Читать интересную книгу И откуда вдруг берутся силы… - Юлия Владимировна Друнина

class="v">Мы с тобой узнали не по сводкам

Большого отступления страду.

Опять в огонь рванулись самоходки,

Я на броню вскочила на ходу.

А вечером над братскою могилой

С опущенной стояла головой…

Не знаю, где я нежности училась, —

Быть может, на дороге фронтовой…

«Пожилых не помню на войне…»

Пожилых не помню на войне,

Я уже не говорю про старых.

Правда, вспоминаю, как во сне,

О сорокалетних санитарах.

Мне они, в мои семнадцать лет,

Виделись замшелыми дедками.

«Им, конечно, воевать не след, —

В блиндаже шушукались с годками. —

Побинтуй, поползай под огнем,

Да еще в таких преклонных летах!»

Что ж, годки, давайте помянем

Наших «дедов», пулями отпетых.

И в крутые, злые наши дни

Поглядим на тех, кому семнадцать.

Братцы, понимают ли они,

Как теперь нам тяжело сражаться? —

Побинтуй, поползай под огнем,

Да еще в таких преклонных летах!..

Мой передний край —

Всю жизнь на нем

Быть тому, кто числится в поэтах.

Вечно будет жизнь давать под дых,

Вечно будем вспыхивать, как порох.

Нынче щеголяют в «молодых»

Те, кому уже давно за сорок.

Елка

На втором Белорусском еще продолжалось

                                                   затишье,

Шел к закату короткий последний

                                       декабрьский день.

Сухарями в землянке хрустели голодные

                                                        мыши,

Прибежавшие к нам из сожженных дотла

                                                    деревень.

Новогоднюю ночь третий раз я на фронте

                                                     встречала.

Показалось – конца не предвидится этой

                                                          войне.

Захотелось домой, поняла, что смертельно

                                                          устала.

(Виновато затишье – совсем не до грусти

                                                       в огне!)

Показалась могилой землянка в четыре наката.

Умирала печурка. Под ватник забрался мороз…

Тут влетели со смехом из ротной разведки

                                                        ребята:

– Почему ты одна? И чего ты повесила нос?

Вышла с ними на волю, на злой ветерок

                                                  из землянки.

Посмотрела на небо – ракета ль сгорела,

                                                          звезда?

Прогревая моторы, ревели немецкие танки,

Иногда минометы палили незнамо куда.

А когда с полутьмой я освоилась мало-помалу,

То застыла не веря: пожарами освещена

Горделиво и скромно красавица елка стояла!

И откуда взялась среди чистого поля она?

Не игрушки на ней, а натертые гильзы

                                                    блестели,

Между банок с тушенкой трофейный висел

                                                      шоколад…

Рукавицею трогая лапы замерзшие ели,

Я сквозь слезы смотрела на сразу притихших

                                                           ребят.

Дорогие мои д'артаньяны из ротной разведки!

Я люблю вас! И буду любить вас до смерти,

                                                        всю жизнь!

Я зарылась лицом в эти детством пропахшие

                                                             ветки…

Вдруг обвал артналета и чья-то команда: «Ложись!»

Контратака! Пробил санитарную сумку

                                                     осколок,

Я бинтую ребят на взбесившемся черном

                                                         снегу…

Сколько было потом новогодних сверкающих

                                                          елок!

Их забыла, а эту забыть не могу…

«На носилках, около сарая…»

На носилках, около сарая,

На краю отбитого села,

Санитарка шепчет, умирая:

– Я еще, ребята, не жила…

И бойцы вокруг нее толпятся

И не могут ей в глаза смотреть:

Восемнадцать – это восемнадцать,

Но ко всем неумолима смерть…

Через много лет в глазах любимой,

Что в его глаза устремлены,

Отблеск зарев, колыханье дыма

Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,

Закурить пытаясь на ходу.

Подожди его, жена, немножко —

В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,

На краю отбитого села,

Девочка лепечет, умирая:

– Я еще, ребята, не жила…

Комбат

Когда, забыв присягу, повернули

В бою два автоматчика назад,

Догнали их две маленькие пули —

Всегда стрелял без промаха комбат.

Упали парни, ткнувшись в землю грудью,

А он, шатаясь, побежал вперед.

За этих двух его лишь тот осудит,

Кто никогда не шел на пулемет.

Потом в землянке полкового штаба,

Бумаги молча взяв у старшины,

Писал комбат двум бедным русским бабам,

Что… смертью храбрых пали их сыны.

И сотни раз письмо читала людям

В глухой деревне плачущая мать.

За эту ложь комбата кто осудит?

Никто его не смеет осуждать!

«В слепом неистовстве металла…»

В слепом неистовстве металла,

Под артналетами, в бою

Себя бессмертной я считала

И в смерть не верила свою.

А вот теперь – какая жалость! —

В спокойных буднях бытия

Во мне вдруг что-то надломалось,

Бессмертье потеряла я…

О, вера юности в бессмертье —

Надежды мудрое вино!..

Друзья, до самой смерти верьте,

Что умереть вам не дано!

«Кто-то плачет, кто-то злобно стонет…»

Кто-то плачет, кто-то злобно стонет,

Кто-то очень-очень мало жил…

На мои замерзшие ладони голову товарищ

                                                    положил.

Так спокойны пыльные ресницы,

А вокруг нерусские поля…

Спи, земляк, и пусть тебе приснится

Город наш и девушка твоя.

Может быть, в землянке после боя

На колени теплые ее

Прилегло кудрявой головою

Счастье беспокойное мое.

От имени павших

Сегодня на трибуне мы – поэты,

Которые убиты на войне,

Обнявшие со стоном землю где-то

В своей ли, в зарубежной стороне.

Читают нас друзья-однополчане,

Сединами они