Читать интересную книгу Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

Слава богу, костёр ещё не прогорел, и Игорь стал подкладывать в него наиболее подходящее из того, что принёс. Намокшие сучья шипели и не хотели заниматься, зато обломки, в которые он превратил балку, вспыхнули жарким коптящим пламенем, и в нём стало сохнуть и гореть и всё остальное.

Раз за разом уходил он на поиски и к середине дня натаскал целую гору дров: сучья тополя, обломки разных досок и брусьев. Все это Игорь спустил в трюм и полукругом разложил возле костра для просушки.

Постоянное движение и тепло, которым стал наполняться трюм баржи, разогрели его, и он почувствовал себя способным к дальнейшим действиям. Наказав отцу поддерживать огонь, он выбрался наружу и, взяв с собой Цыгана, пустился туда, где плескалось озеро. Надежда, что мать и сестра живы, гнала его вперед.

Несколько часов провёл он у чёрной воды, насыщенной почвенным гумусом. Озеро тянулось с севера на юг. Он пошёл на север и, огибая завалы из скал и камней, прошёл километра четыре. Город давно уже должен был остаться за спиной, а озеру всё не было конца. И никаких признаков присутствия человека – ни живого, ни мертвого. Тогда, вернувшись к первоначальной точке, он пошёл в противоположном направлении, тоже углубившись в него километра на четыре или пять. Но нет – всё та же вода и всё те же волны. Как и вчера, Цыган испуганно поглядывал в сторону озера и, поджав хвост и поскуливая, жался к ногам Игоря. «Чует, что там смерть», – подумал он, наблюдая за поведением пса.

В баржу он спустился до крайности усталый и страшно голодный. Однако рыба в рюкзаке уже испортилась, и есть её было опасно. «Надо было выставить рюкзак наружу, там холоднее, – запоздало спохватился Игорь, ругая себя. – Не догадался, растяпа! Как же теперь быть? А что если…»

Ещё раз наказав отцу поддерживать огонь, Игорь вместе с Цыганом выбрался из баржи и повернул к бывшему руслу реки. Посторонний человек никак не догадался бы, что вот только что, позавчера, несла здесь свои воды могучая Волга. Петляя между каменными торосами, он медленно перемещался по илистому дну, местами утопая по колено. Цыган же проваливался по брюхо.

На свою первую находку он чуть не наступил, потому что из чёрной жижи торчал лишь самый кончик рыбьего хвоста. Потянув за него, Игорь вытащил довольно крупного, широкого, как лопата, сазана. Струи дождя быстро смыли с него грязь, и сазан засверкал во всём золотом блеске. Добыча была немедленно препровождена в рюкзак. Предположение Игоря оказалось правильным – рыбу можно было собирать руками; первая находка добавила стимула к продолжению задуманного начинания.

Пройдя с километр, он подобрал несколько чехоней, двух судаков, линя, язя, щуку и налима. Половину рюкзака заняли крупные, один к одному, окуни. Бычков, плотву и прочую мелочь пожирал Цыган. От недавнего его испуга не осталось и следа. Набив брюхо, он тяжело переваливался за молодым хозяином и, по всему было видно, был вполне доволен своим нынешним положением.

Возвращаясь назад, Игорь уклонился от прежнего пути и набрёл на огромного двухметрового сома. Никогда ещё не доводилось ему видеть такой крупной рыбы. «Ну и ну, – думал он, вновь и вновь окидывая взглядом толстую тушу, покрытую слизью, – килограммов семьдесят будет, не меньше».

Доставив к барже рюкзак, он, оскальзываясь, трусцой припустил к месту, где лежал сом. Большого труда стоило взвалить его на спину и ещё большего – нести, шагая по неверному, плывущему под ногами бездорожью. Но что значат физические муки перед неодолимым желанием досыта наесться?

Продолжало холодать. Температура воздуха была уже где-то возле нуля, и Игорь надеялся, что ещё сколько-то времени рыба будет оставаться свежей.

На ужин он запёк в золе обоих судаков и щуку, поел сам и упросил поесть отца. После еды Пётр Васильевич просушил одну из двух остававшихся у него сигарет, глубоко затягиваясь, выкурил её, и его лицо приняло более осмысленное выражение.

Спали всё на том же матраце, постелив его возле костра. Огонь по очереди поддерживали в течение всей ночи.

* * *

Как только забрезжило, Игорь возобновил поиски топлива. Миновав развалины мехцеха, он пошёл дальше, к берёзовой роще, спустился со знакомого сохранившегося косогора, но вышел не к роще, а к сплошному лесоповалу. Переломанные берёзы, вырванные с корнем, словно солдаты на поле битвы, лежали грудами и вразброс. Но переживать по этому поводу было некогда, надо было работать, да и брать такое дерево было легче. Весь день он подтаскивал к барже обломки, которые были ему по силам, и к вечеру дров стало столько, что их хватило бы на неделю.

Среди развалин заводских корпусов он подобрал старое погнутое оцинкованное ведро из-под мазута. Ведро он выпрямил, мазут выжег на костре, образовавшийся нагар отчистил песком.

И вот забулькало, запенилось варево в так кстати появившемся котле, из которого выглядывали крупно нарезанные куски сома. Трюм баржи наполнился ароматом, какой, наверное, бывал далеко не в каждом корабельном камбузе. Жира на соме было на два пальца, и более наваристой ухи Игорь никогда прежде не пробовал. Плохо было только то, что уха была несолёная.

Ложек у них не было, поэтому, съев рыбу, они пили горячий бульон прямо из ведра. Наелись до отвала. Цыган лежал, свернувшись клубком. Проснувшись, он клал голову на лапы и подолгу щурился на огонь. Иногда он зевал, широко распахивая пасть и издавая громкие воющие звуки, от которых свербило в ушах.

Дым от костра копился под палубным настилом и уходил вверх, вытягиваясь через отверстие люка. В нижней же части трюма, над площадкой, где они обосновались, воздух оставался чистым.

Обильная горячая еда и ночной сон в тепле костра, кажется, окончательно восстановили силы Игоря. Когда в отверстии люка посветлело, он закусил рыбой, оставшейся от ужина, и выбрался под открытое небо. Какой-то внутренний голос заставлял его продолжать поиски еды.

Он вспомнил про элеватор, что стоял наискосок от Тихой Заводи на той, левой стороне Волги. В нём хранились тысячи тонн зерна, продовольственного и семенного: пшеница, ячмень, просо – Игорь видел однажды их тяжёлые увалы. Он задумал проверить, не осталось ли там чего, чем можно поживиться.

Условившись с отцом, чтобы тот в его отсутствие приготовил обед, Игорь позвал Цыгана и пустился в опасное путешествие.

Вчера, возвращаясь из берёзовой рощи с плахой на плече, он провалился во вдруг открывшуюся расщелину. Плаха легла поперёк расщелины, и он повис на ней. Кое-как выбравшись наверх, он подыскал достаточно прочный шест подходящей длины и с этого момента не ступал без него ни шагу. Вот и сейчас он держал его наготове, по мере надобности прощупывая им надёжность почвы.

За ночь, кажется, ещё похолодало. Шёл дождь со снегом. Грязно-серый дождь и грязно-серый снег. Мир лишился прежних голубых и зелёных красок. Кругом одна тёмная серая пустыня. И ни одного живого существа.

Но нет, не всё умерло. Вон невдалеке поднялась и опустилась на какую-то падаль небольшая стая ворон. Он подошёл ближе. В блестевшей от воды жирной глине застыло обезображенное туловище собаки. Чёрная спина, рыжая грудь. Овчарка, кажется.

Молча приблизился и пронёсся мимо куцый косяк журавлей. На юг подались… И это в середине июня! Он подумал о птенцах. Бросили они их, что ли? Вот дают! Но, может, и птенцов-то уже нет? Тяжело вздохнув, Игорь сокрушённо покачал головой. Где он, этот элеватор? Осталось ли что от него? До землетрясения Заволжье являло собой одну сплошную равнину, перемежавшуюся лесополосами. Теперь здесь словно поднялись и застыли гигантские земляные волны. Одна за другой шли они, полого поднимаясь с запада на восток и всякий раз оканчиваясь крутым головокружительным обрывом.

От баржи до гребня одной из таких волн было рукой подать. Затем земля на сотню с лишним метров уходила вниз. Не то что спускаться – смотреть с такой высоты и то было страшно. Но удача повернулась к Игорю лицом. Он нашёл какую-то осыпь, где было не так круто, были выступы, на которых можно было перевести дух и сползти затем до следующей зацепки. Цыгана трясло от страха, но он не отставал; на самых опасных местах Игорь придерживал его рукой.

У подножия обрыва шумела, билась в утёсах бурная речушка, мутные воды которой бежали в направлении, противоположном течению Волги.

Перебираясь по камням, торчащим из воды, Игорь заметил в стороне от стремнины, на отмели, метнувшуюся от него стайку мальков. Шустрые, быстро освоились они на новом месте.

«И я шустрый, – подумал о себе Игорь. – Целый город погиб; другой от всего этого пошёл бы и удавился, а я уже промышляю насчёт чего бы поесть».