Читать интересную книгу Стерх: Убийство неизбежно - Николай Басов

– Опять тут пахнет, как в трактире… Да еще в грязном.

Вот этот голос он уже не мог не услышать. Он проснулся, перекатился на спину, потому что почти всегда после слишком крепких возлияний спал на животе, подтянул одеяло к подбородку, и очень хорошо представил себе, что произойдет дальше. Ждать пришлось недолго, особа, вторгшаяся в квартиру, прокричала уже из коридора:

– Удивляюсь, как у тебя хватило ума раздеться. Однажды я войду, и ты будешь спать в сапогах.

Стерх не хотел двигаться. Он не выспался, к тому же чувствовал, как в его крови еще гудел алкоголь. Поэтому он отвернулся, чтобы не видеть коридора. Но агрессора это не остановило, шаги раздались в самой комнате, и приближались, пока не оказались под самым его ухом. Делать было нечего, Стерх разлепил глаза. Над ним стояла Вика.

Вообще-то она была среднего роста, щупленькая, и хотя ее возраст приближался к тридцати, все еще со спины походила на девочку, которая не торопилась избавиться от подростковой угловатости и резкости движений. К сожалению, не только движений. В ней осталась, должно быть, с юности, резкость суждений, суровость взгляда и сила воли, которая происходила не только от цельного характера, но и от сумасшедшего убеждения в своей правоте. Если бы Стерх не помнил об этой особенности своей сотрудницы, и не был постоянно настороже в их отношениях, она уже давно захомутала бы его, да так, что неясно было бы кто начальник, а кто подчиненный.

Ее почти всегда очень коротко постриженные волосы меняли свой цвет не реже, чем раз в квартал. Иногда это случалось даже чаще, и почти всегда настолько, что Стерх никогда, ну ни разу в жизни, не сумел угадать следующую палитру. Она побывала платиновой блондинкой, красновато-русой, ярко-рыжей и однажды даже неописуемой светло-русой с розовыми прядями. Прошедшее лето Вика имела цвет темно-ореховый, и это было почти пристойно, не выбивалось из общего ряда, по крайней мере, ее можно было без опасений отпускать для наружного наблюдения.

– Однажды я увижу тебя совсем лысой, – сказал он, стараясь не облизывать пересохшие губы.

– Что? – спросила Виктория, но он знал, что она прекрасно его поняла. На всякий случай, она одернула юбку.

Обычно она носила голубые джинсы, или очень строгие, почти по-девчоночьи скроенные платья, что подходила под ее размашистую, не совсем совместимую с ее габаритами широкую походку. Но сегодня она была в темной, почти деловой юбке и широком пиджаке. Кажется, это у нее называлось видом «настоящей секретарши». Такой вид пугал его – это значило, что предстоит еще один раунд борьбы за свое начальственное положение.

К тому же, она нацепила на нос не свои обычные, круглые, как у Леннона, очки, а довольно дорогой инструмент в фигуристой и не очень практичной оправе. Стекла у него были дымчатые, что придавало ее глазам странный блеск, словно вампирше, вышедшей на охоту. При всем при том, Стерх отлично понимал, что есть огромное количество мужиков, которым женщина с такими манерами и поведением должны нравиться больше всего. Вот только он сам страдал от этого, и частенько не мог справиться с вспышками раздражения, которые иногда одолевали его при виде Вики. На всякий случай, он списывал их на счет ее напористости.

На миг она стащила очки с носа, чтобы он мог полюбоваться холодным, требовательным выражением ее глаз. Решив, что демонстрация силы завершена, она снова спряталась за ними, как за забралом.

– Ну, ладно, дражайший шеф, пора вставать, – высказалась она. – Не забывай, нам назначено у Прорвичей на десять.

Стерх поморщился, закатил глаза, изображая муку и злость одновременно, но понимал, что это ни к чему не приведет. Слишком по-деловому она была сегодня приодета.

– Вылезешь из своей кроватки сам, или мне вытаскивать тебя за ноги? – спросила она, покусывая нижнюю губу.

– К черту, – подал голос Стерх, добавил громче: – К черту!

Через полминуты он все-таки собрался с силами и стал подниматься. Приняв вертикальное положение, осознал, насколько у него кружится голова. Дотащился до кресла, стоящего под торшером, сел в него, и посмотрел на Вику. Она не спешила выходить, скептически оглядывала его длинные, худые, волосатые ноги.

– И учти, опохмеляться не дам.

После этой убийственной фразы она все-таки ушла на кухню, и уже оттуда выдала следующий номер своей программы:

– Нет, в самом-то деле, на кой мне все это нужно?! Слиняю, как только найду подходящее место…

– Ты обещаешь мне это уже года три, – отозвался Стерх.

Она тут же вернулась и поставила перед ним на журнальный столик стакан холодной воды, в котором шипела таблетка импортного аспирина. Посмотрев на нее, он закончил свой монолог:

– Может, мне принять участие в этих поисках? Может, уже сегодня подвернется…

С неподвижным лицом, как у индейца во время пытки, она пошла в соседнюю комнату, и Стерх услышал, как она убирает бутылку, потом протирает стол, хлопает какими-то папками. Выдвинулись и задвинулись какие-то ящики, потом она принялась шуровать у сушилки. Стерх знал, что его сопротивление сломлено, никаких протестов придумать он больше не мог. Поэтому, выпив зелье, поднялся и потащился в душ.

Закрыв на всякий случай полиэтиленовую занавеску, пустил воду, и с внезапным острым наслаждением стал натираться намыленной мочалкой. Когда пришла пора пускать холодную воду, внезапно дверь приоткрылась, и Вика, стоя в коридоре, совершенно спокойно спросила:

– Как вчера было… на Витуновском парти?

Протестовать и против этого вторжения было бесполезно, по крайней мере, сегодня утром. Поэтому, вздохнув, Стерх ответил:

– Отлично.

– Поляка с дочкой видел?

– Да.

– Они поженятся?

– Официального обручения не было.

– А девушка… Нюра. Скандал пыталась устроить?

– Ее хватило только на то, чтобы свалиться разок без чувств.

– Тогда чего же Прорвич ждет от всей этой истории?

– Сущей мелочи – убийства.

Стерх закрыл воду, натянул на себя махровый халат, вышел в коридор, вытирая волосы капюшоном. Голова еще болела, но уже не кружилась.

– Прорвичи считают, что Витуновым не остается ничего иного, как решительно избавиться от девицы, избежав разрыва с поляком и возможного банкротства.

– А что считаешь ты? – спросила Вика.

Она ушла на кухню, где принялась звенеть чашками и банкой с кофе.

– Мне начинает казаться, что кое у кого есть еще более веские причины для этого убийства.

Стерх дотопал до кухни, уселся за привычный, знакомый до последнего пятнышка стол, и вытянул руку, ожидая свою утреннюю кружку.

– У кого?

– У Прорвича, – сказал, прихлебывая первый, слишком горячий глоток.

Стоя у плиты Вика чуть не уронила свою чашечку, из которой тоже пыталась отпить. Поставила ее на боковину мойки, взглянула на Стерха искоса, так она выражала свое удивление.

– Допускаешь, что Прорвич может грохнуть девицу и свалить все на Витуновых? Избавиться от конкурентов, и к тому же?..

– Самым надежным образом, – подтвердил Стерх. – Как думаешь, если Витуновых придержат в следственном изоляторе хотя бы полгода, какую часть их рынка отхватит Прорвич?

– Неплохая гипотеза, – согласилась Вика. – Но кое-что тут… «натяжно». Если бы Прорвич решил действовать таким образом, он не нанял бы детектива, который должен следить за каждый шагом девушки.

Стерх не ответил. То, что высказала Вика, было правильно. И нуждалось в обдумывании. Он поднялся, дотащился до своего стола в большой комнате. Тут, на кресле для клиентов, уже был разложен костюм, свежая сорочка, галстук, даже новая пара носков. Сбоку стояли начищенные после вчерашнего ботинки. Вика приготовила все.

Стерх поднял голову, посмотрел в сторону коридора. Там, как вихрь, пронеслась фигура с темной юбке, а потом из его спальни стали доноситься звуки убираемой кровати. Она делала для него гораздо больше, чем положено делать компаньону с мизерной зарплатой… Впрочем, Стерх решил простить себя, пообещав, что это происходит в последний раз. Как всегда с похмелья его начинало мучить недовольство собой, но по-настоящему это чувство еще не окрепло. К вечеру будет хуже…

А пока он принялся переодеваться, лениво раздумывая над тем, что сказала Вика. Да, в нашем славном отечестве, да еще в таком городе, как Москва, разумеется, существовало немало особ, легко соглашающихся «смолоть» деньжат таким промыслом, как убийство. И при некоторой сноровке можно было создать такую цепочку от заказчика к исполнителю, что никогда ни одно следствие не докопалось бы до правды. А это значило… Значило, что Прорвичи – отец и сын – желали поднанять Стерха для того, чтобы иметь психологическое алиби хотя бы в глазах будущего следствия. И к сожалению, уровень этого следствия в восьмидесяти процентах был таков, что эта нехитрая, в общем-то уловка, неизбежно сработала бы.

Все-таки, это было как-то… сложновато. Не так, как обычно привык думать Стерх. Поэтому он покрутил головой, мельком еще раз убедился, что она не кружится, и нашел на столе часы. Застегивая браслет, он выяснил, что было без двадцати минут девять.