацких суденышек, и пряности Леванта, и хлопок из восточных Индий. Везут все, что должна поглотить Севилья, испробовать на вкус – и отрыгнуть на поживу остальному миру. В самой Испании останется негусто, и даже Мадриду с Толедо придется довольствоваться тем, что ему оставят Лондон и Антверпен, Милан и Неаполь, Генуя и Рим.