Читать интересную книгу Прямые солнечные лучи - Оксана Кириллова

– Почему именно текилу? – с трудом расслышав ее сквозь грохот музыки, проорала Нине на ухо Лана (почему именно парни, решила не уточнять).

– Мне восемнадцать, а я ни разу не пила текилу! – Именинница воздела руки к потолку, то ли с негодованием призывая небеса в свидетели, то ли моля их исправить ситуацию.

– Хотим текилы! – взвизгнула одна из подружек. Лана видела их всех по несколько раз, но даже не пыталась запоминать имена – все равно подружки были одинаковые, как близняшки: размалеванные, глупые и ошеломляюще распущенные. Сама Нина на их фоне выглядела просто монашкой.

«Очевидно, ее тянет именно к таким людям. Но зачем ей здесь я?» – «Не нуди, развлекайся». – «Так, хорошо. Я обещала себе – полчаса»…

…Время течет медленно как никогда. Пожалуй, Дима был прав – иногда оно может и замедлить ход. При мысли о Диме Лана почему-то чувствует смутное беспокойство.

– Ты пить будешь? – спрашивает Нина, наклоняясь к ней так близко, что запах новых духов все же ощущается – правда, сквозь плотную завесу сигаретного тумана. Этот туман окутывает не только Нину, но и весь танцпол – от этого у Ланы слегка плывет перед глазами, или она немного запьянела?

Вроде бы не отвечала «да», а уже сидит с компанией за столиком и пьет текилу, горькую на вкус, дерущую горло. Безнадежно оглядывается – зацепиться здесь не за что. Ладно. Еще немного, еще чуть-чуть. Она должна присмотреть за Ниной, – но разве восемнадцатилетняя девица не справится без ее надзора?.. Надо заранее позаботиться о деньгах, чтобы не забыть потом.

– Платить сразу или после? – кричит Лана Нине.

Та обрывает болтовню с подружкой и недоуменно оборачивается к ней. Взгляд бессмысленный, уже слегка «расфокусированный».

– Чего?

– Деньги, деньги. – Лана достает из сумочки кошелек и тычет в него пальцем, с раздражением ощущая себя иностранкой на этой встрече соотечественников.

– А. – Нина машет рукой и что-то сумбурно поясняет. С третьего раза Лана понимает, что именно: первая порция напитков укладывается в стоимость заказанного столика.

Правда, через несколько минут выясняется, что именинница и ее подруги хотят выпить еще – похоже, теперь уже за чужой счет. Маша (Катя? Наташа?) выскакивает из-за столика, хватает за руку незнакомого (разумеется) загорелого парня с модной стрижкой, смотрит влюбленными глазами, щебечет. Послушав ее немного с интересом, он кивает, присаживается за их столик и кричит бармену:

– Абсент, шесть порций!

Лана не пробовала абсент – до сих пор она даже не была уверена, что это алкогольный напиток. Ну ладно, алкоголь так алкоголь. Это внезапно перестает ее волновать. Легкая обреченная усталость внезапно сменяется чудовищным ощущением необратимости – как за две секунды до землетрясения. Чья-то рука будто сдавливает ее изнутри. Всплывает нежданное воспоминание – она готовит ужин, Дима сидит рядом на табуретке, они смеются над «предсказаниями» книги о комнатных растениях… Приятно до боли, даже ноет в груди слегка. Вот же где ей было хорошо, вот куда она сейчас хочет… теперь это позади и, кажется, никогда больше не повторится, потому что… Она теряет мысль – образ матери настойчиво шепчет: «Обернись, обернись, ну скорее…». И она оборачивается.

Все внутри вспыхивает разноцветными огнями – маленький персональный фейерверк. Она еще оглушена, не понимает, что произошло. Этому нет ни одного подходящего описания. Зато «мать» подбирает слова элементарно: «Видишь, это бывает не только в кино – я так твоего отца встретила! Смотри-смотри, разгляди хорошенько, только шею не сверни. Правда же, он хорошенький? Правда же, он лучше всех в этом клубе? В этом городе? В этом мире??» Лана не знает, лучший он или нет, хотя до нее резко доходит суть выражения «сошелся клином белый свет». Свет в данном случае не белый, а мерцающе-голубой, но для нее высвечивает почему-то лишь его фигуру – остальные тонут во тьме, просто меркнут. Какое ей теперь до них дело.

А он… у него темно-карие, почти черные глаза – немного мутные, пьяные, а может, он и под кайфом, как знать. Профиль почти идеален, нос лишь слегка заострен, но форма интересная, да просто замечательная. На тонких губах – насмешливая полуулыбочка (едкая, как у отрицательных героев в мультиках, добавляет про себя Лана). Что его так забавляет? Он смотрит в ее сторону, но, увы, не на нее – это точно. Она продолжает изучать его, впитывая каждую черточку, каждую деталь. Безупречный изгиб бровей. Смуглые руки с красивыми длинными пальцами. Стройная фигура. Синие джинсы, явно новые, без малейшего намека на потертость. Черный ремень с крупной блестящей серебряной пряжкой. Белоснежные кроссовки, шнурки на которых не завязаны, а легкомысленно заправлены внутрь, чтобы не мешались. Все это дико важно, жизненно важно… А потом он растворяется в толпе. Бармен поджигает напиток в стакане Ланы и кричит, что она должна выпить его залпом прямо сейчас. Лана опрокидывает в себя содержимое стакана (абсент?), у нее на глазах выступают слезы, внутри жжет, только вот от абсента ли? «Изгиб бровей, шнурки на кроссовках… оказывается, ты такая смешная, когда влюбляешься», – забавляется мать.

Как же много людей в этом клубе, как много извивающихся жарких тел, похожих лиц, взглядов, улыбок, голосов… Но его уже здесь нет – Лана бы почувствовала, если бы был. Может, он вышел в холл, а может и совсем ушел… но нет. Как же тогда, зачем?..

Лана выскальзывает из-за столика и проталкивается к выходу. У двери ее плеча касается чья-то рука – поглощенная мыслями, она вздрагивает от неожиданности. Это всего лишь Нина: лицо блестит от избытка тонального крема и мерцающей пудры, глаза – от выпитого алкоголя. Пухлые губы с размазавшейся малиновой помадой (уже с кем-то целовалась?) размыкаются и начинают шевелиться – кажется, она о чем-то спрашивает.

– А? – отзывается Лана рассеянно.

– Ты куда?? – повторяет Нина с недоумением.

– Воздухом подышать! – наугад брякает Лана.

– Отлично, я с тобой! – Нина достает сигарету. – Ничего, что там холодно, а верхняя одежда в гардеробе?

– Да нормально…

Весенний ветер леденяще касается разгоряченной кожи. Нина впивается губами в сигарету и втягивает дым с такой жадностью, будто это, по меньшей мере, эликсир вечной жизни. Потом она вроде бы опять что-то говорит: оживленный взгляд устремлен на Лану, а губы изгибаются то в усмешке, то в гримасе. Интересная, наверное, история. Жаль только, Лану она не волнует, потому что слева стоит он – тоже курит, болтает с другом, смеется – зубы ровные, белоснежные, как у киноактера.

– Не знаешь, кто это? – перебивая подругу, произносит Лана.

– Что? – переспрашивает та, озираясь. – Где? Вон тот? – Она кивает в сторону подростка лет пятнадцати с прической наподобие ирокеза. О-о, ну как можно быть такой глупой?!

– Да не этот, вон – брюнет в кожаной куртке, – старается как можно более сдержанно ответить Лана.

– А… мне кажется, я его уже видела.

– Значит, он здесь бывает?

– Я сама тут во второй раз, – нехотя признается Нина, выбрасывая окурок. – Хочешь, давай у барменов спросим.

– Как спрашивать будем?

– Ну, покажем на него.

– В такой толпе?

– Господи, сфотографируй его на телефон. Темно, правда, но у тебя же есть вспышка? Слушай, а на что тебе вообще этот парень?

– Понятия не имею, – выдыхает Лана. – Дашь сигарету?

– Что-о?! Ты же не куришь! – почему-то хохочет Нина.

Внутри поднимается волна досадливого раздражения. Зачем спрашивать, зачем так громко смеяться, неужели трудно просто выполнить просьбу?!

Сигарета – неизбежное зло, как микстура от кашля. Должна помочь – если не успокоиться, так хотя бы руки занять, не все же их в карманах джинсов держать, дешевых джинсов, он бы точно над ней смеялся, да, он никогда на нее не посмотрит. И все-таки он смотрит – в тот момент, когда Лана пытается зажечь сигарету, а огонь в очередной раз потухает от ветра. Окидывает ее фигуру оценивающим взглядом сверху вниз. Медлит еще пару секунд и отворачивается. Ну вот, так она и знала.

«Спокойно. Покури, вернись в клуб, подойди к зеркалу, приведи себя в порядок. Что значит „не захватила пудру и расческу“? Какая ты после этого девушка? И чем ты его покорять собираешься – знанием испанского?» – «Перестань, мам, я не собираюсь никого покорять. Я хочу просто расслабиться, как ты меня учила: выдохнуть и… больше об этом не думать! Хотя – как же можно? Это все равно что не обращать внимание на торнадо».

Лана не замечает, как выкуривает сигарету – всего лишь третью в ее жизни, первые две были еще в школе. Нет, она просчиталась, курение здесь не поможет. Нужны более радикальные меры. Например, поехать домой и лечь спать. Наутро выяснится, что все это было полупьяным бредом, она расскажет верной подруге Саше – подивятся, посмеются… Лана даже представляет, как будет описывать: «Знаешь, в какой-то момент мне показалось, что он центр вселенной, смысл всего, ответ на все вопросы… да-да, незнакомый парень, представляешь?»