– Что же спрашивать, когда ты всё вслух говоришь, – посетовал Рару. – Пошли-ка тогда уж Лёше какой-нибудь новый вопрос.
– Да? Хорошо, – она внимательно посмотрела на Лёшу, сделала губки трубочкой и выдохнула на него какой-то свой секрет.
Лёша замер. С непривычки ему хотелось услышать ушами, по старинке, её мысли.
– Я не понял, что она спросила, – честно отозвался он.
Икара захихикала.
– Что первое ты почувствовал? – начал помогать Рару. – Это не обязательно должна быть материальная вещь. Ты можешь охарактеризовать свои ощущения?
– Ощущения хорошие, – подумал и ответил Лёша.
– Этого недостаточно. Что ещё? Может, запах?
– Ох, ну да! Она спросила, хочу ли я шоколадку.
– Верно? – обратился Рару к Икаре.
– Ага.
– Ну ладно, по ходу отшлифуется, будете разговаривать друг с другом, как по телефону.
– По чему? – поинтересовался Генрих.
– Это из будущего, потом покажу, – быстро ответил Рару. – Урок второй! Внимание!
Все замерли.
– Телепортация!
Генрих от волнения наступил левым ботинком на носок правого, чего никак нельзя делать, и от мамы за это влетало по полной.
– С этого момента мы сможем менять наши собственные координаты в любом направлении и в любом измерении без какой бы то ни было последовательности и непрерывности движения! Это чуть сложнее, чем телепатия, но принцип тот же. Концентрируемся чуть дольше, представляем место и время и – здесь внимание! – произносим «просьбу». Просьбу надо выучить наизусть, так как каждое слово имеет очень большое значение. Повторяем за мной:
– Гарамания, Санатария, Вафия, Челения, Григориу, Саман, Саман, Саман!
Все хором повторили.
– Ну как? Мне кажется, справитесь. Запомнили? – Рару как-то многозначительно улыбался.
Все кивнули.
– Как я уже дал вам понять, мы произвели некую трансформацию с вашим сознанием: вы будете быстрее воспринимать и обрабатывать поступающую извне информацию. Вы будете самостоятельно принимать решения. У вас появилось столько возможностей, сколько нужно для нашего эксперимента.
– Эксперимента? Мы начинаем эксперимент? – почему-то удивился Лёша.
– Мне кажется, мы его уже давно начали, – ответил ему Генрих.
– Это так, – утвердительно кивнул Рару и продолжил. – Но это вам пойдёт на пользу, не волнуйтесь. Итак, чтобы по-настоящему понять, куда мы должны прийти в конце пути, нам надо проделать этот путь и постепенно, осознанно принять долгожданный результат. Если я дам собаке самое вкусное и утончённое пирожное с малиной в гофрированной корзиночке из песочного теста из самой хорошей кондитерской Москвы, она его съест точно так же быстро, как если я ей дам просто кусок хлеба с маслом – она не оценит ни качества крема, ни качества теста, ни красоты оформления этого пирожного. Она не способна понять тонкости человеческих вкусовых ощущений.
– Кошка, наверное, тоже, – добавила Икара.
– Чтобы понять, как это вкусно, надо подняться в своём развитии до человека, ясно? Чтобы понять то место, куда нам надо прийти, мы тоже должны подняться: понять и принять, – Рару сделал небольшую паузу, а потом медленно добавил, – и кое-чему научиться.
* * *
Они вышли из здания. Икара попрыгала немножко по розовой дорожке, как будто она играла в классики, аккуратно попадая своими новыми прекрасными ботинками сразу на шесть дорожных кругляшей каждой ногой. Она посмотрела наверх.
– Рару, значит, это не небо, а крыша вашего корабля, ведь так?
– Не совсем. Это оптический обман. До крыши ещё очень далеко, – он улыбнулся.
Икара заметила, что инопланетянин ответил молча, ничего не произнося. Она кивнула ему, показав, что поняла свою ошибку. Надо было скорее отучаться разговаривать вслух.
– И ещё, – Рару жестом предложил всем сесть вокруг него на траву.
Мальчики заметили, что их новые космические костюмы были очень удобными и тянущимся точно в том направлении, в каком они делали движения. Дома такой одежды они не носили. Усевшись на траву, все поняли, что материал не пропускал ни влагу, ни холод.
– Я хочу показать вам, как я понимаю человечество, – Рару медленно посмотрел на каждого. – Что люди знают, что помнят, как они жили, как будут жить ещё некоторое время, и какие опасности их подстерегают.
– А зачем тебе это? – вдруг спросил Генрих вслух.
От неожиданности Рару даже кашлянул.
– Что ты сказал, я не понял? – обратился он к Генриху.
– Зачем тебе всё это нам показывать?
– Зачем ты притащил нас на свой корабль? – помог Лёша и тоже вслух. – Мы же к тебе в гости не просились.
– А почему ты нас не спрашиваешь, хотим мы всё это знать или нет? – опять спросил Генрих.
Икара вертела головой и смотрела то на Лёшу, то на Генриха, то на Рару. Она только-только начала привыкать к новой реальности, к зелёному костюмчику, цветам, дорожкам. Ей даже пить и есть расхотелось.
– А как же мы могли попроситься к Рару в гости, – пришла она ему на помощь, – если мы никогда его раньше не видели и ничего не знали про его корабль?
«Ну не улетать же прямо сейчас домой, когда ещё ничего не выяснили. Даже рассказать толком будет нечего», – промелькнуло у неё в голове…
Рару как-то странно наклонил голову в её сторону, будто кивая.
– Мы хотим знать, зачем ты нас сюда привёз, – твёрдо сказал Генрих, – иначе мы ни в какую телепортацию играть не будем.
«С мальчишками всегда так, – подумала Икара, – вечно им надо ссориться».
Рару замолчал и отстранённо уставился в далёкую точку над их головами.
Все трое почувствовали, что он не просто молчал – он, скорее всего, с кем-то связывался и спрашивал совета. Может быть, с отцом.
– Здорово мы влипли, – подмигнул Генрих сестре и другу, – отсюда не сбежишь.
– А я и не собираюсь, – ответила Икара, – разве Рару плохой?
– Посмотрим, – Генрих решительно сдвинул брови, – мы должны знать, что с нами хотят сделать. А то превратят в каких-нибудь своих агентов и заставят распространять на Земле «чуждые взгляды».
Про «чуждые взгляды» Генрих начал думать уже давно, как только их посадили на прозрачные кресла, просто молчал и ждал, куда Рару поведёт разговор. Вспомнил слова отца: «Ты должен быть твёрдым и решительным, когда дело касается защиты твоих интересов». Правда, не совсем всё было понятно в этих словах, так как, во-первых, особых интересов у Генриха не было, а значит, и посягать было особо не на что, ну и, во-вторых, пока было непонятно, что Рару от них хочет. Это действительно его очень интересовало.
– А мне кажется, надо всё послушать, везде слетать, посмотреть и только потом решения принимать. Там, на Земле, виднее будет, – спорила Икара.
Они с братом были похожи по характеру своим напором, любознательностью и отстаиванию справедливости. Генрих был просто серьёзнее, ему всегда внушали, что он несёт ответственность не только за себя, но и за младшую сестру.
– Я вот, если честно, в прошлое бы слетал, – подумал вслух Лёша.
– Это мы знаем. С тобой ещё дома были непонятные происшествия. Мне папа говорил, – сказал Генрих.
– Твой папа? Про меня тебе говорил такое? – удивился Лёша.
– Ты даже не замечал, как он с тобой по-немецки говорил. Откуда ты так хорошо говорил по-немецки?
– Я на самом деле не знаю. Но мы же с вами тоже иногда по-немецки говорим, – Лёша не хотел трогать эту тему даже здесь.
– А помнишь, как ты маме рассказывал про Петропавловскую крепость? – поддержала брата Икара. – Про каких-то декабрьских?
– Про декабристов, а не декабрьских, – поправил её Лёша.
– Итак, друзья, вы правы! – ожил Рару. – Мы никуда не полетим, пока вы искренне этого не захотите. Не сработает.
– Что не сработает? – спросили они хором.
– Я бы начал с того, что сильно попросил бы вас ничего не бояться. Мы – ваши друзья, – в Рару произошли какие-то перемены: он стал серьёзнее и немного напряжённее. – Я бы даже позволил себе предупредить вас, что страх всегда приводит к негативным последствиям и движению назад.
– А я и не боюсь, – послала ему Икара свои мысли.
Рару заглянул ей в глаза на долю секунды и продолжил:
– Вас интересует будущее?
Никто не отвечал.
– Вам интересно, как сложится ваша жизнь? Жизнь вашей страны? Жизнь вашей планеты?
И опять все молчали.
– А если я вам скажу, что вы можете сами, силой мысли и своими поступками сотворить не только своё будущее, но и всей Земли?