Читать интересную книгу Голливудский участок - Джозеф Уэмбо

Фарли повернулся к продавцу в красном жилете, спортивного вида азиату, немного моложе его. «Наверное, мастер каких-нибудь идиотских боевых искусств», — подумал он. Если корейский квартал будет расти такими же темпами, тайские рестораны станут открываться на каждой улице, а филиппинцы — выносить ночные горшки в каждой бесплатной больнице, эти пожиратели собак, пожалуй, скоро будут управлять муниципалитетом.

Но если подумать, это лучше, чем нынешний мексиканский козел, сидящий в кресле мэра и убеждающий Фарли в том, что население Лос-Анджелеса скоро будет на девяносто процентов состоять из мексиканцев вместо теперешних пятидесяти. Так почему бы не вооружить узкоглазых и мексикашек ножами и ружьями, чтобы они мочили друг друга? Фарли считал, что так и должно быть. А если ниггеры из южного пригорода начнут переезжать в Голливуд, он продаст дом и переберется в глубь пустыни, где так много нарколабораторий, что полицейские перестанут ему досаждать.

Фарли решил не терять больше времени и направился к полкам с мышеловками и крысиным ядом, а продавец-азиат подошел к нему и спросил:

— Я могу вам чем-то помочь, сэр?

— Я что, выгляжу так, будто нуждаюсь в помощи? — осведомился Фарли.

Азиат оглядел его грязную футболку и замасленные джинсы и сказал с легким акцентом:

— Если в доме крысы, то вам нужны пружинные мышеловки. Клеевые хороши для мышей, но более крупные грызуны могут освободиться от клеевой подушки.

— Ну-у, у меня в доме нет крыс, — сказал Фарли. — А у тебя? Или вы их едите вместе с бродячими собаками, которые случайно забегают во двор?

Неулыбчивый азиат решительно подступил к Фарли, и тот взвизгнул:

— Только попробуй дотронуться, и я засужу тебя и весь твой гребаный магазин! — Потом он поспешно повернулся и бросился к полкам с чистящими растворами, где схватил пять банок пятновыводителя.

Подойдя к кассе, Фарли пожаловался испуганной молоденькой кассирше, что во всем Лос-Анджелесе не осталось англоговорящих мужиков, способных оттрахать Кортни Лав так, чтобы она получила удовольствие.

Фарли вышел из магазина и пошел домой пешком, потому что у его дерьмовой «тойоты» спустило колесо, а чтобы его залатать, нужны были деньги. Добравшись до дому, он отпер дверной засов передней двери и вошел, надеясь, что его единственной квартирантки нет дома. Это была очень худая женщина с гладкими черными волосами, собранными в пучок на затылке. Она была на несколько лет старше Фарли, хотя разницу в годах было трудно заметить. Эту нищую бездомную наркоманку Фарли окрестил Олив Ойл — по имени персонажа из комиксов о Попае.

Он свалил свои приобретения на кухонный стол и решил вздремнуть хоть часок, поскольку знал, что один час — это все, на что он мог рассчитывать. Потом глаза откроются, и он больше не заснет. Как и все амфетаминщики, он иногда не спал по нескольку дней и коротал время, ремонтируя побитую «тойоту» или сидя перед телевизором с видеоигрой, в которой мочил видеокопов, не дававших ему угнать «мерседес». Иногда он так и засыпал перед телевизором, не отрывая пальцев от пульта.

Но ему не повезло. Не успел Фарли упасть на незаправленную постель, как услышал, что в дом с заднего крыльца вошла Олив Ойл. Боже, какая тяжелая походка у этой тощей женщины! Ирландские народные танцы и то производили меньше шума. Он вдруг забеспокоился, не подхватила ли она гепатит. О Господи! А может, у нее СПИД? Он никогда не кололся общим шприцем в тех редких случаях, когда вводил «снежок» под кожу, но она, вероятно, так и делала. Он поклялся, что не будет больше ее трахать — только даст в рот, когда ему приспичит.

— Фарли, ты дома? — раздался дрожащий тонкий голосок.

— Дома, — ответил он. — Мне нужно вздремнуть. Олив. Погуляй пока, ладно?

— Мы сегодня работаем, Фарли? — Она вошла в спальню.

— Да, — сказал он.

— Хочешь, сделаю массаж? Поможет тебе уснуть.

Господи, ее амфетаминовые гнойнички еще хуже, чем у него, словно она чесала их садовыми граблями. У нее, кроме того, не хватало трех передних зубов. Когда она умудрилась потерять третий? Как получилось, что он не заметил этого раньше? Сейчас она казалась такой же тощей, как Мик Джаггер, только старше.

— Нет, мне не нужен массаж, — сказал он. — Поди поиграй в видеоигры или займись еще чем-нибудь.

— Знаешь, по-моему, у меня появился шанс подработать, — сказала она. — Я познакомилась с одним парнем в «Тако у Пабло». Он подбирает актеров для массовок. Сказал, что ищет людей моего типа. Дал мне свою визитку и велел позвонить в понедельник. Разве не здорово?

— Да, круто. Что они собираются снимать? «Ночь живых мертвецов», часть вторая?

Не обращая внимания на колкость, Олив продолжала:

— Потрясающе, да? Я буду сниматься в кино. Правда, это может быть телешоу или что-нибудь в этом роде.

— Совершенно потрясающе, — сказал Фарли, стараясь не раздражаться.

— Он может оказаться бабником, которому нужно только одно — снять с меня трусики, — предположила Олив с беззубой улыбкой.

— Голливудские донжуаны тебе не грозят, — пробормотал Фарли. — Глаз положить не на что. А теперь уматывай отсюда.

Когда она ушла, ему действительно удалось заснуть, и он видел сон: как будто играл в баскетбол в спортивном зале голливудской средней школы и трахал телку из группы поддержки, которая всегда его отшивала.

У Тедди Тромбона сегодня выдался удачный день на Голливудском бульваре. Конечно, с прежними деньками не сравнить. Когда у него еще был свой тромбон и он исполнял джазовые хиты так же хорошо, как и черные джазмены, с которыми он играл в ночном клубе на углу Вашингтон-авеню и бульвара Ла-Бри сорок лет назад, когда стиль «кул» был на пике популярности.

В те дни негритянская аудитория была самой благодарной и относилась к нему как к своему. Надо сказать, что он действительно получил свою долю «шоколадных цыпочек», прежде чем его доконали «травка», «колеса» и алкоголь. Он сотню раз закладывал свой инструмент и в конце концов продал его. Тромбон приносил ему достаточно денег, чтобы уходить в запой на неделю или около того, если ему не изменяет память. А Тедди не пил всякую дрянь. Тогда он покупал только хорошее виски, которое золотистым потоком лилось в горло и согревало изнутри.

Он помнил старые деньки как сейчас. Это вчерашний день он иногда не мог вспомнить. Теперь он пил все подряд, но не забывал виски «Джек Дэниелс», джаз и сладких девушек, приглашавших его домой, чтобы накормить острым супом гумбо. Тогда жизнь была легкой — но это было сорок лет и миллион бутылок назад.

Когда Тромбон Тедди зевал и чесался в заброшенном офисном здании к востоку от Голливудского кладбища, зная, что пора вылезать из спального мешка и отправляться на поиски вечернего заработка, Фарли Рамсдейл очнулся от сонного полузабытья и безуспешно пытался вспомнить приснившийся ему кошмар.

— Олив! — заорал Фарли. Ответа не последовало. Неужели глупая сука снова спит? Его бесило, что эта обдолбанная наркоманка может так много спать. Может, она ширяется героином в промежность или другое скрытое от его глаз место и героин сглаживает действие «снежка»? Может, в этом все дело? Нужно за ней последить. — Олив! — заорал он опять. — Ты где, черт тебя подери?

Наконец послышался сонный голос из гостиной:

— Фарли, я здесь. — Она и правда спала.

— Хватит дрыхнуть, лучше заряди несколько почтовых ловушек. Нам сегодня нужно поработать.

— Хорошо, Фарли, — закричала она в ответ немного бодрее.

К тому времени как он сходил в туалет, побрызгал водой на лицо, пригладил спутанные вихры и отругал Олив за то, что она не стирает полотенца, та уже закончила делать ловушки.

Когда Фарли вошел на кухню, Олив, налив два стакана апельсинового сока, жарила сандвичи с сыром. К каждой мышеловке была привязана бечевка длиной более метра. Он по очереди проверил все.

— Все нормально, Фарли?

— Да, все нормально.

Он сидел за столом, понимая, что должен выпить сок и съесть сандвич, хотя ему не хотелось ни того ни другого. Вот почему он иногда думал, что не зря позволил Олив жить в своем доме: глядя на нее, он сознавал, что должен заботиться о себе. Она выглядела лет на шестьдесят, но клялась, что ей сорок один, и Фарли ей верил. Ее коэффициент умственного развития был на уровне домашнего животного или конгрессмена США, она никогда не врала, потому что элементарно боялась это делать, хотя он за все время ни разу ее не побил. Во всяком случае, пока.

— Ты взяла машину у Сэма, как я сказал? — спросил он, когда она положила перед ним сандвич с сыром.

— Да, Фарли, она перед домом.

— Заправлена?

— У меня нет денег, Фарли.

Он покачал головой, заставил себя откусить сандвич, разжевать и проглотить, умирая при этом от желания съесть шоколадный батончик.