Читать интересную книгу Золотая эпоха морского разбоя - Д. Копелев

«Почти ежегодно они предпринимают опустошительные набеги по Черному морю на турецкие владения, — рассказывал французский инженер, строитель крепости Кодак Гийом Левассер де Боплан. — Обыкновенно они берут в плен детей и подростков, которых оставляют у себя в услужении или дарят вельможам своей страны, но взрослых редко берут в плен, за исключением людей богатых, от которых надеются получить большой выкуп. Свои набеги они всегда предпринимают отрядами от шести до десяти тысяч человек, не более, чудесным образом переправляются через море в плохих судах собственного изделия».

«Воровские казаки» — автономная, независимая сила, выросшая на противоречиях христианского и мусульманского миров, вольница, живущая на рубежах Османской империи, Московского государства и Речи Посполитой, грозный фактор мировой политики — грабили волжские рыбные промыслы, Трапезунд и Синоп, Дербент и Баку, разоряли Румелийское и Кавказское побережье Черного моря, туркестанские и персидские берега на Каспии. Все меры к пресечению разбоя, к тому, чтобы казакам «воровать не дать и на море не пропустить», оказывались безрезультатными. На берегах рек, в их устьях возводились крепости (Кызы-Кермен, Ка-ра-Кермен, Ислам-Кермен, Кодак, Азов, Астрахань); эти устья ограждались толстыми цепями, сторожевые турецкие галеры или царские «есаульные» струги несли караул вдоль берегов, мелкие протоки пересыпали песком и галькой, устраивали показательные казни. Правительства предупреждали друг друга о выходе разбойников на промысел, и государства договаривались о совместных действиях, вели переговоры с казаками, увещевали их, обещали льготы — все безрезультатно.

У казаков выработалось немало способов обходить препятствия, традиционно использовался волок: казаки на себе по суше переносили суда, они обходили Астрахань по бесчисленным мелким речкам — протокам дельты Волги. Они пускали ночью бревна по Днепру и устраивали такой грохот, что турки начинали палить из пушек по реке, думая, что запорожцы идут на прорыв, а те притаивались рядом в тростниковых зарослях, ждали, когда у врага иссякнут боеприпасы, и тогда стремительно летели к морю, проскальзывая на своих утлых суденышках под цепями. «Разрушают, грабят, жгут, уводят в рабство, умерщвляют; часто осаждают укрепленные города, берут их приступом, опустошают и выжигают», — ужасались современники.

Впрочем, в этом регионе не только казаки заслужили репутацию морских разбойников. Купцы и торговцы нередко терпели ущерб от нападений горцев Кавказа. Информация об их «деятельности» проникла даже в дипломатическую переписку. В 1683 году глава русского посольства в Испании стольник Петр Иванович Потемкин в отчете доносил: «В тех же местех живут многие разные народы меж гор и живучи чинят великие разбои, а сыскать их в тех местех за великими горами и за дал-ним растоянием отнюдь не возможно. А которые купецкие люди ходят в Персиду изрекаю величества ис порубежных городов, которые стоят блиско Хвалынского моря, как из Астрахани, так и ис иных, морем бусами. И тех торговых людей на том море те ж воровские люди выходят из гор, потому ж разбивают и грабят, а самих побивают до смерти и, учиня разбой, уходят в те же горы».

Но морской разбой не ограничивался рамками Старого Света. Драгоценное сияние Эльдорадо и сказочные богатства страны золота Мономатапа, «Острова пряностей» и богатства Востока манили европейцев.

В XVI в. Испанское королевство деятельно осваивало богатства новооткрытого американского континента. Однако европейские державы (Англия, Соединенные провинции, Франция) не могли примириться с тем, что колоссальные богатства Америки оседают в сундуках испанских торговцев и обогащают преимущественно казну короля Испании. При покровительстве европейских держав на островах Карибского моря возникали удивительные сообщества независимых морских разбойников, грабивших испанские суда и захватывающих перевозимые на них драгоценные грузы. Эти пираты получили известность как буканьеры.

Многочисленные пустынные острова Вест-Индии с конца XVI в. заселяли европейские переселенцы. Это были беглые преступники и рабы, солдаты-дезертиры, матросы, нищие, бродяги, разорившиеся торговцы, авантюристы различных мастей — словом, те, кому уже нечего было терять в жизни. Здесь они находили убежище и постоянные занятия: охотились на диких свиней, буйволов и крупный рогатый скот, обрабатывали кожи, рубили лес, выращивали табак. Постепенно за охотниками французского и английского происхождения закрепилось название буканьеры.

Происхождение слова неясно. По одной версии, идущей от французского миссионера аббата дю Тертра, буканьеры «…названы так от слова „букан“ — разновидности деревянной решетки, сделанной из нескольких жердей и установленной на четыре рогатины; на них буканьеры жарят своих свиней…» По другой (ее разделяет французский историк Ж. Блон) — «буканом» местные индейцы называли копченое мясо, нарезанное длинными кусками и приготовленное на решетке, установленной на угли. Существует также мнение, что в основе слова «буканьер» лежит искаженное французское «buffle» — буйвол. Впрочем, наименование «букан» встречается в литературе и как название «мест, где находились их (буканьеров. — Д. К.) небольшие обработанные поля и жилища. Здесь солили и коптили они мясо убитых животных, сушили их шкуры. Жилища эти состояли из больших шалашей, покрытых сверху, но без стен…» Так или иначе, но термин закрепился.

Испанские власти были встревожены появлением в своих владениях непрошеных гостей. Буканьеры не признавали власти испанского короля, не платили никаких податей и вели торговлю с местным населением, нарушая испанскую колониальную монополию. Острова буканьеров (Тортуга, Эспаньола, Сан-Доминго (совр. Гаити), Невис, Сент-Кристофер), эти маленькие республики равенства, находились под постоянной угрозой вторжения карательных экспедиций. Особенно ожесточенный характер приняла борьба испанцев против буканьеров на Эспаньоле, где развернулась настоящая партизанская война. Не сумев сломать сопротивление лесных охотников, испанцы принялись методично истреблять скот, чтобы лишить буканьеров источников существования. Тем самым испанцы еще более укрепили ненависть к себе и сами спровоцировали буканьеров на занятие пиратством.

Вот что сообщал об этих людях в официальном донесении от 20 июля 1665 года правитель Тортуги и французских поселений на побережье Сан-Доминго Бертран д'Ожерон: «…семь или восемь сотен французов рассеяны по берегам острова Эспаньола в недоступных местах, окруженных горами или большими скалами и морем, откуда они могут переходить с места на место в маленьких ботах… Они живут подобно дикарям, не признавая никакой власти и без каких-либо начальников… Они грабят многие голландские и английские суда, чем причиняют много беспокойств. Живут они, питаясь мясом диких свиней и быков и выращивая немного табака, который обменивают на оружие, провизию и одежду…»

Карибские пираты называли себя также флибустьерами. В истории слова много неопределенности. Французское «flibustier» и английское «flibuster» обозначают морских разбойников-авантюристов, промышляющих в Вест-Индии и Центральной Америке и грабящих испанские колонии в течение XVII в. В основе слова отразилось то странное смешение языков, которым пользовался этот пестрый по национальному составу, многоязычный мир. Возможно, что источником было голландское «vrij-buitter», обозначающее вольного добытчика, т.е. того, кто идет на разбой. От него произошло английское «free booty», т.е. добыча, захваченная в разбойничьем промысле. Любопытно, что небольшие маневренные лодки, на которых пираты нападали на прибрежные селения, назывались «флибуты» («flyboot»).

Уникальный пиратский мир Вест-Индии дал еще одно удивительное наименование. Авантюристы, искатели приключений, головорезы и убийцы образовали своеобразный союз разбойников с необычными и суровыми законами и выработанным пиратским кодексом чести. Члены союза именовались береговые братья («frere de la cote»).

Безграничные возможности для разбоя таились на Востоке. «Какая собака может быть без блох, а какая торговля — без разбойников», — рассуждал малайский хронист. С этим утверждением трудно не согласиться. Пираты впивались в торговые артерии Персидского залива и южных морей, Индии и Китая, Дальнего Востока. Эти богатейшие трассы никогда не обходили вниманием азиатские туземные разбойники, свирепствовавшие в этих широтах. «Пиратский берег», что тянулся вдоль восточного побережья Аравийского полуострова, удерживая под постоянным прицелом торговые трассы Персидского залива, на протяжении веков монополизировало аравийское племя джаваим. Малабарское побережье Индостана находилось под контролем маратхов, построивших здесь крепости Алибаг. Герия, Савандург, таящие постоянную угрозу торговле Великих Моголов и приводившие в трепет самих англичан. Бесчисленны флотилии китайских пиратов, как мошкара вьющихся вокруг изрезанного проливами и устьями рек побережья Китая. Один из них, самый знаменитый, Чжэн Чжи-лун, был адмиралом китайского флота, а его сын Чжэн Чэн-гун (Коксинга), прекрасный организатор и военный руководитель, хозяйничал в китайских водах и отнял у голландцев Формозу (Тайвань).