Но куда бы он ни глянул, сияло только солнце Светлого Берега, Извечная Звезда. Край Мира был ближайшей планетой к этому источнику света, тепла и волшебства. Отсюда, сверху, Рик видел плачущие обрывы, называемые Лабиринт Нежити. Над селитряными стенками гордо возвышались конусы вулканов, и из них вился дым, зажженный близостью Извечной Звезды, а время от времени прорывалось и пламя. В этой земле пепла смерть предлагала живым нечестивое воздаяние. Ходили слухи, будто эта высокая и голая пустыня так заряжена магией, что у здешних теней появляется физическая форма и они заново обретают жизнь смертных, которая поддерживается до тех пор, пока у них хватает Чарма.
Чарм! Как нужна была сейчас Рику Старому эта наиболее концентрированная форма волшебства. Сама по себе магия существует повсюду. Ее излучает Извечная Звезда, она расцветает в соцветиях и семенах растений, она зажигает искру жизни во всем живом. Но магия ускользает, и лишь некоторые материалы: «наговорные камни», «ведьмины стекла», редкие сплавы, называемые «колдовской металл», — могут накапливать ее в компактной и мощной субстанции, известной под именем Чарм. Чармоделы изготовляют из них талисманы и амулеты, и с их помощью можно обходиться без сна, можно несколько дней не есть и видеть то, что очень далеко.
Но у Рика не было ни амулетов, ни талисманов. Не было Чарма, была только природная магия собственного тела кобольда. К тому же он очень устал и проголодался.
Вдали что-то зашевелилось, и Рик пополз вниз, прижимаясь к ветвям. Его падение на лес всполошило стаю спрутообезьян, и зоркие серые глаза Рика видели, как они шарят щупальцами в кронах деревьях и подступаются к нему. Доносился их шумный визг.
Кобольд быстро слез со своего насеста и бросился прочь от настигающих его обезьян, устремившись в какой-то туннель в кустах. Улюлюканье обезьян приближалось, и Рик застонал, представив себе, как эти мощные щупальца отрывают у него конечности.
«Огонь!» — мелькнула мысль. «Нора!» — подумал он снова и отмахнулся от этой идеи. Спрутообезьяны без труда раскопают любую нору, которую он успеет вырыть.
Рик споткнулся о корень и, хныча, заскользил по лесной подстилке. Поднимаясь на ноги, он решился оглянуться и увидел, что чаща, куда он сбежал, вся трясется под щупальцами спрутообезьян. Их вопли били как удары.
Дико размахивая руками и вскидывая колени, кобольд помчался по лесному коридору.
— А-зо-фель! — кричал он, но одышка мешала отчетливо произнести имя. — А-зо-ффф…
Широко распахнулась кора скособочившегося дерева, с размаху ударив кобольда по лицу. Он грохнулся на спину, уставившись на молодое, но шишковатое иссиня-черное лицо с зелеными пушистыми волосами и жутко холодными глазами.
Две сильные руки схватили его за рубашку, дернули вверх, к двери, сделанной в дереве. Кора за ним захлопнулась, и руки спасителя повернули Рика и пристроили у глазка потайной двери. Возбужденный от происшедшего кобольд смотрел, как оранжевые спрутообезьяны носятся возле дерева, рычат своей отвратительной пастью, обнажая черные десны и мощные клыки, барабанят щупальцами по дереву. На миг глазок закрыла алая присоска, и обезьяны исчезли.
— Если бы они нас нашли, — раздался мрачный голос за спиной у Рика, над самым ухом, — я бы скормил им тебя, а сам сбежал. Предупреждаю: я умею наносить раны не хуже, чем лечить, так что не вздумай со мной драться.
Грубые руки, подхватившие Рика с лесной подстилки, повернули его, и кобольд снова увидел перед собой то же иссиня-черное лицо с бесцветными холодными глазами и выступающими наростами. Молодое лицо было не то чтобы недобрым, но диким, с пятнами от мха и порезами от колючек. В спутанных зеленых волосах торчали веточки и травинки, глубокие носогубные складки появились будто от частого смеха. Полночный цвет лица, острые уши с пыльно-розоватыми кончиками подсказали Рику, что перед ним эльф.
— Я — Рик Старый, — представился кобольд на общем диалекте Светлого Берега, на котором говорил эльф. — И если бы не ты, от меня бы сейчас остались одни кровавые клочья.
— Значит, ты обязан мне жизнью, Рик Старый, — ответил эльф и отступил на шаг. В тусклом свете внутри дерева стали видны его сплетенная из листьев рубаха и сапоги из перевязанной лианами коры. Теплый запах дыма листьев пробивался сквозь аромат глины. — Одну жизнь ты задолжал мне, Бройдо, эльфу-советнику Леса Призраков. А раз ты кобольд, то я знаю, что ты расплатишься. Вот почему я решил рискнуть, хотя меня и пугали, что я останусь в дураках. Советник дураком быть не может, хоть и сказано в Пустом Отрывке: «Мудрость не всегда мудра».
— Ты знаешь о кобольдах? — с нескрываемым удивлением спросил Рик. — Мне казалось, что я единственный кобольд на Краю Мира.
— Вполне может быть, — ответил Бройдо. — Другого я не видал. Я — советник, и должность требует от меня собирать мудрость. А собирая мудрость, приобретаешь много знания. Я слышал о твоем роде. У вас лица как у летучей мыши, вы рядитесь в мишуру и живете внутри Неморы, мира зимы.
Говорят, что сивиллы никогда не лгут, а кобольд никогда не нарушает слова. Это правда?
— Да, правда.
Кобольд заглянул за широкую спину Бройдо, туда, где в жилую полость дерева вела грубо сколоченная лестница. Жестяные скобы колдовского металла налили толщу дерева Чармом, и оно жило, хотя почти полностью было вырезано изнутри. Внизу столпились какие-то фигуры, подсвеченные оранжевым сиянием.
— Тогда идем со мной, Рик Старый, — позвал Бройдо и повел его вниз по неровным ступеням.
Столпившиеся фигуры расступились, и к теплому запаху дыма листьев примешался густой аромат углей очага. Кобольд вошел в просторную пещеру, где с потолка свисали щупальца корней. Она была освещена лампами из тыкв, поставленными в трещинах и на выступах мергельных стен между приземистыми резными фигурами земных сущностей. В пещере находились два десятка эльфов: одни разместились на лестницах, ведущих к выходам в лес, другие, скрестив ноги, устроились на утоптанной земле или папоротниковом ковре; многие просто стояли возле старой эльфийки, сидевшей поперек скамьи, вырезанной в виде крылатого сфинкса. Зеленые как морская вода кудри рассыпались по костлявым плечам наподобие водорослей, а иссиня-черное лицо казалось изгрызенным и источенным, как съеденное червями дерево. Однако у нее были грациозные и легкие движения, когда она жестом подозвала к себе кобольда.
— Смидди Tea, — обратился Бройдо к эльфийской старухе, — я привел к тебе кобольда. Его зовут Рик Старый, и он обязан нам жизнью.
— В добром ли ты здравии, Рик Старый? — спросила старуха срывающимся шепотом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});