в горнодобывающей промышленности исподволь вытеснялся вольнонаемным трудом. Например, на рудниках Гуанахуато, дававших в конце XVIII в. шестую часть всей добычи золота и серебра в Америке, число индейцев, направленных туда принудительно, было невелико: в 1792 г. из 4659 занятых там горняков большинство (4536) составляли креолы, метисы и мулаты{17}.
Что касается мануфактур, то индейцы, время от времени в порядке репартимьенто посылавшиеся на короткий срок в распоряжение предпринимателей, естественно, не обладали нужной квалификацией и не успевали приобрести ее. Поэтому они использовались только для работы, не требовавшей специальных производственных навыков. Более или менее постоянные кадры рабочих рекрутировались из людей, приговоренных к каторжным работам, либо к уплате денежного штрафа, вносившегося хозяином мануфактуры. Однако промышленные предприятия не могли нормально функционировать только за счет эксплуатации труда заключенных. В поисках дополнительного контингента рабочей силы владельцы мануфактур иногда нанимали индейцев, метисов, бедняков-креолов. Условия найма фиксировались в особых контрактах, устанавливавших размер заработной платы, продолжительность рабочего дня и т. д. Но практически за их соблюдением никто не следил, и многие работники попадали в долговую кабалу к нанимателю.
Хотя, как правильно отмечают мексиканские исследователи, в Новой Испании, включая XVIII в., преобладали докапиталистические уклады, экономические сдвиги, экспроприация непосредственных производителей-индейцев, применение наемного труда и другие факторы способствовали возникновению зачатков капитализма{18}. Но их росту препятствовал колониальный режим, являвшийся тормозом для дальнейшего прогресса страны.
Мадридское правительство, исходя из интересов метрополии, продолжало проводить политику, сковывавшую развитие экономики колонии. К началу XIX в. запреты, довлевшие над ее промышленностью и сельским хозяйством, оставались в силе. В связи с крайне невыгодным для вице-королевства балансом внешней торговли (неэквивалентный обмен мексиканского серебра на гораздо более дешевые иностранные товары) возможности капиталовложений в промышленность были весьма ограниченны. Торговые сношения с иностранными государствами по-прежнему официально не разрешались. Торговля же с другими испанскими колониями в Америке строго регламентировалась и сводилась к минимуму, составляя незначительную долю всего внешнеторгового оборота Новой Испании.
Привычный ритм хозяйственной жизни нарушали эко-комические кризисы, происходившие каждое десятилетие. Они возникали обычно в связи с нехваткой и подорожанием кукурузы — основного продукта питания большинства населения.
Вследствие недостатка кормов начинался падеж скота. В результате вслед за ростом цен на кукурузу быстро повышались цены на мясо, а затем и на прочие продовольственные товары. Пользуясь благоприятной для спекуляции конъюнктурой, крупные помещики продавали зерно втридорога. Что же касается мелких и средних землевладельцев, то их небольшие запасы вскоре истощались. Многим из них приходилось распродавать свое имущество и искать работу в городах либо бродяжничать. Но поскольку рудники и мануфактуры в условиях кризиса сокращали объем производства, а некоторые совсем закрывались, бежавшие из деревни люди лишь пополняли ряды городской бедноты, обреченной на самое жалкое существование или даже голодную смерть.
Тяжелым бременем являлись для жителей колонии многочисленные налоги. Подушная подать, десятина, алькабала, всевозможные поборы значительно уменьшали покупательную способность населения, что сильно тормозило рост внутреннего рынка. Экономическому развитию препятствовали высокие таможенные пошлины, государственные монополии, обязательные отчисления в казну десятой доли добываемых благородных металлов.
Широкое распространение пеонажа и других докапиталистических форм эксплуатации мешало повышению производительности труда. Фактическое прикрепление большинства индейцев к земле, их зависимость от помещиков и колониальных властей ставили в затруднительное положение владельцев рудников и мануфактур, нуждавшихся в рабочей силе.
Лишь небольшая часть доходов, поступавших в казначейство Новой Испании, расходовалась на развитие ее производительных сил, образование, здравоохранение и прочие местные нужды. Зато огромные средства шли на содержание административного аппарата, армии, духовенства. Львиная доля денежных поступлений отправлялась в метрополию. В 1809 г. почти 60 % всех доходов колонии получила королевская казна, а из остальных 6,1 млн. песо только 400 тыс. были истрачены на нужды населения. В то же время свыше двух третей этой суммы поглотили военно-административные расходы, жалованье чиновников и духовенства{19}.
Больше всего страдали от колониального гнета индейцы — крестьяне, рабочие рудников и мануфактур, лишенные всяких прав и подвергавшиеся жестокой эксплуатации. Тяжесть гнета испытывали и другие группы трудящегося населения: мелкие землевладельцы, ремесленники, городская беднота. Вместе с тем экономическая политика метрополии, дискриминация и политическое бесправие вызывали сильное недовольство креольских помещиков, владельцев рудников и промышленных предприятий, купцов, колониальной интеллигенции, вышедшей в большинстве своем из помещичье-буржуазной среды (в условиях колониального режима процесс формирования буржуазий шел чрезвычайно медленно: не обладая достаточной экономической мощью и независимостью, буржуазные элементы не могли выступать самостоятельно).
К числу недовольных принадлежала и большая часть духовенства. Начиная с правления Карла III (1759–1788) испанское правительство, стремясь укрепить экономические и политические позиции государства, пыталось урезать привилегии церкви. Королевский указ 1795 г. предусматривал в случае серьезных уголовных преступлений, совершенных духовными лицами, совместное разбирательство дела церковными и светскими судьями. От подобного ограничения судебного иммунитета страдали прежде всего рядовые священники и монахи, ибо едва ли епископу, канонику или другому прелату, обвиненному в тяжком преступлении, реально грозили арест и суд. Вместе с тем всякое нарушение фуэро наносило удар по корпоративному престижу духовного сословия, основанному на его особых правах.
* * *
Наряду с теми причинами, о которых говорилось выше, рост оппозиционных настроений был обусловлен и обстоятельствами внешнего порядка. Борьба английских колоний в Северной Америке за независимость, Великая французская революция, проникновение в Латинскую Америку прогрессивных идей благоприятствовали развитию антиколониальных тенденций в Новой Испании. Большое влияние на мировоззрение передовой части мексиканского общества оказали взгляды французских просветителей и других европейских мыслителей. Во второй половине XVIII в. в стране пользовались популярностью сочинения Вольтера, Руссо, Монтескьё, Рейналя, Ламетри, Д’Аламбера, Декарта, Лейбница, Мабли, Локка, Адама Смита, Кондильяка и др. Но внешние факторы лишь стимулировали процессы, происходившие в колонии, где уже давно зрели идеологические предпосылки освободительного движения.
В последней трети XVIII в. в общественной мысли Новой Испании возникло течение, виднейшими представителями которого были философы-просветители Хосе Игнасио Бартолаче, Хосе Антонио Альсате, Хуан Бенито Диас де Гамарра-и-Давалос. Их произведения, направленные против официальной схоластики и содержавшие критику колониального режима, отражали новые веяния, связанные с пробуждением национального самосознания. Они употребляли термины и выражения «нация», «родина», «наша нация», «наша Америка», «мы, американцы», а в 1788 г. на страницах издававшейся в Мехико «Гасета де литература» появилась даже формула «наша испаноамериканская нация». Воззрения этих выдающихся ученых-гуманистов являлись идейным выражением стремления широких слоев мексиканского общества к освобождению от испанского владычества.
На рубеже XVIII и XIX вв. сторонники независимости активизировались. Этому в немалой степени способствовали революционные события в различных районах Латинской Америки: грандиозное восстание Тупак Амару, охватившее в начале 80-х годов значительную часть Южной Америки, движение комунерос Новой Гранады, «заговор трех Антонио» в Чили, заговор Тирадентиса в Бразилии, революция негров-рабов Сан-Доминго.
В 1794 г. в Мехико возник