Читать интересную книгу Ослиная Шура - Александр Холин

Вскоре, чуть ошалевшие, но ещё не желающие отказываться от нахлынувшей волны сексуальных откровений, они перебрались на Шурочкин водяной матрац, раздольем своим позволяющий проделывать всё, что ещё можно было придумать в технике и тактике секса. Придумать что-нибудь новое было довольно сложно, но оба очень старались и вывернули наизнанку всю свою изобретательность.

Шура так расшалилась, что икона Оранты – Божьей Матери Управительницы, висевшая над матрацем, свалилась на них. И, как ни странно, именно икона их остановила. Даже не остановила, а заставила прервать неутихающее сексуальное священнодействие.

– Осторожней, девочка моя, – Роби взял в руки икону. – Ух, ты!.. Ярославская школа и, кажись, довольно редкого письма. Откуда это? Шестнадцатый век. Уникальная вещица, между прочим.

– Ты в этом разбираешься?

– Чуть-чуть, – поскромничал Роби. – Иконы – одна из моих специализаций. Эта выполнена энкаустикой, то есть восковой живописью, что среди ярославских мастеров в начале шестнадцатого века считалось верхом совершенства. Энкаустику потом переняли и другие иконописцы, но Ярославцев видно сразу.

Шурочка не обратила внимания на эту фразу, вернее, ей сейчас было не до энкаустики или чего-то ещё. Сейчас она владела другой не менее ценной и живой иконой! – это был Телёнок: здесь и сейчас, рядом и неутомимый, ощутимый и послушный, тёплый и ласковый! А Богородица? Богородица – это что-то запредельное, скорее, дань моде, чем реалия или религия. Может быть, она есть или была когда-то, но женщина женщину всегда поймёт и помилует, потому что секс сваливается на женщину не каждый день, тем более такой необыкновенный и захватывающий.

– Божия Мать меня простит, – улыбнулась Шура, – она же, как-никак женщина. Она меня поймёт. И ва-аще, женщинам надо прощать маленькие слабости, пора бы тебе это усвоить. Или я тебе уже надоела?

– Ну что ты, – улыбнулся Роби. – Если женщина хо-о-о-чет, – сфальшивил он. – Во всяком случае, мне с тобой просто хорошо! Здесь и сейчас! Мне наплевать, что будет с нами потом, мне хочется владеть тобой здесь и сейчас!

– Не хочу ничего слышать, тем более слушать, – капризно замахала лапками Шурочка, – хочу тебя. Иди сюда…

Глава 2

Нахальное утреннее солнце доставало Шуру довольно долго, не давая понежиться в объятиях небыли, щекоча её довольно-таки не уродливую мордашку. Прямо скажем: женщиной она была не без шарма и природного неординарного характера, чем очень гордилась. Более того, удивительная эксклюзивность иногда позволяла ей отпускать циничные шуточки в чужой адрес, особенно мужской половины человечества.

И только вчера, впервые за многие годы добровольного затворничества, кое случалось когда-то, но уже не с ней, а с какой-то другой Шурой, которую она не знала, не понимала, да и не любила нисколько, пришла та волна нежности, чуткости, всеобъемлющей радости, какую желает любая женщина в образе принца, короля, или просто любимого.

Иногда женщина становится суфражисткой, но отнюдь не из-за природной вредности, а из-за нехватки внимания от мужчин. Допустим, известная многим ныне Мария Арбатова карьеру сделала именно на призывах женщин бороться с ненавистными мужиками, а сама два раза побывала замужем и дети есть, вот и вся борьба. Таинственное сердце женщины! Но что в нём таинственного, позвольте узнать?

Любая, даже самая стервозная баба сдаётся на милость победителя, если тот будет обладать хотя бы минимальным запасом нежности, не говоря уже о материальной стороне вопроса. Но когда здесь тоже проблем не возникнет, вряд ли от такого принца, короля или просто любимого женщина добровольно откажется. Разве что тот изменит с «бодуна», или просто не устояв под стрелами другой охотницы, вышедшей на рыбалку, схватит и послушно проглотит приготовленную для него наживку.

Вот тут можно ожидать бурь, скандалов, негодований, угроз, клятвенных обещаний отомстить – во всех интерпретациях, видах и вкусах. Человек предательства не прощает, а женщина, говорят, тоже человек, способный на предательство, но никому не прощающий таких ошибок.

В своей жизни Шура когда-то испытала в полной мере и подлость, и предательство. Её бывший муж, которого она справедливо называла морганическим, то есть, тайным и не запротоколированным, никогда не пропускал мимо скользящих юбок, томных взглядов и ненароком оброненных улыбок. Это при всём том, что кроме Шуры у него была ещё и официальная жена, занесённая в протокольный альбом семейного счастья. Некоторые женщины соглашаются даже на такие отношения, лишь бы почувствовать хоть немного любви, а иногда, чтобы просто родить малыша, ведь любая женщина, не испытавшая материнства, может, попросту свихнуться. И мужики этим часто пользуются.

Шура иногда прокручивала в памяти первую встречу с Гиляровым, но не специально, а просто непроизвольно так получалось. Вспоминать прошлое с позиций – «вот я бы никогда сейчас так не сделала…», – было вовсе ни к чему, хотя иной раз оно догоняло и выныривало из волны подсознания как незваный, непрошеный гость. Нельзя о прожитом времени говорить, что прошлое – хуже татарина, как принято считать незваных гостей. Но когда оно неожиданно догоняло и бомбило голову, казалось бы, ненужными воспоминаниями, Шура непроизвольно отдавалась и подчинялась ему так же, как оставшиеся в живых фронтовики: «Вспомню я пехоту и штрафную роту, и тебя за то, что дал мне закурить…». Эти воспоминанья прошлого живут в сознании человека особой, даже обособленной жизнью и приходят всегда как незваные гости.

Зачастую воспоминанья выглядят не очень-то прилично, хотя человек всегда пытается забыть нехорошие поступки, вычеркнуть из жизни все неадекватные случаи. Но именно они иногда возникают незвано негаданно из потустороннего Зазеркалья, как лунная дорожка на воде, как отзвук услышанной ещё в детские годы почти не забывшейся песни.

В жилищном кооперативе художников на углу Брянской улицы и площади Киевского вокзала обитало много разномастного люда, порой, к художникам вообще не относящимся. Таким был её неофициальный муженёк Алексей Гиляров, такими были и его дружки – Кирилл Щипарёв, Алёшка Греков, получивший с лёгкой Шурочкиной руки прозвище «Швондер», и Люда Кадацкая. Собственно, Кирилл Щипарёв случайно познакомил Шурочку с Алёшей.

Да, они жили в соседнем доме, да, Шурочка не раз видела Кирюшу, выгуливающего любимого кокер-спаниеля, и попутно обсуждающего с кем-нибудь из попавшихся со свободными ушами жителей кооператива очередные наболевшие проблемы. Но в компанию дворовых сплетников Шурочка записываться не спешила.

В этот раз острый Кирюшин взор упал на одинокую фигуру одинокой женщины, никуда особо не спешащую, значит, готовую выслушать Кирюшины мысли.

С той поры, когда Шурочка перебралась в дом художников из Кунцево, прошло много времени, но в этом кооперативе люди не очень-то старались знакомиться с соседями. Нехорошей плесенью на общей спокойной поверхности болота художников был только болтливый Кирюша и ещё два-три похожих на Щипарёва «рупора истины».

– Простите, можно вас задержать на секундочку? – полувопросительно обратился к ней Кирюша. – Я часто вас вижу во дворе, но ни разу на собраниях кооператива не встречал.

– Простите, – ехидно передразнила его Шура. – Я должна ходить на собрания, чтобы обязательно познакомиться с вами?

– Вовсе нет, – смутился Кирилл. – Я думал, что каждого жителя нашего кооператива интересует благосостояние именно того места, где он проживает. Не зря же наш жилищный кооператив считается образцовым!

– Образцовым? – удивилась Шура. – В какой же статистической или рейтинговой палате это отмечено? И чем же не устраивает вас наше образцовое жильё, позвольте узнать?

– Очень даже устраивает, – замахал руками Кирилл. – Вот только председатель наш выбран, мягко говоря, опрометчиво.

– Ольга Михайловна? – Шура удивлённо пожала плечами. – Я знаю Богданову давно. Она неплохой художник. По её рекомендации меня взяли в секцию копирования известных картин, за счёт чего я, в общем-то, и живу. Она помогает одиноким, жителям нашего дома, в частности выбивает для них материальную помощь в соцобеспечении. Где и как Ольга Михайловна вам дорогу перебежала?

– Сразу прослеживается непосещение кооперативных собраний! – парировал Кирилл. – Если бы вы потрудились посетить хотя бы какое-нибудь последнее собрание, то у вас сразу пропало бы беззаветное доверие к Богдановой. Да и художница она – так себе, право слово.

– Знаете, любезный, – оборвала его Шура. – Вы, вроде бы, мужчина. А чем постоянно занимаетесь? Я вас вижу только как выгуливающего свою собаку и сообщающего тайные мысли на ушко подвернувшимся слушателям. Богданова, конечно, не известная всем Серебрякова, но я видела её работы и не вам ей кости мыть. Вы, любезный, сами-то можете похвастаться хоть чем-нибудь? Своей работой? Или «перемывание костей» – ваша истинная работа? Всё же, не мешало бы вам хоть немного уважать председателя кооператива. Тем более, что Ольга Михайловна вдвое старше вас.