восстановить твою память. Что ты помнишь, из прошлой жизни, Агаптария?
— Не помню. Ничего не помню, — грустно вздохнула я и потёрла правый висок. — Болезнь украла мою память.
— Инк, ты что с ней сделал? — взвыл Филипп.
— Ничего страшного, — успокаивающе улыбнулся Страж. — Но теперь на вопрос «Ты помнишь?» Агапи будет впадать в такое состояние, и никто не сможет обвинить её во лжи.
— А меня? — продолжил расспрашивать кот.
— Здесь зверушки не разговаривают, поэтому их никто ни о чём не спрашивает. — Инк легко щёлкнул Фильку по носу и ловко увернулся от острых когтей оскорбленного такой фамильярностью собеседника.
Страж поднялся, осмотрел подготовленный багаж, протянул мне чувяки:
— Обувайся и пойдем.
Не знаю, как в других мирах, но обувная эволюция на Земле насчитывает десятки тысячелетий. Ещё на заре человечества что-то должно было защищать ноги далёких предков и от ледяного холода мёрзлой земли и снега, и от ожогов раскалённых песков.
Из чего только не делали обувь земляне: кроили из кожи, плели из тростника и лыка, вырезали из дерева, шили из бархата и парчи. Конечно же, богатую обувь украшали вышивкой, бусинами, бисером и аппликациями, берегли и гордились ею. Повседневная обувь простых людей была незатейливой и недолговечной. На Руси даже песенка была: «Эх, лапти мои, лапти липовые. Вы не бойтесь, ходитё — тятька новые сплетёт!»
Вся эта информация пронеслась в моей голове, пока я рассматривала башмачки, которые протягивал мне Инк. Нечто подобное я видела в музеях в разделах древнего быта. Мало что обувка была ископаема по форме, но она таковой являлась и по содержанию. Кожа окаменела.
Понимая, что спрашивать о кроссовках бесполезно, решила начать торговаться с другого.
— Можно носки надену? У меня кожа на стопах слишком чувствительная, я мозоли натру на первых ста метрах.
— Туристка, мы должны соблюдать конспирацию. Нельзя носки — нет тут такого.
Этот ответ я предвидела. Недаром же мне вспомнились лапти. Их носили с онучами, чтобы ноги грубым лыком не травмировать.
— Нет так нет, — спокойно согласилась и направилась к отложенным за ненадобностью вещам. Выбрала из кучи гладкую скатерть из мягкой приятной ткани и принялась рвать её на куски.
— Ты это что делаешь? — заинтересовался Страж.
— Портянки.
— Что?!
— Подвертки.
— Не знаю, что это такое, — пожал плечами Инк. — Может, скажешь, зачем это нужно?
— Лучше покажу.
Расстелила на полу кусок ткани, поставила стопу чуть ближе к одному краю и короткой частью обернула ногу. Свободной, более длинной частью обмотала ногу вокруг стопы с заходом на лодыжку. Уголок подвернула под край получившегося носка и сунула ногу в просторный чувяк.
— Вот так я смогу ходить даже в «испанских сапогах».
— Ну ты даёшь! Покажи ещё раз, как это ты ногу завернула?
Кажется, перспектива пешего путешествия в жуткой местной обуви Инка тоже мало вдохновляла.
Пока Страж тренировался наматывать портянки, я размышляла о том, как же мне пристроить на жёсткой накидке рюкзак с котом. Нет возможности руки в плечевые лямки просунуть, чтобы нести рюкзак на спине снаружи, а под плотным иеысыком кот задохнётся. Если надеть ранец спереди, то будет мешать движению. А ещё тюк с барахлом, который отложил для меня Инк. Кстати, что там?
Припасы я запаковала в стазис и сунула в суму — они тяжелее всего. Сменная одежда, непонятного назначения небольшие рулоны сероватой ткани, два одеяла.
— Инк, это что? — ткнула пальцем в отложенные тканые скатки.
— Понимаешь, Туристка… — Страж как-то замялся с ответом, — в этом мире женские гигиенические приспособления отличаются от привычных тебе.
Великая мать Вселенная, ахнула я. С этими чёртовыми трансформациями я совершенно забыла о том, что женская природа своё возьмет. И, как водится, в самый неподходящий момент.
— Спасибо за заботу, — промямлила я. — Ты настоящий друг.
Инк отмахнулся:
— Не моя заслуга. Служанка у нашего хозяина замечательная — это она обо всём побеспокоилась. А ты чего с ранцем мечешься?
— Ума не приложу, как его на бурку прицепить.
— Куда? — уставился на меня Страж.
— На иеысык, — медленно, почти по слогам произнесла я корявое слово.
— Хочешь, я его магически прицеплю так, что ни за что не оторвется?
— Хочу! Только ты аккуратнее магичь — я там уже одно заклятие вплела.
— Ловко! — оценил мои старания Инк. — Я сам хотел что-то похожее сделать, но ты меня опередила.
Пока дождёшься, подумала я и пошла в ванную. Когда ещё придётся поплескаться в тёплой воде, путешествуя по этой необустроенной планете.
Глава 3
Восходящее светило только начало подсвечивать вершины гор, когда мы вышли из небольшого, тесного для двоих грота на площадку перед ним. Вид завораживал. Звёзды уже начали растворяться в дневном свете, а лёгкие облачка набросили мерцающую разноцветную вуаль, давшую межгалактическое название этому миру. Горы словно выныривали из сумрака ночи, медленно отступающим перед беспощадным потоком, льющимся с неба. Тьма знала — это временно. Отсидевшись в глубоких пещерах и ущельях днём, вечером она вновь пойдёт в атаку с целью захватить мир.
— Гэрахат равнудранда! — выругался Инк на драконьем.
Межгалактический искусственный язык. Вроде нашего эсперанто, который не прижился и уже почти забыт в широких кругах человечества. Межгалактический, напротив, был настолько популярен, что почти на каждой планете Союза основная отчётность велась на нем. В учреждениях, хоть как-то связанных по работе с другими мирами, общались и переписывались на межгалактическом. Были планеты, на которых родной язык изучали только учёные и горячие патриоты. Изначально официальный язык был сух и функционален. На нём невозможно было выражать эмоции. Язык, созданный для переговоров и документов, почти не имел прилагательных. Но разумные не роботы, и в формальный словарь постепенно начали вплетаться слова из родных языков. Какие-то приживались, какие-то нет, но образные драконьи ругательства пришлись по нраву всем, кто любил крепкое слово.
То, что сейчас сказал Страж, фактически являлось кратким описанием отвратительного сексуального извращения. Но приличной девушке такое знать не положено, и я сделала вид, что, любуясь пейзажем, не расслышала слов друга.
— Что ты сказал?
— Говорю, что надо идти назад, — хмуро отозвался Инк. — Мы не сможем спуститься.
Я перестала пялиться на горные вершины и осмотрела более близкое пространство.
Уступ, на котором мы стояли, прилепился к массиву скалы, узким языком